Операция «Ультра»
Шрифт:
Хотя перенацеливание немецких бомбардировок на доки спасло от уничтожения оставшиеся наши истребители, секторным аэродромам был нанесен тяжелый удар.
Операция «Морской лев»
Любопытной чертой характера англичан является то, что, когда положение становится действительно серьезным, суета и волнение затихают и уступают место ледяному спокойствию. Теперь начинался этот процесс. Начальница девушек из женской вспомогательной службы госпожа Оуэн, которая поддерживала безупречный порядок и группе шифровальщиц в телетайпной комнате, теперь входила ко мне среди ночи со срочными радиограммами с более официальным и важным видом. Это была очень способная женщина, единственной слабостью которой были сиамские коты. Впоследствии ее спокойствие и работоспособность побудили меня включить ее в число лиц, сопровождавших Черчилля в полете через Атлантический океан
Несмотря на то, что Геринг не достиг полного господства в воздухе, опасались, что он может считать, что добился достаточного успеха, чтобы открыть Гитлеру зеленый свет для вторжения в Англию. Немецкий флот вторжения, по-видимому, находился в максимальной готовности. По ежедневному подсчету, который вели фотографы подразделения разведывательных самолетов (теперь оно официально именовалось фоторазведывательным подразделением), разрозненные группы барж у берегов Бельгии и Франции превращались в маленькие армады. Общий для всех англичан сигнал тревоги обозначался кодовым словом «Кромвель», а молчавшие до сих пор колокола всех Церквей Англии должны были оповестить народ о начале вторжения.
7 сентября была объявлена готовность № 1 к вторжению; это означало, что вторжения немцев можно ожидать в течение двенадцати часов. Войска и отряды местной обороны были приведены в состояние немедленной готовности. Велась энергичная охота на парашютистов из «пятой колонны». Монахини предусмотрительно не выходили из монастырей. Войскам и отрядам местной обороны раздали прилипающие противотанковые ручные гранаты, которые, пристав к броне танка, при взрыве выводили его из строя. Ночью наши бомбардировщики нанесли очередной удар по скоплениям барж, но в ту же ночь и немецкие бомбардировщики нанесли новый удар по Лондону. Это был первый массированный налет, направленный исключительно против гражданского населения. В 11 часов утра 9 сентября мы перехватили распоряжение Геринга о проведении ранним вечером налета двухсот с лишним бомбардировщиков на Лондон, но на этот раз наши истребители встретили их далеко к югу, и лишь немногим самолетам противника удалось прорваться в город. Однако ночью они появились опять. Баржи еще оставались в своих портах; сколько из них получили наконец двигатели, мы не знали. 10 сентября пошел благословенный дождь, и небо затянули облака. Такая погода сохранялась четыре дня.
У тех из нас, кто изучал каждую радиограмму германских вооруженных сил, после того как Геринг перенес удары с наших аэродромов на Лондон, создалось впечатление, что время операции «Морской лев» истекло. Я знал, что это чувствует и Черчилль, хотя он и не мог позволить стране сколько-нибудь расслабиться. Было ясно, что Гитлер и его генералы не рискнут начать операцию «Морской лев», пока существуют английские военно-воздушные силы, а последние усилия Геринга сломить дух гражданского населения с помощью бомб имели противоположный эффект. Вероятность вторжения уменьшалась.
Прошел месяц с начала массированных налетов дня «Орла», месяц туго натянутых нервов, надежд, что кто-нибудь, может быть Геринг, передаст по радио планы вторжения, хотя по расположению барж и устройств для погрузки самолетов нетрудно было догадаться о районах вторжения.
Было также ясно, что вторжение должно состояться теперь или, как мы надеялись, никогда. 14 сентября дожди утихли, но погода еще не настолько улучшилась, чтобы можно было провести массированный налет. Но в воскресенье 15 сентября все предвещало, увы, идеальный день для немецких самолетов — облачный, но с достаточными разрывами, чтобы не сбиться с пути. Рука Геринга направляла последний, как он надеялся, удар. К середине дня бомбардировщики волна за волной пошли на Лондон.
Даудинг, правильно оценив обстановку — низкое моральное состояние экипажей немецких бомбардировщиков, отсутствие достаточного прикрытия вследствие малой емкости баков истребителей, отчаянное положение наших военно-воздушных сил, а также понимая, что операция «Морской лев» может состояться теперь или никогда, бросил в бой все, что имел. 11-я группа атаковала немецкие самолеты у побережья, а 12-я группа, действовавшая теперь целыми эскадрильями, перехватила их около Лондона. Непредвиденное большое количество наших истребителей было тяжелым ударом для люфтваффе: ведь немецким летчикам все время говорили, что у нас ничего не осталось. Они в панике повернули назад. Геринг, наверное, пришел в ярость. Он тут же приказал повторить налет и на этот раз выполнить задачу до конца. Его радиограмма была своевременно перехвачена. Это был как раз тот случай, когда быстрое действие «Ультра» и прямая связь с Даудингом сыграли историческую роль. Истребители пополнились горючим и боеприпасами и были готовы встретить вторую волну. Немецкие самолеты снова сбросили бомбы где попало и обратились в бегство. Это был потрясающий день. Ходили слухи, будто адмиралы собираются охранять памятник Нельсону на Трафальгарской площади, чтобы статую на ее вершине не заменили статуей Даудинга. Однако он не удостоился чести, которую заслужил в немалой степени благодаря умелому обращению с информацией «Ультра».
В то время мы, конечно, не знали, возобновятся ли массированные воздушные налеты и когда именно и существует ли еще серьезная угроза вторжения. Сигнал «Кромвель», предупреждающий о начале вторжения, оставался в силе. Одним из главных признаков подготовки немцев к вторжению были широкие приготовления на бельгийских и голландских аэродромах к погрузке транспортных самолетов, которые, как предполагалось, к тому времени смогут беспрепятственно доставлять войска и предметы снабжения в Англию. Утром 17 сентября офицер, руководивший этими работами в Голландии, получил радиограмму от генерального штаба, в которой было сказано, что Гитлер разрешил демонтировать устройства для погрузки самолетов на голландских аэродромах. Это была довольно короткая радиограмма, но ее значение было так велико, что Хамф передал мне ее по телефону, как только ее расшифровали.
Она требовала некоторых разъяснений, чтобы Черчилль мог понять ее смысл. Поэтому я отметил все ее значение в своей аннотации. Если погрузочное устройство демонтируется, вторжение не может состояться. Я отправил радиограмму в подземный командный пункт, в его «красный ящик», с запиской на имя главного секретаря Черчилля Джона Мартина. Я просил его проследить, чтобы о радиограмме сразу же доложили премьер-министру. Я успел вовремя объяснить смысл радиограммы и Мензису, потому что премьер-министр сразу позвонил ему и предложил прибыть вместе со мной на заседание комитета начальников штабов, назначенное на половину восьмого вечера. Не забыл я также позвонить Чарлзу Медхерсту, чтобы он ввел в курс дела начальника штаба военно-воздушных сил.
Угроза вторжения миновала, но дел не убавилось. Зимой 1940/41 года ночь за ночью Геринг мстил нам массированными бомбардировками. Ему надо было как-то спасти свою репутацию. Он, а может быть, и другие продолжали придерживаться мнения, что путем ночных бомбардировок Лондона можно обессилить Англию. Достигнуть Лондона было легко: река служила естественным компасом, и, куда бы ни падали бомбы, они наверняка наносили ущерб городу. «Ультра» не приносила сведений о намечающихся ночных бомбардировках. Налеты продолжались весь конец сентября и октябрь. В половине седьмого вечера все ждали ужасающего воя бомб. В ноябре, поскольку налеты на Лондон, по-видимому, не давали желаемого эффекта, Геринг решил начать бомбардировки других больших городов. Иногда мы заранее узнавали о таком налете, но точное наименование объекта бомбардировок кодировалось, а код мы, конечно, не знали.
Однако около 3 часов дня 14 ноября кто-то, по-видимому, допустил промах, и вместо обычного кодового названия города в радиограмме был упомянут город Ковентри. Черчилль находился на каком-то заседании, поэтому я обратился к его личному секретарю и рассказал ему о полученных сведениях. Я указал, что, поскольку расшифрованная радиограмма отправлена истребительному авиационному командованию, я не сомневаюсь, что оно обратится к премьер-министру с вопросом, что делать, и это будет мучительное решение. До налета оставалось примерно 4–5 часов. Лететь самолетам противника придется дальше к северу, и они пересекут побережье не раньше наступления темноты. Я попросил личного секретаря позвонить мне, когда будет принято решение, потому что, если Черчилль решит эвакуировать Ковентри, пресса и вообще все узнают, что нам стало заранее известно о налете, и необходимо будет принять какие-то меры, чтобы не выдать источник информации. Сидя в своем кабинете, немного усталый после бессонной ночи, прошедшей в условиях жестокой бомбардировки, я представлял себе, что, если каждый попытается выбраться из города за оставшиеся несколько часов наступит полный хаос, а если из-за погоды или еще по какой-либо причине налет отложат, мы напрасно подвергнем опасности источник нашей информации. Я полагал, что премьер-министр с кем-то посоветуется, прежде чем принять решение. Во всяком случае, наши военно-воздушные силы имели достаточно времени, чтобы привести в действие такие контрмеры, как создание помех всем навигационным средствам, которые могут применить немцы. В конечном счете было решено только привести в готовность все службы: пожарные команды, «скорую помощь», полицию, охрану, а также подготовиться к созданию ложных пожаров. Это страшное решение (такие решения иногда приходится принимать на высшем уровне во время войны) было безусловно правильным, но я радовался, что не мне приходится его принимать. Официальная история гласит, что министерство авиации было предупреждено о налете за два дня. Что касается «Ультра», то время налета было известно точно.