'Операция
Шрифт:
– Запросто. – Фрэнки встряхнул взъерошенной головой и вновь защелкал клавишами. – Мы эту мутотень расшифруем в два счета. У меня где-то завалялась первоклассная программа-дешифратор.
– Оставайся пока здесь. – Александр взглянул на часы. – Дай мне эталон. Только бы Рита продержалась… Мы должны успеть…
Марго неимоверно долго изучала контракт, прежде чем заверила его своей подписью. Все это время Силлитоу сидел напротив и, покусывая сигару, нервно постукивал костяшками пальцев по краешку стола.
– Все
– Вот, – она расстегнула блузку и вынула из чашечки бюстгальтера маленький ключик. – Национальный банк Франции, вклад на предъявителя, хранилище номер три, пятьсот шестнадцатая ячейка.
Она мельком взглянула на кулон-часики. Пока люди Силлитоу доберутся до Парижа, пройдет не меньше двух часов. Она сделала все от себя зависящее, чтобы потянуть время. Дальше тянуть было просто невозможно…
Глава 27. Россия, Кулойское плато
Мамонтов вернулся к экскаватору и принялся для порядка стучать ключом по мотору, как вдруг с разных концов леса стали доноситься возбужденные голоса. А через минуту мимо пробежало несколько человек с криками:
– Поймали! Поймали его, гада!
Мужики, копавшиеся в карьере, побросали кирки и лопаты и стали карабкаться наверх.
– Чего ты тут возишься?! – кто-то пихнул Мамонтова в бок. – Дезертира поймали! Пошли смотреть, как его вешать будут!
Мамонтов бросил инструмент в кабину и поспешил вслед за остальными.
Дезертиром оказался длинный худой парень в старой матросской шинели и с грязными, слипшимися волосами. Сидел прямо на земле и затравленно зыркал по сторонам. Лицо у него было все в крови, но еще не распухло и не покрылось лиловыми синяками. Значит, побили его совсем недавно, только что.
Вокруг парня уже собралась целая толпа, человек сто. В основном тут были такие же бомжи, как и те, с которыми прибыл Мамонтов. Грязные, худые, с сизыми носами и белесыми от водки глазами. Существа, которых людьми можно было бы назвать, только обладая большим воображением.
Когда собрались все, на середину круга вышел Егор Петрович. Подошел к мальчишке, присел на корточки и, сочувственно заглянув в глаза, тихо спросил:
– Ну что, Илюшка, зачем убежал? Знал же, что далеко не уйдешь.
– Я в город хочу-у! – заныл парень, размазывая по физиономии кровь и сопли.
– В город? А зачем тебе в город? – Егор Петрович погладил его по голове. – Тебе разве тут не нравится? Ты посмотри, какой воздух, какая природа. Где ты такое в городе найдешь?
– Не нравится… – Илюшка немного успокоился.
– А почему не нравится? Тебя кто-то обидел? – Начальник окинул собравшихся грозным взглядом.
– Меня Тимофей бье-от! – опять заплакал Илюшка.
– Тимофе-ей? Это твой надзиратель? – Егор Петрович выпрямился. – Эй, Тимофей, ты где? А ну выходи сюда!
На середину круга вышел здоровенный татарин с большой черной бородой.
– Ты его бил? – строго спросил начальник.
– Бил, – зычным голосом ответил надзиратель.
– Да-а… – Егор Петрович покачал головой. – Кривое не может сделаться прямым. А скажи нам, Тимофей, за что ты его бил?
Илюшка смотрел на начальника с надеждой, совсем не понимая, что тот просто издевается над ним. Мамонтов огляделся вокруг и увидел, что все отводят глаза в сторону, стараясь не смотреть на то, что произойдет. Ему стало не по себе.
– Он у Вахромеева хлеб воровал. – Тимофей старался скрыть довольную улыбку.
– Воровал? – Егор Петрович опять покачал головой, как детсадовский воспитатель. – Ай-ай-ай. Илюшка, это правда, что Тимофей говорит? Ты на самом деле хлеб у Вахромеева воровал?
– Я больше так не буду! – Илюшка еще громче заплакал.
– Тимофей! – Егор Петрович опять повернулся к надзирателю. – А покажи нам, как ты его бил.
– Это запросто! – Тимофей расхохотался и изо всей силы стукнул мальчишку кулаком по роже. Тот только взмахнул руками, как тряпичная кукла, и кубарем покатился по земле.
– Вот так я его бил! – ревел надзиратель, глаза которого постепенно наливались кровью. – Вот так бил! И вот так!
Он избивал парня остервенело и жестоко, по-звериному, не обращая внимания на то, что тот даже не может сопротивляться. Илюшка только хрипел, истекая кровью и все косился на Егора Петровича ничего не понимающими глазами.
– А еще я его вот так бил! – продолжал реветь Тимофей. – И вот так… И так тоже бил!…
Начальник улыбался. Даже не улыбался, а скалился, как волк, который хочет показать свою силу. Бывает у человека такое животное состояние.
И вдруг Мамонтов заметил, что скалятся все. Смотрят не мигая и скалятся. И сам он тоже скалился, глядя на кровавое месиво, в которое быстро превращалось лицо Илюшки. И пожалел, что не улетел с вертолетом.
Тимофей уже раскраснелся и вспотел. Воздух со свистом вырывался из его прокуренных легких. А он продолжал бить коваными башмаками по голове лежащего на земле человека. Череп под кожей у Илюшки раскололся на мелкие кусочки…
– Вот так вот я его бил… – еле слышно пробормотал надзиратель и устало опустился на почерневшую от крови землю.
А люди продолжали смотреть, не в силах оторвать глаз от жуткого зрелища смерти.
– Ну вот, – наконец объявил Егор Петрович. – Ведь сколько раз я вам говорил: не бегайте, вам же хуже будет. Так ведь бегут и бегут, бегут и бегут. Ну вот чего он добился? Неделю бродил голодный, как волк, трех наших собак сожрал. А теперь вообще…
Неожиданно Мамонтов получил сильнейший удар в спину и полетел на землю, чуть не угодил прямо на труп.