'Операция
Шрифт:
– Ах ты, падла лупоглазая! – Заревел кто-то у него за спиной, и Гоша еле увернулся от просвистевшего над самым ухом башмака.
Это был Боря. Глаз его был красным от гнева, ноздри раздувались, как у норовистого скакуна. Вид убийства подействовал на него возбуждающе.
– Вы чего? – Гоша вскочил на ноги. – Чего я такого сделал?
– Я тебя поставил трактор чинить, падла! А ты где шлялся? Вернулся через десять минут, а его уже нет! – Боря медленно шел на Мамонтова, отбросив автомат. – Да я тебя с дерьмом
Бомжи и надзиратели, которые уже собрались было расходиться, замерли в ожидании новой крови.
– Да я просто… – попытался было что-то сказать Гоша, но в воздухе просвистел тугой кулак одноглазого и угодил в солнечное сплетение. Мамонтов опять оказался на земле. Но в следующую секунду вскочил на ноги.
В драке главное – попытаться как можно дольше устоять на ногах. Если упадешь, пиши пропало. И Гоша больше падать не собирался. В последние моменты уворачивался от ударов, стараясь не дать сдачи. Короткорукий Боря никак не мог достать его и от этого приходил в ярость.
– Да я тебя! Ты мне повертишься, сучонок! – ревел он, продолжая впустую махать кулаками.
В толпе раздались редкие смешки.
Это произошло совсем неожиданно, помимо Гошиной воли. Просто очень трудно бороться с инстинктами. А приемы рукопашного боя ему привили как раз на уровне инстинктов. И когда Боря всей своей тушей попер на него, он просто присел, выбросив вперед локоть. Надзиратель налетел на локоть зубами и, охнув от неожиданности, грохнулся на землю.
Гоша еле сдержался, чтобы коротким ударом пятки не вогнать надзирателю кадык в позвоночник.
– Ах ты… – Боря поднялся на ноги и выхватил из кармана большой охотничий нож. – Ну все, конец твой пришел.
Мамонтов огляделся. Все с интересом ждали, что же произойдет дальше. И только начальник лагеря еле заметно улыбался.
– На, сука! – Нож, сверкнув на солнце, просвистел прямо перед Гошиным носом.
Мамонтов отскочил в сторону и неожиданно, зачерпнув песку, запустил им прямо Боре в глаз. Пока тот вертел головой, ударом ноги вышиб нож.
– Давай его! Вали! – взревели бомжи, радостно захлопав в ладоши.
Справиться с надзирателем не составило для Мамонтова большого труда. Он просто с разворота саданул ему ногой в челюсть, и Боря, сверкнув башмаками, кубарем полетел в кусты под всеобщее ликование.
А Мамонтов схватил валявшийся на земле нож и кошкой прыгнул на грудь надзирателю. Все мигом смолкли, и в воздухе повисла томительная тишина. Мамонтов только слышал, как зло сопит под ним надзиратель, косясь полным ненависти глазом на острие кинжала.
Гоша оглянулся и встретился взглядом с Егором Петровичем. Тот смотрел на него так спокойно, будто Мамонтов собирается зарезать курицу, а не его помощника.
– Ну, чего остановился? – тихо спросил начальник. – Добей его. Если не добьешь, он тебя точно в живых не оставит.
Гоша не шевелился. Чувствовал, что мышцы руки, сжимавшей нож, просто свело судорогой, так хотелось вогнать этот нож в лихорадочно дергающийся кадык.
– Ну убей его, убей, я разрешаю. – Егор Петрович улыбнулся. – Тебе ничего не будет, это просто закон природы.
– Убей! – заревела толпа. – Прикончи кривого! Заколи его, как кабана!
Гоша посмотрел на Борю. И увидел, что тот плачет. Как побитый мальчишка. Он плюнул ему в рожу, отпустил его и встал.
– Не буду, – тихо сказал он и медленно побрел прочь, все еще сжимая нож в руке.
– Струсил, – вздохнул начальник. – Кривое не может сделаться прямым.
– Зато я буду! – Боря резко вскочил, схватил с земли автомат и передернул затвор.
Но очередь ушла в небо, подняв с деревьев стаю перепуганных ворон. Потому что Мамонтов успел отпрыгнуть в сторону, на лету метнув нож, который короткой молнией вонзился прямо надзирателю в глаз.
Глава 28. Москва
Пока «важняк» Сомов пытался вызвонить Малинова по телефону, Солонин поступил проще – поехал к Малинову домой, дождался, когда тот вернулся и уснул сном праведника (сон ему тоже организовал Солонин – такой легкий усыпляющий газ, как-то использованный на учениях на базе НАТО), проник в квартиру, обойдя примитивную сигнализацию, которая, впрочем, была отключена, полюбовался на сопящих в объятиях друг друга мужа и жену и, не долго думая, оставил несколько «жучков» на одежде Малинова, на его «дипломате» и даже на обуви.
Все, что происходило с генералом в последующие дни, Солонин знал подробно до противного.
Если Сомов свято верил помощникам Малинова, говорящим, что их начальник то у Клинтона, то у Ельцина, то Солонин точно знал, что Малинов летал на пару деньков на Гавайи отдыхать с пышнотелой француженкой, а потом закатился с друзьями на вертолетную охоту на волков.
С начальством он разговаривал в основном по телефонам. Их у него было целых три.
Несколько раз Солонин натыкался на какие-то загадочные разговоры, но толком ничего не понял.
И вот у его подопечного состоялась встреча с неким Вадимом Сергеевичем Сомовым. Они что-то говорили о «Голден АД», о «Марс», а потом договорились, что Сомов отправится на встречу к самому Чабрецу.
Этой встречи Солонин пропустить не мог. Хотя знал, что пропустить придется.
Его «жучки» хотя и высочайшей технологии, легко обнаруживались специальным искателем. А то, что Сомова у Чабреца просветят от и до, сомнений не было.
Значит, на Сомова ставить «жучки» было не просто опасно – преступно. Оставалось одно из двух – либо стать самим Сомовым, либо стать невидимкой.