Оперативное вторжение
Шрифт:
«Кто-то выставляет нас за дураков».
Кемаль повторил это, когда лично появился на складе. Он смотрел на дверной проем и прикидывал, какой же лошадиной силой нужно обладать, чтобы бесшумно, как часового, снять тяжеленную дверь, также тихо поднести ее к выходу, открыть решетку и подняться по четырем лестничным маршам. А потом нести ее на своем горбу еще несколько сот метров. Такие фокусы выкидывал в свое время только Валентин Дикуль.
И Кемаль пришел к единственно верному выводу: эту дверь перли на себе два человека. Даже улыбнулся такому простому ответу. Два: и тот, который был вооружен «дерринджером», и тот, который помог ему с более мощным пистолетом. Широченная дверь — за ней запросто могли укрыться два человека. Снайпер же мог увидеть только одного — сбоку, за которым второго увидеть было невозможно. А спустя секунду они вообще скрылись за своим щитом.
«Полегчало? — спросил себя Али. — Немного».
Но на душе все еще тревожно. Тревога зародилась на подступах к амбразуре. Там-то что не так?
И снова взгляд Кемаля прикован к чернеющему проему. И снова он нашел ответ: раньше проем был забран крепкой решеткой. Сейчас она поднята. Впору сдавать багаж, получать номерок и отправляться на осмотр городских достопримечательностей.
Сомнения, сомнения...
Впрочем, все сомнения мог развеять только один человек.
Кемаль набрал на сотовом телефоне шесть цифр, отгородился рукой от Магомеда, который хотел что-то сказать: «Потом».
— Кудряшова мне, — резким голосом произнес Али в трубку. Когда руководитель штаба ответил, называя себя, Кемаль прервал его на полуслове: — Если здесь был ваш человек, я расстреляю два десятка заложников. Вы доиграетесь, генерал! — Али обращался к замминистра на «вы», не официально, не уважительно, не по «протоколу». Может быть, предупредительно. В ответ всегда слышал «ты», что Кемалю вполне подходило. В такой форме обращения слышалась почтительность. И это устраивало обоих переговорщиков.
— Заверяю тебя, Али. Нет. Ты сам все прекрасно знаешь.
— Кто он? Я не говорю о том придурке, которого вовремя не ухлопал. Так кто он?
Пауза.
— Военнослужащий. Его фамилия тебе ни о чем не скажет. Евгений Тропкин.
— Какой у него пистолет? Кажется, я задал вопрос.
— Одну секунду... «Варяг».
«Варяг»...
С регулируемыми по высоте и горизонтали прицельными приспособлениями, с рамой из прочного полимера и под патрон «смит и вессон», быстро дополнил Кемаль, очень хорошо знакомый с этим видом оружия. Он вынул из кармана гильзу, покатал ее в пальцах, потом щелчком отправил за прилавок.
Военнослужащий. Просто военнослужащий.
— Он спецназовец?
Еще одна пауза.
— Он спецназовец, я спрашиваю?
— Да.
И снова через небольшой интервал прозвучал голос Кудряшова:
— Во время захвата он сидел за столиком. В буфете...
«И видел, откуда мы появились», — тут же дополнил Кемаль. Однако ума не хватит сообразить, что выход находится все в том же тупиковом помещении.
— Еще один такой спецназовец, и... Вы все поняли, генерал?
Кемаль нажал на клавишу отбоя. Спрашивать, где все это время прятался спецназовец, бесполезно и не нужно. На то он и спецназовец. Может, допивал кофе в буфете.
Кемаль глянул на Магомеда — кажется, тот хотел что-то спросить. Обойдется. Али нацелился в него пальцем:
— Ты видишь здесь, — кивок в никуда, — два трупа. Сделай так, чтобы я не сбился со счета. Ты и... — Кемаль повернул голову и увидел Абдулкасима Душаева. — Ты и Касим останетесь здесь. Решетку на выходе закрыть, проверить все помещения — особенно буфет. Потом... Ваш пост номер один: шахта.
Кемаль стоял в проходе, там, где раньше была дверь. Снизошел до того, что хмыкнул: тупой приемщик не в счет, а вот спецназовец работал тем, что было под рукой. И насчет фантазии — круто не развернешься. Еще бы немного усилий, и Кемаль мог сообразить, что спецназовец был не один, а послан командиром группы вместе с приемщиком по той причине, что Кемаль мог заподозрить второе лицо в убийстве его боевиков. И Чила развеял его сомнения. Но чуть не промахнулся: наблюдатель-снайпер заметил только одного человека. Находясь в одной упряжи с Евгением Тропкиным, Жулебин, дабы не получить пулю в голову, резко повернул, не давая снайперу разглядеть второго человека.
Пока что группа Ильина работала чисто и ни одной серьезной ошибки не допустила. Теперь главная задача спецназовцев — ждать результатов своей деятельности. Они подарили штабу информацию, которую там не смогли бы добыть при всем желании.
Ждать. Затаиться и ждать.
Сколько?
Может быть, сутки. А может, и больше. Идти назад рискованно, можно напороться на боевиков из группы прикрытия.
Ждать.
Это очень трудная работа. Они ничего не смогут сделать против сорока с лишним боевиков, лишь сложить свои головы и погубить заложников. Желания стать Рембо не возникало ни у одного бойца. Они давали место настоящим профессионалам в области антитеррора. Или уступали его — не суть важно.
Глава 11
Подвиг разведчика
35
16.55
Тщательная проверка помещений заняла сорок минут. Непроверенным осталось лишь одно. Магомед ловким перекатом перевалился через прилавок третьего окошка. Пригибаясь, сменил позицию, уходя вправо и освобождая место для своего товарища. В глубину стеллажи достигали семидесяти пяти сантиметров, где свободно умещались «челночные» багажные сумки. Сквозные стеллажи, не разделенные на ячейки и занимающие правую сторону помещения, имели плачевный вид: обгоревшие сумки и чемоданы были заплеваны пеной из огнетушителя и в общей массе походили на коробки из-под видеотехники после пожара — с выгоревшим картоном и застывшими черно-белыми потеками пенопласта. Кое-где все еще курился дымок — слабый, как дым от сигареты, но удушливый.
Скопившись желтовато-сизыми клубами под потолком, он лениво утекал в небольшую решетку вентиляции.
На полу валялись номерки, гильзы от «дерринджера», осколки лопнувших плафонов и ламп, мелочь, вывалившееся из выгоревшей сумки барахло.
Еще дальше, на стыке двух стеллажей, находился очаг возгорания. Там, где рванули две гранаты, пострадали даже металлические каркасы. Проливка того места была самой обильной, на полу стояли зловонные лужи: пахло уксусом, горелым полиэтиленом и тлеющим войлоком. До того резкий запах, что боевик ускорил шаг и едва не упал, поскользнувшись. Отпуская автомат, свободной рукой Магомед схватился за стеллаж. Тут же едва не разжал свои сильные короткие пальцы: металлический уголок, пузырившийся встопорщившейся краской, показался ему огненным. В обманчивом свете помещения он даже посмотрел на свою испачканную руку. А в черноте обгоревшего багажа, сгрудившегося на третьей снизу полке, блестели немигающие глаза спецназовца. Две пары глаз разделяли какие-то сантиметры. Но если боевик выпустил из рук оружие, то спецназовец держал его крепко. Ствол «варяга» был направлен в грудь чеченца, палец на спусковом крючке уже выбрал свободный ход...
Лежа на холодной металлической полке и касаясь спиной такой же прохладной стены, Чила укрылся за сумками. Он старался не дышать; если бы было можно — то и не смотреть. Глаза и горло разъедали даже не остатки дыма, а сама отравленная атмосфера помещения.
Морпех не мог видеть Гадкого Утенка, который затаился рядом, но слышал его дыхание: бойцы буквально касались друг друга головами, вытянувшись вдоль стены. Чила снова оказался в неудобной позе: он лежал на правом боку. Рука с пистолетом у самого подбородка затекла, и не было никакой возможности поменять положение. Сотовый телефон Михаила Артемова, прищепленный на поясе, нещадно давил на боковую поверхность живота. И с каждым мгновением это давление усиливалось. Чиле казалось, что его нанизали на острую пику и дали понемногу сползать на нее по смазанной салом наклонной плоскости.