Описание Отечественной войны в 1812 году
Шрифт:
Пока Тормасов ждал, как разрешатся два сии обстоятельства, неприятели валили в Россию.
Князь Шварценберг переправился 19 Июня чрез Буг в Дрогочин и пришел в Слоним, где простоял несколько дней в ожидании Саксонского корпуса Ренье, который вступил в наши пределы в Белостоке и продолжал марш на Слоним. Здесь должен он был сменить Австрийцев, имевших от Наполеона предписание идти на Несвиж за Князем Багратионом и потом присоединиться к главной Французской армии. Первоначально не хотел Наполеон допускать, чтобы Австрийцы оставались в виде отдельного корпуса, говоря, что «имел к тому много причин» [120] . Хотя Наполеон не объясняет сих причин, но нетрудно догадаться, что он не хотел оставлять в тылу своем союзников, в искренности коих не был совершенно уверен, и потому желал иметь их под непосредственным своим начальством, под своими глазами. По выступлении Австрийцев в Несвиж остался в Слониме Ренье с Саксонцами, имея сперва назначением прикрывать Варшаву. Наполеон писал ему: «Расположитесь в Слониме, дабы иметь возможность ударить во фланг тех Русских войск, которые предпримут покушение против Варшавы, а если Варшава будет угрожаема, отступайте к ней. Доколе вы будете находиться в назначенной вам позиции, неприятель, зная, что вы на его фланге, и опасаясь вторжения вашего в Волынь, конечно, не отважится идти в Варшавское Герцогство и безнаказанно не покусится на то» [121] . Потом прислано Ренье другое повеление из Глубокого. Наполеон приказывал ему вступить в Волынскую губернию, взбунтовать ее и учредить конфедерацию. «Мнимые Русские войска, – писал он, – будто бы идущие из Крыма, не что иное, как пустая выдумка. Султан отказал
Прежде чем дошло до Ренье предписание о вторжении в Вольнь, Барклай-де-Толли объявил Тормасову из Дриссы, от 1 Июля, следующее Высочайшее повеление: «Государь Император, получив сведения, что Австрийский корпус, предоставленный в распоряжение французского Императора, по малонадеянности на оный, послан Наполеоном через Герцогство Варшавское в Пруссию, для защиты берегов Балтийского моря, и что со стороны Австрийской границы можем быть мы спокойны, повелеть соизволил: 1) Отделить особый отряд из вверенной вам армии в Житомир, чтобы смотреть в Волынской и Подольской губерниях за тишиной и спокойствием, употребляя в нужном случае строгость, и охранять сообщение Дунайской армии с вашей. 2) В случае наступления превосходных неприятельских сил на Житомир отряд сей должен отступить на Киев и усилить таможенный гарнизон. Для легкого надзора за Австрийской границей и строгого за частью Варшавского Герцогства оставить в распоряжение командующего сим отрядом генерала нужное число иррегулярного войска. 3) Собрав вверенную вам армию, сделайте движение вперед и решительно действуйте во фланг и тыл неприятельских сил, устремленных против Князя Багратиона, который взял направление свое на Слуцк к Бобруйску; неприятель же, переправясь у Бреста, следует к Пинску».
Из повелений наступать, данных Императором Тормасову и Наполеоном Ренье, легко заключить, что оба Генерала вскоре должны были встретиться. Тормасов предупредил своего противника. Полученное им из Дриссы повеление уничтожило справедливое опасение его насчет Австрийской границы и открытия наступательных действий. Он тотчас велел сосредоточенной при Луцке армии выступить к Ковелю, приказав предварительно Сакену: 1) Отправить 6 батальонов 36-й дивизии на усиление Мозырского отряда, а с остальными расположиться в Житомире, охраняя тишину и спокойствие в Тарнопольской области, в губерниях Подольской и Волынской, и сообщение с Дунайской армией. 2) В случае наступления превосходных неприятельских сил на Житомир отходить к Киеву. 3) Послать во Владимир Генерал-Майора Хрущева с бригадой драгунов и двумя казачьими полками, для легкого надзора за Австрийской границей и строгого за границей Варшавского Герцогства [122] . Волынскому Губернатору велел Тормасов, оставя в Луцке на армию десятидневное количество провианта, а в Житомире на 20 дней, все прочие провиантские запасы перевезти в Киев. Подольскому Губернатору предписано отправить запасы в Могилев на Днестре.
Узнав достоверно, что неприятель стоял в Пружанах, а отрядами занимал Брест, Кобрин, Яново и Пинск, Тормасов вознамерился первоначально очистить сии пункты и, одержав успех, обратиться в тыл неприятеля. Он составил три отряда: первый, Генерал-Адъютанта Графа Ламберта, 4 батальона, 16 эскадронов, 5 казачьих полков и 6 орудий, послал вдоль Буга к Бресту; другой, Генерал-Майора Князя Щербатова, 6 батальонов, 8 эскадронов, 1 полк казаков и 12 орудий, из Ратно через Мокраны также к Бресту. Графу Ламберту и Князю Щербатову велено соединиться 13 Июля у Бреста и вместе атаковать город, а оттуда в два марша обратиться к Кобрину, куда Тормасов хотел идти с армией через Ратно и Дивинь, в намерении 15-го числа ударить на Кобрин. Третий отряд, Генерал-Майора Мелиссино, 4 батальона и 7 эскадронов, должен был действовать партиями за реку Пину к Янову и ложными движениями давать вид, будто главные силы наши идут на Пинск. Вслед за отрядами тронулся Тормасов из Ратно к Кобрину, 11 Июля, в тот день, когда 1-я армия вступала в Витебск, а вторая сражалась под Салтановкой. Предположения Тормасова увенчались полным успехом. Ренье, введенный в заблуждение отрядом Мелиссино, пошел со всем корпусом от Слонима через Хомск к Янову, в убеждении, что туда направляется наша армия. Авангард его, под начальством Габленца, находился уже у Янова.
Князь Щербатов, 12-го вечером, подходя к Бресту, узнал, что там находится небольшой отряд Саксонской конницы, и решился, не ожидая Графа Ламберта, атаковать Брест. Он оставил пехоту позади, а с кавалерией поспешил вперед, ворвался ночью в Брест и захватил в плен начальника Саксонского отряда и 40 уланов. В то время Мелиссино подходил к Пине. При сильной буре с градом, побудившей Австрийцев оставить свои посты, перешел он через Пину и разбил 3 эскадрона авангарда Габленца, который, полагая, что за нашими идут большие силы, и видя себя отделенным от Ренье, возвратился к нему через Дрогичин, преследуемый Генералом Мелиссино. Выступая к Янову, Мелиссино послал в Пинск Полковника Князя Жевахова, который рассеял бывший там неприятельский отряд и взял одну пушку – первый трофей Русских в Отечественную войну. Граф Ламберт, тоже в день назначенный по диспозиции, 15 Июля, пришел в Брест, соединился там с Князем Щербатовым и выступил с кавалерией и конной артиллерией к Кобрину. Пехота шла сзади. В одно время с ним, 15-го, в 6-м часу утра, подошел Тормасов с армией к Кобрину по Дивинской дороге. Кобрин был занят Саксонским отрядом Генерала Кленгеля, который, не полагая себя в опасности, разделял с Ренье убеждение, что Тормасов устремился к Янову и Пинску. Узнав от спасшихся из Бреста гусаров, что Русские заняли Брест и идут к Кобрину, Кленгель обратил все внимание на Брестскую дорогу и выслал туда часть конницы и пехоты. Завидя Графа Ламберта, Саксонцы остановились в 2 верстах от города. Когда Кленгелю дано было знать, что по дороге от Дивина также подходят Русские, отрядил он на нее несколько эскадронов конницы и пехоту, которые остановились при находившемся там господском дворе. Обозрев неприятельскую позицию, Тормасов приказал: 1) Графу Ламберту начать атаку; 2) Генерал-айору Чаплицу, оставя несколько кавалерии и казаков для занятия стоявших при господском дворе на Дивинской дороге неприятельских эскадронов, взять вправо и атаковать город с Антопольской дороги и 3) Подполковнику Князю Мадатову переправиться через Мухавец, для отрезания неприятелям отступления к Пружанам. Граф Ламберт сбил Саксонцев с позиции и оттеснил их к самому городу, где крайние дома заняли они стрелками, а у заставы поставили батарею. В то же время атаковали и опрокинули Саксонцев по Дивинской дороге. Видя отвсюду сближение Русских, неприятель хотел открыть себе путь на Пружаны и Антополь, но нашел и сии дороги во власти нашей, принужден был войти в город и ограничиться защитой оного. Тогда Тормасов отрядил несколько полков из армии, которая между тем сосредоточилась у Кобрина, и велел со всех сторон идти на приступ. Саксонцы защищались отчаянно в укреплении, наскоро наметанном ими, за каменной монастырской оградой и на подъемном мосте на Мухавце. Долго истощали они все силы в обороне, но должны были уступить превосходству в числе, причем взято 4 знамени, 8 орудий, Генерал Кленгель, 9 штаб– и 57 обер-офицеров и 2234 рядовых. Урон с нашей стороны был убитыми 77 и ранеными 182 человека [123] . В уважение храбрости, оказанной Саксонцами, Тормасов возвратил пленным офицерам шпаги. Во время сражения произошел в Кобрине сильный пожар: сгорело 548 домов и уцелело только 82; погибшее имущество оценено в 270 000 рублей серебром.
Успех под Кобрином особенно замечателен по точности, с какой движения производимы были различными отрядами, подоспевшими издалека к назначенному месту, в определенные день и час. Но победа сил, одержанная 15 Июля, в тот день, когда Император Александр в Московском Слободском дворце явился среди дворянства и купечества, преимущественно важна потому, что была первой со времени вторжения неприятеля в Россию. Тогда, после беспрерывных реляций об отступлении Барклая-де-Толли и Князя Багратиона, в первый раз гром
Во время сражения под Кобрином Ренье находился в Хомске, на дороге к Пинску, все еще полагая, что Тормасов намерен атаковать из Пинска. Узнав о настоящем направлении нашей армии, он пошел на Кобрин и прибыл в Антополь, где от спасшихся из Кобрина саксонцев услышал о поражении Кленгеля. Он возвратился немедленно в Хомск, продолжал отступление на Пружаны и Слоним и послал просить Князя Шварценберга, чтобы он как можно скорее спешил из Несвижа выручать его. Отряженные с поля сражения Граф Ламберт и Чаплиц тревожили отступление неприятелей и взяли много пленных и обозов. Сам Тормасов по недостатку в продовольствии не выступил из Кобрина тотчас по разбитии Кленгеля и тем лишил себя случая атаковать с превосходными силами Ренье, прежде нежели Австрийцы подоспели на помощь к Саксонцам.
18 Июля, через три дня после Кобринского дела, Тормасов тронулся на Антополь, где простоял неделю в ожидании, что предпримет неприятель. Между тем Князь Шварценберг вернулся из Несвижа и соединился в Слониме с Ренье 22 Июля, в тот день, когда Барклай-де-Толли сошелся с Князем Багратионом у Смоленска. С сих пор Князь Шварценберг во весь поход не отделялся от Ренье и действовал с ним вместе, сперва против Тормасова, потом против Дунайской армии. Австрийцы и Саксонцы выступили из Слонима к Пружанам, где стоял Граф Ламберт с авангардом 3-й армии. Ему было приказано отступать к Городечне, куда Тормасов повел армию из Антополя навстречу неприятеля и для нападения на него. Граф Ламберт имел ежедневно жаркие дела и в одном из них, при Козьем Броде, потерял пушку. «Неприятели дорого заплатят за это орудие!» – сказал он. Впоследствии увидим, что он сдержал свое слово. 29 Июля вступил Граф Ламберт на позицию при Городечне, где армия уже расположилась на отлогих возвышениях. Перед ней протекал болотистый ручей, терявшийся в лесу на левом крыле. Правый фланг примыкал к болоту; на левом был лес, который наши ошибочно почитали непроходимым. При первом взгляде такая позиция казалась неприступной: обход ее в близком расстояниии был невозможен, равно как и атака с фронта, где две устроенные через ручей плотины, одна при Городечне, другая при Поддубье, были столь узки, что по ним более шести человек не могли идти рядом. Для защиты позиции хотел Тормасов оставить небольшую часть войск, с остальными же обойти и атаковать неприятеля правым крылом своим. 30 Июля подошли Австрийцы и Саксонцы: первые стали у Городечны, вторые у Поддубья. Неприятельские генералы не ожидали атаки, но сами намеревались сделать нападение. Они только затруднялись выбором пункта к атаке, как вдруг, нечаянно, один Саксонский патруль отыскал тропинку в лесу, находившемся на нашем левом крыле и по недосмотру не занятом Русскими войсками. Тропинка вела из Шерешева на Кобрин и хотя находилась под водой, но с незначительной починкой могла быть приведена в удобное положение для перевозки артиллерии. Тотчас, вечером 30-го числа, послан батальон Саксонцев на болотистую дорожку для ее исправления и занятия леса. Ренье вызвался идти на рассвете в лес, в обход нашего левого крыла, со всеми Саксонскими войсками, а Князю Шварценбергу предложил удерживать плотины при Городечне и Поддубье, ведя оттуда ложные атаки на наш фронт. Князь Шварценберг согласился на предложение. Ночью сделаны все распоряжения для атаки, но приведены в исполнение медленно, отчего намерение неприятеля нечаянно обойти наше левое крыло удалось не вполне. На другой день, но не с рассветом, а в 9-м часу утра все Саксонские войска, усиленные двумя конными Австрийскими полками, поворотили направо в лес, из-за коего между тем показались неприятельские ведеты. Тормасов, увидя ведеты, справедливо заключил, что там, где на слабейшем пункте его позиции замечено несколько неприятельских солдат, могли скоро появиться войска в значительном числе. Следственно, надлежало озаботиться о собственной обороне и отложить принятое накануне намерение атаковать неприятеля.
31 Июля, в 10-м часу, Ренье начал выходить из леса и строиться отвесно против нашего левого крыла, куда была уже переведена дивизия Князя Щербатова, сначала стоявшая у Поддубья. Вскоре послана в подкрепление ему большая часть войск, расположенных на первоначальной позиции против плотины у Городечны, так, что против Городечны и Поддубья осталось только малое число полков. Не имея опасения за фронт позиции, укрепленной самой природой, Тормасов обратил почти всю армию на усиление Князя Щербатова, против которого Ренье открыл жестокую канонаду. Тем необходимее было удерживать Ренье и не допускать его правым крылом своим стать на столбовой Кобринской дороге, что посредством такого движения он отрезал бы путь сообщения нашей армии с Волынью. Следственно, цель сражения под Городечной состояла: с неприятельской стороны – в овладении сей дорогой; со стороны Тормасова – в удержании ее за собой.
Ренье ускорял движения войск, тянувшихся медленно по лесу, и по мере того, как выходили из него полки, старался протянуть свое правое крыло. То же самое делал Тормасов на своем левом фланге, на оконечности коего стоял Граф Ламберт. У Ренье наконец недостало войска для большого протяжения вправо. Имея в резерве два легкоконные полка, Саксонский и Австрийский Гогенцоллерна, велел он им идти по дороге, ведущей из Шерешева на Кобрин, совершенно в обход Графа Ламберта, на наш путь сообщения. Движение сие сделалось отдельным, ибо не могло быть поддержано прочими войсками, которых Ренье нельзя было сводить с позиций, не потеряв связи влево с Князем Шварценбергом. Легкоконные полки, зайдя почти во фланг наш, остановились. Граф Ламберт, наблюдавший за их движешем, видя, что они совсем отделились от своего боевого корпуса, предпринял атаковать их. Павлоградский гусарский полк пошел на неприятеля с фронта, Александрийский с фланга и тыла. Немцы не трогались с места. Австрийский Гогенцоллерна полк дал залп из карабинов, но в то самое мгновение Александрийцы обскакали неприятелей с боку и сзади, а Павлоградцы ударили с фронта. Австрийцы и Саксонцы были приведены в совершенное расстройство и обращены в бегство. Многие из них, не зная, куда спасаться, вместо поворота влево к боевому корпусу бросились на Кобринскую дорогу, где и были поодиночке переловлены нашим кавалерийским отрядом, заблаговременно высланным туда по распоряжению Тормасова. Описанная атака Графа Ламберта имела весьма важное последствие, обеспечив наше левое крыло и путь отступления.