Описание Отечественной войны в 1812 году
Шрифт:
Соединенные на Стыри обе армии наши составляли более 60 000 человек; у Князя Шварценберга и Ренье было 43 000, в том числе 26 000 австрийцев, 12 000 саксонцев и 5000 поляков. Тормасов условился с Чичаговым перейти через Стырь и атаковать неприятеля, который был расположен так: австрийцы в Голобах, саксонцы в Киселине, поляки во Владимире. 1 °Cентября Дунайская армия, имея в авангарде Графа Орурка, переправилась при Берестечке и Хрынниках; 3-я армия, коей авангардом командовал Граф Ламберт, при Луцке и Торговице. Князь Шварценберг, получа известие о наступательном против него движении, сосредоточил войска за рекой Турией. Наши армии шли по направлению к Владимиру, действуя левым флангом, с намерением оттеснить правое крыло Князя Шварценберга от Буга и лишить его прямого сообщения с Варшавой, откуда, как у нас полагали, должен он был получить подкрепление.
Два дня спустя после переправы через Стырь армии стояли: 3-я в Киселине, а Дунайская во Владимире, занимая отрядом Устилуг. Граф Ламберт, предшествовавший первой из них, не встретил неприятеля, но Граф Орурк имел с поляками незначительное, хотя, впрочем, удачное дело при Локачах, замечательное тем, что от пленных, в нем взятых, известились о падении Москвы, чего до тех пор в наших армиях на Волыни не знали. Вот как об этом обстоятельстве пишет очевидец, находившийся при Дунайской армии: «Сие извествие не только не поселило уныние в душах воинов, но, напротив,
На следующий день соединенные наши армии продолжали наступление к реке Турии. На левом берегу ее стоял неприятель, давая вид, что хочет держаться на избранной им там позиции. Приблизившись к реке, узнали, что Князь Шварценберг начал уже отводить главные силы свои к Любомлю, а на Турии оставил только арьергарды, имевшие повеление защищать переправу, пока армия успеет отойти назад. На берегах реки завязалось дело, но оно скоро кончилось, когда неприятель заметил, что Граф Орурк переправляется на его правом фланге при Туричанах. Неприятельский арьергард последовал общему движению армии. На марше к Любомлю Князь Шварценберг возымел опасение, что наши Генералы отправят отряд для взятия Замостья, обороняемого слабым гарнизоном, а потому послал он туда усиленными маршами бывшее при армии его польское ополчение, под командой Косинского, чем без нужды ослабил себя.
Князь Шварценберг остановился у Любомля, в намерении высмотреть настоящие силы наших армий, о чем до тех пор не имел он достоверных сведений [419] . Австрийцы стояли на левом крыле, позади Любомля, саксонцы на правом, между деревнями Римач и Теребейкой. Фронт защищен был вырытым для осушения болота каналом; по берегам его рассыпались стрелки; в лесу, против Вишнева, поставили батарею. 16 Сентября, под вечер, начали подходить наши корпуса по дороге от Олесек, и отдан приказ выступить в полночь к Любомлю, для начатия атаки с рассветом. Вскоре приказ отменили, по донесению из авангарда, что мосты на дороге истреблены. 17-го русские войска еще более сосредоточились около Любомля: 3-я армия, находившаяся на правом крыле, прибыла по Туриской дороге, Дунайская шла из Олесек; корпус Эссена потянулся к Березцам на Буге, откуда отряд послан в Римач. На передовых цепях началась перестрелка. Полагая, что неприятель примет сражение, наши Главнокомандующие решились атаковать его 18-го числа. С сей целью Чичагов хотел двинуться на Вишнев, Тормасов обойти Любомль справа; Граф Ланжерон и Эссен назначены были овладеть Теребейкой и потом ударить на правое крыло неприятеля. Во время сих приготовлений Князь Шварценберг узнал о превосходном числе наших войск и, не желая завязывать неравного боя, отступил за Буг. Ночью он снялся с позиции и пошел к Опалину, где часть армии его переправилась на левый берег Буга, а другая, для выигрыша времени, послана на переправу к Влодаве. Только одна дивизия пошла вверх по правой стороне Буга, к Бресту, куда и вся неприятельская армия потянулась левым берегом Буга. К Опалину, вслед за австрийцами и саксонцами, послан корпус Эссена, а прочие корпуса стали около Любомля. Так, на короткое время, в этой части театра войны почти очищены были от неприятеля пределы Империи, и Волынская губерния уже более не подвергалась его нашествию, за исключением нескольких ничтожных набегов, произведенных в Октябре, на пограничные места, вооруженными шайками ополчения Варшавского Герцогства.
Во все продолжение войны спокойствие и порядок не нарушались в губерниях Волынской и Подольской и в Тарнопольской области [420] . Ни против кого не надобно было принимать мер строгости, на которые Тормасов был разрешея [421] ; только небольшое число помещиков и шляхтичей уехали тайно за границу. Находившийся в Варшаве Французским Послом Прадт сознается в тщетности своих усилий найти в Волынской губернии предателей, хотя из Варшавы были подсылаемы бунтовщики и распространяемы воззвания. В одной прокламации видны делаемые жителям Волыни упреки за их равнодушие к восстановлению Польши. Правда, не было принесено никакой особенной жертвы Отечеству, но повиновение властям пребыло во всей силе; безостановочно составляли подвижные магазины, подвозили продовольствие для войск, ставили рекрутов и лошадей. Православное духовенство ознаменовалось прекрасным подвигом. По приглашению Подольского Архиепископа молодые люди духовного сословия, числом 53, добровольно вызвались поступить в военную службу. Узнав о сем поступке, Князь Кутузов писал Подольскому Губернатору: «Что может быть приятнее человеку в мои лета, как видеть, до какой степени чувства соотечественников моих запечатлены непоколебимою верностию к своему долгу, чем Русские страшны врагам своим и чем слава наша вознесена превыше всех Царств!» Товары с таможен, казенные запасы и деньги были большей частью перевезены из Подолии и Волыни в Киев, где, вскоре после начала войны, приняты были все меры к опорожнению города. Провиантскую и Комиссариатскую Комиссии отправили в Кременчуг, госпиталь и военно-сиротское отделение в Переяславль, арсенал в Москву. Дела присутственных мест, святыни монастырей и лавры были уложены к отправлению; некоторые из дорогих церковных вещей спрятаны в сокровенные места, другие назначены к отсылке по Днепру; многие из жителей вывозили свое имущество. Если бы нашествие коснулось Киева, на священных горах коего впервые воссияла благодать Господня над Русской землей, неприятель нашел бы колыбель России так же опустелой, как и златоглавую Москву.
На марше от Луцка к Любомлю получили наши Главнокомандующие от Князя Кутузова повеление, которым отменялось данное им прежде назначение, состоявшее в том, чтобы Чичагову действовать на Волыни, а Тормасову идти для соединения с Фельдмаршалом. Новым приказанием предписывалось Тормасову действовать по-прежнему против Князя Шварценберга, а Чичагову выступить на Мозырь, Рогачев и Могилев, дабы сблизиться с главной армией и угрожать сообщению неприятелей. Трудно было немедленно исполнить повеление, ибо оно пришло в то время, когда армии находились в движении и ожидали, не примет ли Князь Шварценберг сражение, а потому Чичагов намеревался отправиться в поход на соединение с Князем Кутузовым не ранее, как по окончании предпринятого им, вместе с 3-й армией, действия против австрийцев и саксонцев. Воля Императора указала ему другой путь и открыла пространнейший круг действий. 17 Сентября, когда готовились атаковать Любомль, прибыл в главную квартиру обеих наших армий Флигель-Адъютант Чернышев. Он вручил Тормасову Высочайший рескрипт о назначении его Главнокомандующим 2-й армией на место Князя Багратиона, а Чичагову повеление об исполнении общего операционного плана, на основании коего должен был Чичагов обойти левый фланг Князя Шварценберга, а потом, оставя против него 3-ю армию, идти с Дунайской на Минск, соединиться там с Эртелем, вступить в сообщение с Графом Витгенштейном и, став в тылу Наполеона, воспретить ему возвращение из России. Тормасов отправился в Тарутино к новому своему назначению,
Для пояснения сего обстоятельства надобно знать, что Князь Шварценберг, став после Городечненского сражения на берегах Стыри, послал Мора к Пинску для наблюдения за Эртелем у Мозыря, а Зигенталя в Ратно, для содержания сообщений между Мором и своими главными силами. Весь Август не происходило у Мозыря никаких действий. Эртель посылал партии в разные стороны, стараясь усмирять в Минской губернии безначалие, разгонять конфедерации и содержать сообщение с Бобруйском, который был наблюдаем Домбровским издалека и слабо. В начале Сентября предпринимал Эртель два поиска и оба кончил удачно. Первый имел целью истребление магазинов, собранных Домбровским около Бобруйска, в Глуске, Волчих и Горбачевичах. Запасы были уничтожены, после довольно сильного сопротивления со стороны неприятеля. Другой поиск, под начальством Генерал-Майора Запольского, был направлен к Пинску, против отряда Мора. Запольский опрокинул авангард австрийский, взял одну пушку и занял Пинск, после чего воротился к Мозырю. Поиски сии происходили за несколько дней перед открытием Тормасовым и Чичаговым наступательных действий, побудивших австрийско-саксонскую армию отступить от Стыри к Бугу. Во время отступления своего Князь Шварценберг послал повеление Зигенталю в Ратно и Мору в Пинск соединиться с армией. Против них отряжен был Воинов, за коим, в подкрепление, следовал корпус Булатова. Воинов не успел отрезать Зигенталю дороги в Брест, но заслонил прямой туда путь Мору, который и был принужден обратиться на Пружаны, сильно теснимый на марше авангардом Воинова. Из Пружан Мор поспешил через Лихосельцы на Беловежье, где кончилось преследование его.
Когда после отправления Воинова к Кобрину Чичагов медленно тянулся из Орховки на Збураж, Князь Шварценберг перешел на правую сторону Буга в Бресте и занял позицию впереди города, между реками Мухавцом и Лесной: саксонцы стали на правом крыле, австрийцы на левом. Фронт их был защищен Мухавцом и тремя укреплениями; отряд саксонцев занимал Тересполь. Чичагов вскоре осведомился о прибытии неприятеля в Брест, но в то же время получил донесение, оказавшееся впоследствии несправедливым, о выступлении Князя Шварценберга из Бреста к Слониму. Вследствие того Адмирал, находясь еще в Збураже, велел Графу Ланжерону, с корпусами его и Эссена, атаковать Брест. По прибытии к сему городу Граф Ланжерон узнал, что австрийско-саксонская армия не выступала к Слониму и стоит у Бреста, а потому счел неуместным исполнить данное ему приказание атаковать. Пока донесение его о том пришло в главную квартиру армии, Чичагов, недовольный медленностью в исполнении, ибо не знал еще о настоящем положении дел, приказал Флигель-Адъютанту Чернышеву ехать к корпусам нашим, стоявшим у Бреста, и если найдет, что атака еще не произведена, то, по силе врученного ему тайного повеления, отозвать Графа Ланжерона в главную квартиру, с тем чтобы он сдал предварительно команду над войсками старшему по себе. Приехав к Бресту, Чернышев удостоверился, что вся армия Князя Шварценберга сосредоточена впереди сего города, и донес о том поспешно Чичагову, известив его также, что не отдал Графу Ланжерону повеление об отправлении его в главную квартиру. По сему донесению Чичагов принял намерение атаковать Князя Шварценберга, повел войска усиленными маршами к Булкову и, по переправе на правый берег Мухавца, стал между Шебрином и Чернавчицами. Недоставало только корпусов Воинова и Булатова. Первый, занятый преследованием Мора, находился в Пружанах; второй был в Кобрине. Оба получили приказание идти к Бресту, для участия в предположенной атаке.
Три дня прошло в приготовлениях к нападению, ожидании Воинова и Булатова и обозрении неприятельской позиции. Князь Шварценберг стоял на ней неподвижно, как будто не видя опасного своего положения. Против него была армия, превосходившая его 20 тысячами. При неудаче он имел два трудные пути к отступлению: первый через Тереспольский дефиле, второй по болотистой Лесне. 29 Сентября было назначено для нападения. Накануне отдано в приказе расписание соединенных армий Дунайской и бывшей 3-й обсервационной, Тормасова. Они получили общее название 3-й Западной и были разделены на 7 корпусов: 1-й Графа Ламберта, 2-й Маркова, 3-й Графа Ланжерона, 4-й Эссена, 5-й Воинова, 6-й Булатова и резервный Сабанеева, да отдельный отряд Энгельгарда. При предположенной атаке на Князя Шварценберга у Бреста корпуса должны были стать следующим образом: на правом фланге Граф Ламберт у Чернавчиц, куда в тот день ожидали из Пружан Воинова; на левом, у Вичолки, Эссен; в центре Граф Ланжерон и Марков; за ними Булатов и Сабанеев. В таком боевом порядке армия должна была выступить против неприятеля. Сверх того находились два отдельных отряда: 1-й Энгельгарда у Прилук, имевший предписание атаковать Брест с левого берега Мухавца и, при замеченном успехе наших войск, калеными ядрами зажечь город; 2-й отряд поручен Чернышеву [422] . Ему назначалось перейти ночью через Буг и в ту минуту, когда раздадутся пушечные выстрелы, означавшие общую атаку, овладеть Тересполем, сжечь и истребить там плотины и мосты, а в случае отступления неприятелей наносить им возможный вред и преследовать их.
Из сих распоряжений видно, что все внимание Чичагова обращено было на Тересполь, между тем как Князь Шварценберг имел другой, менее невыгодный путь отступления – через Лесну. На правый берег сей реки вовсе не было отправлено наших войск, чем Австрийцы не замедлили воспользоваться. Пала мрачная осенняя ночь. Под ее покровом, в величайшей тишине, снялся Князь Шварценберг с лагеря и, не примеченный нашими войсками, отступил на правый берег Лесны. Чернышев, переправясь через Буг, тщетно ждал условленных пушечных выстрелов. Не слыша их, велел он казакам подойти как можно ближе к Тересполю и узнать, что там происходит. Казаки вскоре возвратились с донесением, что в Тересполе никого нет. В удостоверение привели они с собой несколько отсталых Австрийцев, показавших, что еще ночью Князь Шварценберг отступил со всей армией. Чернышев занял Тересполь, а Энгельгард Брест. Между тем огонь, поднявшийся от зажженных неприятелем мостов на Лесне, возвестил об его отступлении. Для преследования отряжен был Эссен. Он догнал при деревне Клинниках часть неприятельского арьергарда, еще находившегося по левую сторону Лесны, и принудил его к поспешному отступлению. Неприятельские стрелки рассыпались по ту сторону лесистого берега реки, уставленного батареями. Пушечный и ружейный огонь неприятеля, занимавшего выгодную позицию, не допустил Эссена устроить немедленно переправы через реку.