Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами)
Шрифт:
Вот поэтому-то русские неохотно дают клятву, а еще того менее решаются на нее вторично или в третий раз; так поступают разве только люди дерзкие и никуда не годные. Зато, однако, у них весьма принято во время общих сборищ, покупки или продажи уговаривать собеседника словами: «Вот [тебе] хрест», причем они пальцами, по своему обычаю, благословляют себя; однако, не всегда можно верить этому уверению.
У них имеются различные ужасные способы пытками вынуждать правду. Один из них состоит в следующем: они связывают руки на спине, поднимают на высоту и привешивают тяжелое бревно к ногам; на бревно это вскакивает палач и сильно растягивает члены грешнику, как можно видеть это на следующем рисунке. Под ногами, кроме того, зажигается огонь, который жаром своим мучит ноги, а дымом лицо. Иногда они велят вверху на голове выстричь плешь, а затем дают на нее падать по каплям холодной воде; говорят, получается невыносимое мучение. Иных они, смотря по состоянию дела, велят еще бить кнутом при этой пытке и проводят раскаленным железом по их ранам.
Если судится дело о побоях, то обыкновенно того,
Убийца, который не из самообороны (эта последняя разрешается), но с заранее обдуманным намерением убил кого-либо, бросается в темницу, где он в течение шести недель должен каяться при суровых условиях жизни; затем ему дают причастие и после этого казнят отсечением головы.
Если кто-либо обвинен и уличен в воровстве, его все-таки подвергают пытке, [чтобы узнать], не украл ли он еще что-либо; если он больше ни в чем не сознается и провинился в первый раз, то его бьют кнутом по дороге из Кремля на большую площадь; здесь палач отрезает ему одно ухо, и его на два года сажают в башню, а затем выпускают. Если он пойман будет вторично, то ему, по вышеуказанному способу, отрезают и второе ухо, а затем его уводят на прежнее пристанище, где его держать до тех пор, пока подобных личностей не наберется больше; потом их всех вместе отправляют в Сибирь. Никого, однако, ради воровства, если при этом не было совершено убийства, не карают смертью. Если вор после пытки признается, кому он продал краденые вещи, то этих покупателей зовут в суд и требуют от них, чтобы они дали должное возмещение убытков жалобщику, у которого вещи украдены. Такую выплату они называют «вытью»; она многих удерживает от покупки подозрительных предметов.
Ни о чем так часто не производится суд, как о долгах и должниках; не желающих или не могущих произвести уплату «приставливают», т. е. их заставляют сидеть взаперти в доме какого-либо судейского служителя, вроде как, например, у нас арестовывают и ставят на послушание. Если платеж не будет произведен в разрешенный льготный срок, то должник, кто бы он ни был: русский ли или иностранец, мужчина или женщина, купец или ремесленник, священник, монах или монахиня, сажается в долговую тюрьму, и каждый день его выводят перед канцелярией на открытое место, и целый час гибкою палкою, толщиною с мизинец, бьют по голеням, причем избиваемые зачастую от сильной боли громко кричат. Иногда бьющий, получивший «посул» или подарок, бьет лишь слегка и мимо. Иные также кладут толстую жесть или узкие, длинные деревянные дощечки в сапоги, чтобы эти приспособления принимали на себя удары.
По вынесении этих мучений и надругательств должник или опять отсылается в тюрьму, или должен представить поручителей, что он на следующий день вновь явится на место и даст себя вновь бить. Подобного рода наказание они называют «ставить на правеж». Оно представлено на следующем рисунке, спереди, под литерою А. Если же должник совершенно лишен средств заплатить долг, он становится рабом кредитора и должен служить ему.
Другие обычные наказания, применяемые против преступников, состоят в том, что взрезываются ноздри, даются батоги и кнутом бьют по голой спине. Ноздри взрезывались [рвались] у тех, которые пользовались нюхательным табаком; нам привелось встретить несколько человек, подобным образом наказанных. Батогами каждый господин может наказать своего слугу или всякого, над кем он хоть сколько-нибудь властен. Преступника раздевают, снимая с него кафтан и одежду, вплоть до сорочки; потом он должен брюхом лечь на землю. Затем два человека садятся на него: один на голову, другой на ноги, и гибкими лозами бьют его по спине; получается такое же зрелище, как при выколачивании скорняками мехов; это показано под литерою В. Подобного рода наказание не раз применялось среди русских, сопровождавших нас, во время нашего путешествия.
Битье кнутом в наших глазах было варварским наказанием; оно представлено на рисунке под литерою Е. Подобное наказание 24 сентября 1634 года я видел примененным к восьми мужчинам и одной женщине, нарушившим великокняжеский указ и продававшим табак и водку. Они должны были перед канцеляриею, именуемою «Новою четвертью», обнажить свое тело вплоть до бедер; затем один за другим они должны были ложиться на спину слуги палача и схватывать его шею руками. Ноги у наказуемого связывались, и их особый человек придерживал веревкою, чтобы наказуемый не мог двигаться ни вверх, ни вниз. Палач отступал позади грешника на добрых три шага назад и стегал изо всей своей силы длинным толстым кнутом так, что после каждого удара кровь обильно лилась. В конце кнута привязаны три ремешка, длиною с палец, из твердой недубленой лосиной кожи; они режут, как ножи. Несколько человек таким образом (ввиду того, что преступление их велико) были забиты кнутом до смерти. Служитель судьи стоял тут же, читая по ярлыку, сколько ударов должен был каждый получить; когда означенное число ударов оказывалось исполненным, он причал: «Полно!», т. е. достаточно. Каждому дано было от 20 до 26, а женщине 16 ударов, после чего она упала в обморок. Спины их не сохранили целой кожи даже с палец шириною; они были похожи на животных, с которых содрали кожу. После этого каждому из продавцов табаку была повешена на шею бумажка с табаком, а торговцам водкою — бутылки; их по двое связали руками, отвели в сторону (литера F), а затем под ударами выгнали из города вон и потом опять пригнали к Кремлю.
Говорят, что друзья некоторых из высеченных кнутом натягивают на израненную спину теплую шкуру с овцы, только что зарезанной, и таким образом исцеляют их. В прежние времена, после вынесенного преступниками наказания, все опять смотрели на них как на людей столь же честных, как и все остальные; с ними имели сношения и общение, гуляли, ели и пили с ними, как хотели. Теперь, однако, как будто считают этих людей несколько опозоренными.
Подобно тому, как русские с течением времени улучшаются во многих внешних отношениях и сильно подражают немцам, так они делают это и в том, что касается славы или позора; так, например, состоять палачом у них раньше не считалось столь позорным и бесчестным, как, пожалуй, теперь. Ни один честный и знатный человек теперь не стал бы вести дружбу с высеченным, разве только в том случае, если подобному наказанию кто-либо подвергся по доносу лживых людей или неправильно был наказан вследствие ненависти к нему судьи. В последнем случае наказанного скорее жалеют, чем презирают, и в доказательство его невиновности честные люди безбоязненно имеют с ним общение.
Общества кнутобойцев и палачей теперь также избегают честные люди. Им можно бы жить и работать, подобно всем остальным людям, но они неохотно отказываются от своего дела, так как оно приносит им большой доход: за каждую экзекуцию они получают деньги не только от начальства, но и от преступников (в том случае, если у этих последних есть деньги, а палач не слишком несговорчив); кроме того, они продают арестантам, которых ежедневно сидит весьма много, водку, — конечно, тайком; все это за год составляет большую сумму. Поэтому иные за подарки покупают подобного рода должности; однако в настоящее время им воспрещено вновь продавать их. Когда ощущается недостаток в таких людях и требуется произвести большие экзекуции, цех мясников обязан отряжать из своей среды нескольких палачей.
Глава LIII
(Книга III, глава 21)
О религии русских вообще и о начале ее
При упоминании о религии русских, я, естественно, начну с вопроса, который в публичных диспутациях рассматривался д-ром Бодфидием, покойного короля Густава шведского придворным проповедником, а затем и магистром Генрихом Стаалем, суперинтендентом в Нарве в Лифляндии. Вопрос этот следующий: «Можно ли считать русских христианами?» Если русских спросить об этом, они отвечают, что именно они-то и являются истинно крещенными и лучшими в мире христианами, в то время как мы разве можем считаться «окропленными» христианами. Поэтому, если кто-либо из иностранных христиан захочет перейти в их вероисповедание, они заставляют его вновь креститься. Что они, однако, все-таки христиане, это мы, вместе с вышеупомянутыми мужами, вправе заключить, так как essentialia christianismi или «существенно необходимые главные основания христианства» мы у них находим. Таковы — истинное слово Божие и святые таинства. Священная Библия имеется у них, а именно Ветхий Завет [с текста] 70 греческих толковников; а Новый — с обычного перевода переизданные на славянском и русском языках и отпечатанные. Странно, однако, что никогда они не допускают всю Библию в свои церкви, говоря, что в Ветхом Завете много скверных нецеломудренных вещей, могущих осквернить столь святое место, как их церковь; поэтому у них, наряду с новым заветом, имеются лишь некоторые писания пророков, которые они тут подвергают обсуждению. В домах, однако, разрешается иметь и читать всю Библию. Наряду с Библиею у них имеются и некоторые древние отцы и учители церкви, как-то: Кирилл, архиепископ иерусалимский, написавший катехизисы при императоре Феодосии (см. о нем у Барония в «Annales Ecclesiastici», t. IV, р. 459, или «Bibliotheca patrum», Colon., t. XII, p. 1003), Иван Дамаскин, Григорий Богослов (это, вероятно, Григорий Назианзин), Иван Златоуста, т. е. Иоанн Хрисостом, Ефрем Сирин. Этот последний, по их словам, — к чему присоединяется и Гергард Фоссиус лейденский в посвящении этой книги, переведенной им на латинский язык, — получил от ангела книгу с золотыми буквами, которую только он и был в состоянии открыть; после этого он сразу выступил с речами и писаниями, исполненными возвышенного духа.
Наряду с этими лицами имеют они и собственного своего русского святого учителя — Николу Чудотворца. Он написал духовные сочинения, которые они прилежно изучают. Они говорят, что он творил большие чудеса. Поэтому его резное поясное изображение поместили в особой часовне на большой улице, идущей вверх к Тверским воротам; ежедневно здесь горели перед ним восковые свечи; однако, во время большого пожара, бывшего при недавнем мятеже, оно, как говорят русские, было взято на небо, т. е., иными словами, сгорело и превратилось в пепел.
Они признают также символ веры Афанасия и верят, что Бог, через которого все создано, един в существе своем и троичен в лицах, что Христос пострадал за весь род человеческий, что Святой Дух, исходящий от отца, через Сына, нас освящает и дает нам силу для добрых дел. Поэтому нельзя сомневаться в том, что их вера или fides, quae creditur [вера, в которую верят] — христианская, но их, как говорят в школах, fides, qua creditur [вера, помощью которой верят], подозрительна и на деле оказывается весьма плохою. Наряду с Господом Христом, они и евангелистам, апостолам, пророкам и весьма многим иным святым, — притом не как ходатаям, как говорят знатнейшие, но и как помощникам в спасении душ, как тому верит большинство — и даже писанным картинам, имеющим представить этих святых, — ежедневно воздают честь, подобающую Единому Богу. Об этом ниже будет сказано подробнее. Чтобы христианская вера их в добрых делах и любви к ближним также выступала и была действительна, это по жизни их и по вышеприведенным рассказам мало заметно. Что касается добрых дел, совершаемых ими по учреждению и постройке церквей и монастырей, то они им приписывают значение гораздо большее, чем следовало бы.