Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами)
Шрифт:
Великие их праздники, весьма торжественно справляемые ежегодно, — следующие 13. Так как Новый год, как выше сказано, они считают с осени, с 1 сентября, то первый большой их праздник приходится на 8 сентября. Он называется «праздник Рождества Пречистыя Богородицы».
Второй праздник — 14 сентября — «Воздвижение Креста [Господня]».
Третий — 21 ноября — «Введение Пречистыя Богородицы [во храм]».
Четвертый — 26 декабря — «Рождество Христово».
Пятый — б января — «Богоявление» или же «Крещение».
Шестой — 2 февраля — «Сретение Господа Бога».
Седьмой — 26 марта — «Благовещение Пречистыя Богородицы».
Восьмой — «Вербное воскресение», когда торжественно совершается большая процессия и празднуется Вход Христа во Иерусалим.
Девятый — «Великий день» или «Воскресение Христово».
Десятый — «Вознесение Христово».
Одиннадцатый —
Двенадцатый — б августа — «Преображение Господа Христа».
Тринадцатый — 16 августа — «Успение Пречистыя Богородицы».
Помимо этого не проходит дня, когда не праздновалась бы память того или иного святого; иногда даже в один день приходится два или три таких праздника: можно, по желанию, праздновать этот день или не праздновать, но духовенство, во всяком случае, обязано в честь этих святых читать, петь и служить обедни. У них имеется постоянный календарь по старому стилю, в котором они очень ловко и быстро умеют находить чередование как подвижных, так и неподвижных праздников.
В большие праздники и по воскресеньям они трижды ходят в церковь: сначала, еще до восхода солнца, к «заутрени», потом около полудня — к «обедне», и вечером к «вечерне». Здесь поп или священник читает некоторые главы из Библии, особенно некоторые псалмы Давидовы, Евангелие, иногда и проповедь из Златоуста, а также Афанасиевский Символ веры и некоторые молитвы; он же поет полным голосом в тон, подобно употребительным и у нас антифонам и responsori’ям. Посреди чтения и пения священник часто говорит «Господи, помилуй», а народ повторяет это трижды, осеняя себя крестным знамением и благословляя себя.
После чтения и пения поп идет к алтарю со своим капланом (таковой при всех духовных обрядах должен находиться при каждом священнике) и служит обедню; а именно — литургию древнего учителя церкви Василия Великого. Он льет в чашу красное вино вместе с водою, крошит сюда квашеный хлеб, благословляет его и читает при этом с четверть часа. Потом он берет из чаши ложкою и вкушает один, не давая другим причастникам, за исключением разве того случая, если в церковь принесено больное дитя, и причастие для него потребуется; в этом случае он дает и ребенку.
Если священник в этот день имел соитие со своею женою, он не смеет служить обедни, а должен заставить другого служить за себя.
В то время, когда служится обедня, народ стоит и делает поклоны перед иконами; при этом неоднократно повторяется «Господи, помилуй». Обыкновенно же они, как уже сказано, не произносят проповедей и не объясняют библейских текстов, но довольствуются простым чтением текста и самое большее — проповедями вышеназванного учителя церкви; указывают они при этом на то, что в начале церкви Св. Дух оказывал свое воздействие без особых толкований, и что поэтому он и теперь может совершать то же. Кроме того, многое толкование вызывает только различные мнения, причиняющие лишь смятение и ереси. Два года тому назад «муромский протопоп», по имени Логин, осмелился проповедовать и начал, вместе с некоторыми подчиненными ему попами в Муроме и других городах, произносить открытые проповеди, поучать народ из слова Бытия, увещевать и грозить ему. Их поэтому прозвали казаньцами [от слова «казанье» — проповедь]; народу к ним стекалось очень много. Когда, однако, патриарху это стало известно, он постарался принять меры против этого, отрешил проповедников от должностей, проклял их с особыми церемониями и сослал на жительство в Сибирь.
Пока у них нет проповедей и бесед по религиозным вопросам (ведь, говоря словами Поссевина, проповедь — «почти единственный путь, которым божественная мудрость пользовалась для распространения света евангельского»), я того мнения, что русские вряд ли приведены будут на правый путь и к правому образу жизни, так как никто не показывает блуждающим истинного пути и не усовещивает их при многих распространенных у них грубых грехах, да и никто их и не укоряет, кроме разве палача, налагающего им на спину светское наказание за содеянные уже преступления.
У них имеются в особой книге подробные описания и толкования некоторых евангельских историй, приправленные прибавками, баснями и грубыми опасными вымыслами; ими они часто пользуются для прикрытия грехов своих. Я приведу в этом смысле только один рассказ, который упомянут Иаковом, датским дворянином (послом Фридриха II датского к московитскому великому князю) в описании его путешествия. В Великом Новгороде он повел духовный разговор со своим приставом Федором, старым седым человеком. Русский этот полагал, что из-за грехов, даже если они ежедневно совершаются, человеку нечего бояться, лишь бы только у него было намерение в свое время принести покаяние. В доказательство этой своей мысли он привел пример раскаявшейся грешницы Марии Магдалины. Эта Мария Магдалина будто была весьма развратною женщиною, долго занималась блудом и поэтому весьма часто грешила. Однажды ей на пути встретился человек, который попросился провести с нею ночь; так как она сначала не соглашалась, он стал упрашивать еще усерднее и умолял ее «ради Бога»; после этого она посту пила согласно с его просьбою. Так как она совершила это дело ради имени Господа, то ей не только дано было прощение всех ее грехов, но она, кроме того, красными буквами записана была в список святых. Этот рассказ — отвратительная и кощунственная хула на святую волю Божию, и история раскаявшейся грешницы в нем загрязнена и извращена грубою ложью.
По этому поводу я вспоминаю, что рассказывает о себе флорентийский дворянин Фердинанд Капон. Он будто бы был монахом и так же точно злоупотребил историею Марии Магдалины, чтобы прикрыть свой позорный поступок, — если только верить его словам. В 7 главе своего рассужденьица о жизни монахов, написанного им по-тоскански, а в Лейпциге переведенного по-немецки, он говорит: «Когда я постом проповедовал в Мессане и был здесь влюблен в замужнюю даму, называвшуюся г-жа Магдалина, я ей как-то признался в любовной страсти. Она же сказала мне, что не любит монахов: слишком они некрасивы. Думая день и ночь о том, как бы ее настроить иначе, чтобы она ответила на мою страсть согласием, я выдумал, наконец, следующее. Я обратил прилежное внимание на ее розового цвета одежду, которую она обыкновенно надевала по праздникам. В следующее воскресенье я решил, что история о Марии Магдалине годилась бы для моей цели, а именно в той части, где говорится, как она шла в церковь послушать проповедь Христа. Желая описать одежду и красоту Марии Магдалины, я по всем статьям описал одежды и красоту этой иной г-жи Магдалины, а чтобы быть увереннее, что и она понимает, как в этом описании я о ней говорю, я постоянно пристально устремлял свои глаза на нее, говоря так: «Прекрасная Магдалина ходила в храм, одетая в пурпур, который, при виде издали, ясно показывал, что эта красивая заря являлась не иным чем, как предтечею чрезвычайно прекрасного солнца. Когда она подходила ближе, то не было ни одного, кто бы, посмотрев в звезды ее глаз, не почувствовал сразу влияние любовной страсти на свою душу. Не было человека, который, при виде роз ее щек, не чувствовал бы, как вырастают сладкие шипы в груди у него, и не было глаз, которые не были бы ослеплены снегом ее белых грудей. У левого уха носила она серебряную лилию, которая, играя среди золотистых волос ее, придавала красоте ее особую прелесть. Шею ее, цвета слоновой кости, украшал драгоценный пироп, казавшийся красным от гнева, так как он видел, что слава его помрачалась живыми кораллами ее губ». Когда я это сказал, я увидел, что эта госпожа стала мило улыбаться и что щеки ее в то же время окрашивались в пурпур; по этим красным буквам я лучше всего мог прочесть, что она прекрасно поняла смысл моей речи».
Наших планов не касается и поэтому я здесь не желаю более рассказывать, какие Капон еще говорил речи с этой женщиною в ее доме. Он был человек жизнерадостный и шесть лет тому назад умер у нас в Шлезвиге. Я сделал это отступление с тою целью, чтобы видели, что имеются люди, в особенности — русские, которые так скверно обращаются со Словом Божиим, искажают библейские истории и пользуются ими как покрышкою своих грехов…
Глава LVIII
(Книга III, глава 26)
О крестном знамении русских, о том, как они себя благословляют, и об иконах святых, перед которыми они кладут поклоны
Слушая чтение некоторых глав из Библии, русские одновременно стоят с обнаженными головами перед своими иконами (как ведь и вообще никто, ни даже сам великий князь, не смеет находиться в церкви с покрытою головою, кроме лишь священника, сохраняющего на голове свою «скуфью», или шапочку, в которой он посвящался), очень часто кладут поклоны и благословляют себя, как это описано Герберштейном: для этой цели они пользуются первыми тремя пальцами правой руки, касаясь ими сначала лба, потом груди, затем проводя справа налево и приговаривая каждый раз: «Господи, помилуй».