Оплата – наличными

В Пелотту мы прибыли около половины десятого вечера, доехав из Керн-Сити за четыре часа. Пелотта, забитая магазинами, сувенирными стойками, кафе и заправочными станциями, походила на любой другой городишко на побережье Флориды.

Водитель по имени Сэм Уильямс вел грузовик по главной городской улице и показывал мне местные достопримечательности.

– Вот это – отель «Океан», – сказал он, ткнув большим

пальцем в сторону кричащего сооружения, разместившегося на пересечении с улицей, идущей к морю, украшенного хромом и неоновыми огнями, с навесами-маркизами бутылочно-зеленого цвета. – Тут каждый кирпич принадлежит Петелли. Да что там – ему принадлежит весь город. И стадион тоже. Вон там.

Я посмотрел вперед через лобовое стекло автомобиля. Высоко на холме над городом размещалось круглое бетонное здание, середина его была открыта, а трибуны находились под крышей. Сверху, на стальных рамах, торчали огромные фонари для освещения поля.

– Отсюда, похоже, немало деньжат ему перепадает, – продолжал Уильямс. Он отер свое красное, мясистое лицо тыльной стороной ладони и сплюнул в окно. – Каждую субботу Петелли устраивает боксерские бои.

Шофер резко повернул вправо и съехал с ярко освещенной главной улицы на узкую дорогу, по обеим сторонам которой высились деревянные дома. В дальнем конце улицы виднелась полоска воды – в лунном свете океан блестел, как листок фольги.

– Заведение Тома Роша – в конце, у берега, – сказал Уильямс, сбрасывая газ. – Я уже опаздываю, а то бы зашел с тобой. Скажи ему, что ты от меня. Он поможет тебе уехать в Майами. Если откажется, поговори с его женой – она славная малышка.

Он затормозил почти на самом берегу. Я открыл дверцу кабины и спрыгнул на землю.

– Спасибо, что подвез, – сказал я. – Надеюсь, еще встретимся.

– Надеюсь. Пока, приятель, и желаю тебе удачи.

Я отошел и проводил взглядом грузовик, укативший прочь по дороге вдоль берега, а потом повернулся и пошел к кафе Роша.

Заведение располагалось в двухэтажном здании, построенном из плавникового леса и выкрашенном в белый цвет. Двойные двери были распахнуты, и звуки популярной мелодии из музыкального автомата нарушали ночную тишину.

Я поднялся по деревянным ступеням и остановился, решив сначала оглядеть помещение. По периметру довольно просторного зала расположились столики, на прилавке стояли три дымящихся электрических кофейника, вдоль него – десяток высоких деревянных табуретов, а с потолка свисал электрический вентилятор, гонявший по кругу горячий воздух.

За столиком у двери сидели двое мужчин в обвисших трикотажных майках и грязных полотняных брюках. Справа от прилавка, возле музыкального автомата, расположился здоровый, крепкий мужик в белом тропическом костюме и в желто-красном галстуке, расписанном вручную. Напротив него невысокий толстый человечек в коричневом костюме и в панаме уставил свой взор в никуда. На табурете у прилавка сидел, похоже, водитель грузовика в кожаной кепке и в бриджах, положив руки на прилавок, а голову – на руки. За прилавком бледная худенькая девушка – наверное, Алиса Рош, решил я, – ставила на поднос две чашки кофе. В дальнем конце прилавка полировал кофейник, видимо, Том Рош, смуглый тощий парень с горькой складкой у рта и густыми жесткими черными волосами.

Я стоял в темноте, наблюдая за ними. Никто меня не заметил.

Девушка отнесла кофе верзиле и его толстому спутнику. Она поставила чашки на столик; в это время здоровяк ухмыльнулся и ухватил ее за ногу пониже

колена.

Девушка замерла, чуть не выронив чашку, и попыталась попятиться, но толстые пальцы крепко держали ее, а сам верзила продолжал ухмыляться. Я ожидал, что она закричит или влепит ему пощечину, но девушка не сделала ни того ни другого. Она торопливо глянула через плечо на Тома Роша, который был занят кофейником и ничего вокруг не замечал. Выражение ее лица подсказало мне, что она боялась поднимать шум, потому что не хотела втягивать Роша в то, с чем ему явно не справиться; я почувствовал, как сердце у меня сжалось, но не двинулся с места. Чего проще – войти и вырубить верзилу, однако чувству гордости Тома Роша будет нанесен удар. Ни одному мужчине не понравится, если кто-то чужой станет защищать его жену в его же присутствии.

Девушка наклонилась и попыталась оторвать пальцы верзилы от своей ноги, но сил у нее было маловато.

Его спутник, толстяк в коричневом костюме, похлопал его по руке и умоляюще что-то прошептал, кивнув на Роша, который в это время, отступив на шаг, любовался сверкающим кофейником.

Верзила свободной рукой оттолкнул коротышку – такой толчок можно получить от парового катка, если идешь не глядя и вдруг налетишь на него. Толстяк начал хватать ртом воздух.

Другая рука амбала между тем перебралась выше колена, и девушка, видимо набравшись от отчаяния храбрости, стукнула здоровяка кулачком в переносицу.

Верзила выругался. Рош глянул в их сторону, и его бледное лицо приобрело оттенок бараньего жира. В четыре каких-то однобоких прыжка он выскочил из-за прилавка. На правой ноге у него был ортопедический ботинок, но все равно каждый раз, делая шаг правой, Рош хромал, словно проваливался в яму.

Верзила оттолкнул девушку, и она, перелетев через зал, оказалась в объятиях шофера, который слез с табурета и глазел на происходящее, но помочь не пытался.

Рош подобрался к столу. Амбал даже не потрудился подняться. Он сидел и ухмылялся. Правый кулак Роша устремился к виску верзилы. Но тот подался вперед, и удар Роша попал в пустоту. Он потерял равновесие и качнулся вперед, верзила тут же ткнул его в живот. Рош отлетел к прилавку. Там он сполз на пол, хватая ртом воздух.

Амбал поднялся.

– Идем отсюда, – обратился он к толстяку. – Меня мутит от этой забегаловки.

Он подошел к Рошу, который пытался встать.

– Замахнись на меня еще раз, крысенок, и я тебя по стене размажу, – сказал он и занес ногу, чтобы пнуть Роша.

В три больших шага я пересек комнату и оттащил наглеца в сторону. Я развернул его к себе и ударил по лицу – пощечина оказалась достаточно громкой и прозвучала как выстрел пистолета 22-го калибра над самым ухом.

Это было больно, как я и хотел, – из глаз верзилы брызнули слезы, и он отшатнулся.

– Если тебе надо кого-нибудь пинать, – сказал я ему, – попинай меня. Я – мишень получше.

Если бы он так не обозлился, то не поступил бы столь опрометчиво. Он отвел руку далеко назад, развернувшись всем корпусом. Такой удар можно применить против человека, который ничего в боксе не смыслит. Если бы этот удар попал в цель, то смог бы свалить слона, но в цель он не попал.

Я подался вперед и влепил ему свой коронный хук правой, вложив в короткий удар всю силу. Удар в челюсть произвел сокрушительный эффект – верзила повалился, словно оглушенный дубиной. Я не стал дожидаться, когда амбал поднимется. Я знал, что скоро он не встанет. Когда вот так падают, остаются лежать долго.