Не тяни тигра за хвост

В поле зрения Кена Холланда попала высокая стройная блондинка в белом летнем платье. Он внимательно смотрел на волнообразные изгибы ее тела, потом быстро отвел взгляд. С тех пор как встретил Энн, он остерегался женщин, чтобы не поддаваться соблазну.

«Что это со мной? – изумился он. – Я становлюсь похожим на Паркера».

Кен снова посмотрел на блондинку. «А неплохо бы провести с ней вечерок, – подумал он. – «То, что не видит глаз, не ранит сердце», – любит повторять его коллега Паркер.

Энн уехала к заболевшей матери и жила там уже пять недель. В письме она сообщала, что матери не становится лучше и поэтому она не имеет представления, когда вернется домой.

И почему только ее мамаша живет в такой забытой Богом дыре? И почему она так упряма и независима, черт побери? Кен задавал себе эти вопросы, быстро шагая к банку. Никто после семидесяти не должен жить один. Когда старики заболевают, их многострадальные дочери приезжают, чтобы за ними поухаживать, а еще более многострадальные мужья их дочерей вынуждены сами о себе заботиться.

Пять недель! И Кену опротивело самому вести хозяйство, а еще больше осточертело одиночество. Он сбежал по лестнице в раздевалку для служащих и увидел Паркера, который, глядя в зеркало над раковиной умывальника, поправлял галстук.

– Привет, – сказал Паркер, улыбаясь во весь рот. – Как жизнь у нашего холостяка? Когда Энн возвращается домой?

– Бог ее знает, – буркнул Кен, моя руки. – Мамаша и не думает поправляться. А Энн ее не оставит.

Паркер вздохнул:

– Как бы мне хотелось, чтобы моя Мейзи уехала куда-нибудь на месяц! Вот уже четырнадцать лет, как она ни шагу из дома без меня. – Он внимательно осмотрел в зеркале свой подбородок. – Тебе так повезло, а ты, похоже, этого и не осознал. Просто ума не приложу! Похоже, ты до сих пор не понял, для чего тебе дано то, что в штанах.

– Да заткнись ты! – огрызнулся Кен.

Его раздражали сальные шуточки Паркера. А с тех пор как уехала Энн, Паркер прохода ему не дает. И дня не проходит без того, чтобы Паркер не предложил ему провести ночку на стороне.

Паркеру было сорок пять лет. Он был склонен к полноте и быстро лысел. Всегда к месту и не к месту вспоминал свои бурные похождения в молодости, женщин, которые не могли устоять перед ним и которые по сей день теряют от него голову.

– Ты зануда, – сказал Паркер, пристально глядя на Кена. – И я тебя за это не виню. Тебе просто нужно выпустить пар. По пути на работу я беседовал со стариком Хемингуэем. Он говорит, что лучше всего провести вечерок в «Цикаде». Я, к сожалению, там ни разу не был. Так он говорил, что там можно хорошо развлечься. Хорошая еда, дешевая выпивка и полно дамочек, ищущих приключений. Думаю, мы не пожалели бы, если бы побывали там. Время от времени мужчине нужно менять женщину.

– Ну так в чем же дело? Можешь менять сколько угодно, – парировал Кен. – А я доволен тем, что имею.

Однако в то утро он не мог справиться с раздражением, которое испытывал последние несколько недель. С того дня, как он женился на Энн, Кен всегда с нетерпением ждал конца рабочего дня, когда пойдет домой, откроет дверь и с радостью и удовольствием увидит Энн, вышедшую встретить его. Но за эти недели все переменилось. Мысль о том, что ему придется возвращаться в пустой дом, приводила его в раздражение.

Кен вспомнил разговор с Паркером. «Цикада». Он несколько раз проходил мимо ночного клуба, расположенного в одном из переулков на Мейн-стрит, – безвкусное здание, разукрашенное неоновыми огнями и сверкающее хромом. Кен вспомнил непристойные фотографии девиц из шоу, которые видел мельком, когда проходил мимо.

Это не то место, куда ходят развлекаться респектабельные женатые банковские служащие. И когда Кен запирал свою кассу, чтобы отправиться на обед, твердо решил больше не думать о «Цикаде». Он отправится домой и будет скучать в одиночестве у телевизора.

Кен спустился в раздевалку за шляпой. Когда он туда вошел, Паркер мыл руки.

– А вот и ты, – сказал Паркер, протягивая руку за полотенцем. – Ну, ты решил? Что это будет? Вино, женщины и песни, ночь любви с одной барышней?

– Я иду домой. Мне нужно подстричь лужайку.

Паркер скривился:

– Что за черт! Ты, должно быть, слишком сильно погряз в трясине быта. Подумать только, подстригать лужайку, когда жена в отъезде! Серьезно, Холланд, у тебя слишком развито чувство долга. То, что не видит глаз, не ранит сердце. Может, это твой последний шанс, пока ты не состарился и не стал ни на что негодным.

– Отстань! – рявкнул выведенный из себя Кен. – Твоя беда в том, что ты до сих пор сохранил юношеские привычки.

– И слава Богу. Когда единственным моим развлечением станет стрижка газона, значит, мне пора на тот свет.

Кен, не дослушав его, поднялся по лестнице, ведущей к служебному выходу. Постоянные насмешки Паркера раздражали его, и, следуя по раскаленному тротуару в ресторан, где всегда обедал, Кен хмурился.

«Конечно же Паркер прав, – размышлял он. – Я погряз в рутинном болоте быта. Я завяз в нем с того дня, как только женился. Он прав. Когда еще у меня будет шанс развлечься вне дома. Энн не оставит меня больше одного, во всяком случае, в ближайшие несколько лет». Ну что из того, что он пойдет в «Цикаду»? Если бы знать, когда Энн вернется! Ее отсутствие может растянуться еще на несколько недель.

«Может, это твой последний шанс, пока ты не состарился и не стал ни на что негодным», – сказал Паркер. И это правда. Энн никогда об этом не узнает. Почему бы сегодня не развлечься? Что в этом такого?

Кен внезапно почувствовал возбуждение и возросшее желание. Он так и сделает! Возможно, его приключение может обернуться фиаско, но в любом случае это лучше, чем возвращаться в пустой дом.

Он отправится в «Цикаду» и выпьет стаканчик. Возможно, какая-нибудь блондинка захочет составить ему компанию.

Это будет, говорил он себе, единственная ночь на стороне, его лебединая песня.

День тянулся медленно. В первый раз работа показалась ему скучной, и он ловил себя на том, что то и дело поглядывает на висящие на стене часы. Душный, жаркий воздух, проникающий с улицы, рев проезжающего транспорта, потные лица клиентов раздражали его.

– Отличный вечерок для стрижки газонов, – с ухмылкой заметил Паркер, когда посыльный закрывал двери банка. – Ты вспотеешь, как конь.

Кен ничего не ответил на его выпад, продолжая считать деньги.