Оправдай мою ложь
Шрифт:
В бухгалтерию Михаил зашел как раз под конец обеденного перерыва. Билеты на поезд, гостиничные квитанции, чеки из кафе и столовой, приколотые к авансовому отчету, легли на стол главбуха. Галина Семеновна, не отрываясь от своего занятия, подняла на директора глаза.
– Чем вы занимаетесь? – Михаил присел на стул для посетителей, удивленно уставился на женские руки.
– Кутикулы пытаюсь убрать, – отозвалась Галина Семеновна. – Знаешь, что это такое? Левой рукой очень сложно эту манипуляцию делать. Пригласили завтра на юбилей, а на себя времени нет. Даже в парикмахерскую не могу записаться. Отчетный месяц на носу. Вот и управляюсь, как могу.
Она пыталась маленькими ножницами отрезать кожицу на указательном пальце, но что-то
– Такие сложности у вас, – заметил Михаил, вставая со стула. – Ладно, я вот тут всё принес, разберетесь потом, – но дойдя до двери, остановился. – Могу дать телефон замечательного стилиста по этому делу, – он кивнул на руки Галины Семеновны. – Выезжает по звонку на любой адрес.
– Правда? – женщина удивленно подняла брови, почему-то оглядела его с ног до головы. – А давай, а то я сегодня без пальцев останусь к концу рабочего дня…
Вечером он специально задержался на работе, пару раз проходил мимо двери бухгалтерии, заглянуть побоялся. По офису пронесся слух, что выездная маникюрша работает у Галины Семеновны с пяти часов, некоторые женщины потянулись в бухгалтерию. К шести образовалась очередь, и с работой Наташа управилась только к восьми часам.
Она вышла из здания бизнес-центра с огромной сумкой через плечо, неторопливо направилась в сторону остановки. На придорожной парковке ей просигналила белая тойота, плавно моргнула фарами. Женщина остановилась, пытаясь разглядеть через лобовое стекло лицо водителя, но вокруг стояла темнота. Михаил вышел из машины, сдерживая улыбку, подошел к Наташе и снова потянул за широкий ремень сумки.
– Разве можно такой молодой девушке такие тяжести таскать, – он не сдержался, весело улыбнулся, приветливо кивнул головой. – Добрый вечер. Вас подвезти? Скажите просто «да».
– Ну, попробуйте, – едва заметная улыбка промелькнула на ее лице.
– Вот и отлично, – он ловко подхватил сумку, понес к машине, – вечерами стало холодать. Вы не находите? Садитесь, садитесь, сейчас обогрев включу.
Михаил был на седьмом небе от счастья, радовался как ребенок. Он снова встретил ее! С огорчением для себя заметил, как быстро успел позабыть черты милого лица, и теперь на каждом красном светофоре подолгу смотрел на тонкий профиль и пытался запечатлеть его в своем сердце. Он много шутил, долго говорил о своей работе, интересовался, понравился ли Татьяне ремонт машины, снова шутил. Она молчала, односложно отвечала на простые вопросы и постоянно смотрела в окно. Всю дорогу специально игнорировала его долгие пристальные взгляды и держалась весьма скованно.
Когда он припарковался возле знакомого подъезда, во дворе не было ни души. Панельная девятиэтажка глазела на них черными окнами, одиночные желтые квадраты изредка загорались в хаотичном порядке и через время гасли. Михаил заглушил мотор, но выходить не спешил. Она тоже сидела, вся вжавшись в сиденье, в каком-то легком оцепенении, нервно сжимала и разжимала сцепленные пальцы рук. Он решился и накрыл эти руки своей теплой ладонью. Она не отстранилась, только тупо уставилась на его пальцы.
– Если холодно, я могу опять завести? – его голос был тихим, приветливым. Он боялся ее спугнуть.
И тут она повернулась к нему, потянулась, обхватила руками за шею и поцеловала прямо в мягкие губы. Поцелуй был нежным, дразнящим, но очень коротким, как электрический разряд. В ту же секунду она поспешила отстраниться, но он успел ее обнять и притянул к себе, словно весь вечер ждал именно этого момента.
Возле коленки что-то щелкнуло. Ручка переключения автоматической коробки передач оказалась как раз между их бедрами. Ну, какой японский идиот конструировал эту машину! Ну не баба же, мужик, наверное! Как же здесь всё неудобно для такого случая… Он накрыл ее холодные губы долгим сладким поцелуем. Не спешил, постепенно захватывал ближнее пространство, подсознательно изучал реакцию, старался контролировать ситуацию. Она сразу заупрямилась. Он ждал этого, не надеялся, что будет всё легко. Почувствовал, как плотно сжались ее губы, словно створки морской раковины. Не напирал, продолжал мягко касаться верхней губы, нежно прикусил и потянул за нижнюю. Она не раскрывалась, не хотела уступать. Он тихо вздохнул, оставил губы в покое и цепочкой коротких поцелуев стал перемещаться по щеке к шее за ухом, к этой нежной теплой выемке возле плеча. Впился долгим поцелуем в бархатную кожу, защекотал кончиком языка. Послышался короткий гортанный смех. Она смеялась! И он снова покрыл ее губы, но теперь более смело и настойчиво, и она уступила. Сдалась! Кончиком языка он аккуратно провел по внутренней стороне нижней губы, попробовал ее на вкус. Сладко! Стал продвигаться глубже. Но она не пустила, маленький язычок плотно закрыл доступ. Ну почему так сложно-то всё! Он отступил, но от податливых губ не оторвался. Ему захотелось через поцелуй передать всё свое томление, ожидание и предвкушение последних двух недель… Она не пыталась его обнять, руки ее лежали на его груди для подстраховки. Михаил с трудом прервал поцелуй.
– Обними меня, не бойся, обними… Наташенька…
И она осторожно обхватила его за шею, а он плотнее прижал ее к своей груди. Рукой придерживал голову, а пальцами чувствовал ее дрожь. Она дрожала! Он не был ей неприятен! Но не торопиться, только не торопиться…
– Какая же ты вкусная, – стал нежно шептать, едва касаясь губами бархатистой кожи, – сладкая, вкусная, как малинка… съесть тебя хочу… всю…
Когда от поцелуев стала кружиться голова, он застонал. В паху всё горело огнем. С женой секса не было уже месяц, он всё передержал. Но набрасываться сейчас на Наташу не хотел. Не так… От жарких поцелуев и разгоряченных тел стали запотевать окна, но они этого не замечали. Первое напряжение спало. Она расслабилась, почти лежала на его груди и с закрытыми глазами позволяла себя целовать. Губы пылали от нежных укусов и грубых ласк, но ей уже не хотелось, чтобы он останавливался… Нечаянно ее рука упала вниз и задела каменный бугор. От неожиданности он вздрогнул и замер. Объятия распались, повисла и без того звенящая тишина. Очарование первого момента испарилось, они оба вернулись к действительности.
– Прости, у меня просто… давно не было… – он замялся, о жене в такую минуту не хотелось вспоминать.
– Ничего, – она восстанавливала дыхание, приглаживала волосы. – Может, я могу помочь…
– Так, спокойно, – он поднял руки. – Мне надо освежиться.
Михаил вышел из машины. На улице хоть и было свежо, но теплый осенний вечер облегчения не принес. Наташа тоже вышла из машины, подошла к багажнику. Он сам взял ее сумку, донес до самого подъезда.
– Можно, я тебе завтра позвоню?
Она только кивнула головой.
– Ведь мы теперь на «ты»?
Опять кивок головой.
– Наташа, всё нормально? – он растерялся. Первый раз в жизни растерялся. Она не висла на шее, не пыталась продолжить поцелуи, не просила о встрече. Вообще не произнесла ни слова.
– Всё хорошо, – голос был тихий и далекий. – Я завтра снова приеду к тебе на работу. Сегодня не всем успела маникюр отработать. Часов в восемь только закончу. Подвезешь домой?
Он притянул ее к себе, нежно обнял, поцеловал в щеку и шепнул на ухо.
– Любой каприз!
Дома его ждала неожиданная встреча. Лёвушка вернулся из Москвы. Вся квартира пропахла запахом валерианы, особенно коридор и ванная, где Лариса нечаянно разбила пузырек. Семью он застал на кухне за поздним ужином. Жена сосредоточенно помешивала чай в глубокой чашке, только припухшие глаза и красный нос напоминал о недавней истерике. Михаил устало опустился на стул, налил себе в кружку из заварного чайника остатки зеленого чая. Сын через стол молча протянул руку. Пожал… Да, изменился его Лёвушка. Рука крепкая, сильная, плечи расправленные, спина ровная, взгляд прямой и открытый. Изменения явно на лицо и в лучшую сторону.