Опустошение
Шрифт:
— Селена? — я повернула голову набок и увидела Ремингтона с длинным красным шелковым шарфом в руках. — Куда ты убегала?
Я покачала головой и отпустила прикушенную зубами губу.
— Ты слишком много думаешь, а сейчас я не хочу, чтобы ты задумывалась о чем-либо. Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной. Испытала это вместе со мной, хорошо?
Я тяжело вздохнула.
— Не уверена, что сегодня подходящий день, чтобы рисовать меня. Я слишком рассеянна.
— Ну, я как раз собираюсь позаботиться об этом.
Его плечи напряглись, когда он снова опустился на колени и сжал
— Разведи ноги в стороны, Селена.
— Что?
В ответ он просто вызывающе приподнял бровь.
— Я хочу убедиться, что единственное, о чем ты будешь думать сейчас, это ты, я и эта комната.
Его глаза еще больше потемнели, грудь поднималась и опадала из-за частых вдохов. Он положил руки мне на бедра, одной ладонью скользнув между ними, а другой по животу. Мне очень нравится, что его так возбуждают мои полноватые бедра и далеко не плоский животик.
— Иисусе, ты такая красивая, откройся мне. Я умираю от желания трахнуть тебя прямо сейчас, Селена. Уверен, если возьму тебя, то не смогу остановиться пока мы оба не будем полностью измождены. Но даже тогда я буду хотеть быть в тебе всегда. А пока ограничусь тем, что буду трахать тебя языком и сделаю все возможное и невозможное, чтобы ты не забыла этого никогда. Разведи ножки, ma belle.
Как будто загипнотизированная его темным, полным желания взглядом, я задрожала и покорно раздвинула ноги. Его взгляд переключился на средоточие моих бедер, и в его горле зародился стон.
— Vous et^es belle (фр. Ты красивая), — пробормотал он, склоняя свою голову с темными волнистыми волосами между моих ног и прижимаясь губами к внутренней стороне бедра. Я ожидала прикосновение его губ к моей коже, но все равно возбудилась от их мягкости, от того, насколько интимным было само действие.
Все мысли растворились, и я сжалась в ожидании, пока его теплое дыхание ласкало меня. Его губы прижались к моей киске, он медленно целовал и лизал меня, до тех пор, пока я не начала извиваться на кушетке. Затем раздвинул пальцами складочки, продолжая лизать меня, цепляя языком особенно чувствительный комочек нервов. Я выгнула спину и застонала. Он заворчал, выражая явное удовлетворение и обхватив губами клитор, посасывал, чередуя быстрый и медленный темп. Затем проскользнул пальцем внутрь и продолжил работать языком. Я больше не могла выносить это.
— Ремингтон, я… я кончаю!
— Черт, Селена, я без ума от твоего вкуса, — его руки обхватили мою попку, притягивая еще ближе к его рту, продолжая свою пытку. Он одобрительно заворчал, и этот звук отозвался дрожью в моем клиторе.
— О, Боже! — оргазм был таким сильным, что я была не в состоянии сделать вдох. Я ощущала себя так, будто оседлала бесконечную волну удовольствия.
Когда я пришла в себя, Ремингтон лежал возле меня, опираясь локтем на кушетку и устроив голову на руке. Он наклонился и поцеловал меня. Ощутив свой вкус на его языке, я застонала.
— Вот теперь у тебя такой вид, который я хотел видеть, — он ласково провел костяшками пальцев по моему подбородку. — В следующий раз ты кончишь, когда мой член будет глубоко в тебе, ma belle.
Он
Захваченный врасплох, он почти повалился на меня, но быстро выставил руки и уперся ими по обе стороны от моей головы.
— Позволь мне позаботиться о тебе, — я скользнула ладошкой вниз к выпуклости на его джинсах. Он втянул воздух и закрыл глаза, будто ему было больно. — Ну же, Ремингтон, всего пару минут.
— Проклятье, Селена. Если ты продолжишь делать это, я могу не сдержаться и буду трахать тебя, пока мы оба не потеряем сознание, — он впился в мой рот, пососал нижнюю губу и нежно прикусил ее. Затем прижался ко мне бедрами, посылая жар в средоточие моих бедер. Я только что испытала оргазм, но сейчас почувствовала, как во мне зарождается еще один.
— Да, вот так…
— Иисусе, — простонал он и грубо поцеловал меня. Затем отстранился, поправил джинсы на промежности и провел пальцем по внутренней стороне моего бедра.
— Сначала позволь мне нарисовать тебя, а затем я покажу, как прикасаться ко мне. Грубо, нежно, по-всякому, — это его «по-всякому» прозвучало так, будто это будет один из семи смертных грехов. И, черт возьми, я была в настроении согрешить.
— Это все ты виноват, — я надула губы.
Он удивленно приподнял темную бровь.
— Я виноват?
— Ну да. Ты неотразим и я хочу тебя. Не могу перестать думать о твоих поцелуях и о том, как это будет, когда мы, наконец… трахнемся.
— Мне нравится, когда ты произносишь это слово. Трахнемся.
Он снова взял шелковый шарф, завязал один конец на моей щиколотке, протянул ткань между ног, и она прикрыла холмик между бедрами. Один раз обернул шарф вокруг моей талии, прикрыл им грудь, а вторым концом обвязал запястья. Вытянувшись я лежала на кушетке, и блестящая ткань, прикрывавшая мое тело, отбрасывала дразнящие блики на кожу.
Он встал, чтобы посмотреть на дело своих рук, удовлетворенно хмыкнул, поцеловал меня в лоб и отошел.
Я ходила по подиуму почти обнаженная, позировала перед камерами, обернутая только в шаль, под которой ничего не было. Делала так много вещей, которые заставляли меня чувствовать себя полностью обнаженной.
Но никогда не ощущала себя так, как сейчас. Я чувствовала себя полностью открытой. Я лежала со всеми удобствами и наблюдала за Ремингтоном, который изучал меня взглядом, настолько не поддающимся описанию, что мне хотелось спрятаться. Черт, я не уверена в себе. Я знаю, что красивая. Я постаралась стать такой, какой была до брака с Джеймсом. Тем не менее, каким-то образом Ремингтону удалось сделать так, чтобы я почувствовала себя более чувственной, особенно когда его глаза смотрят туда, откуда выглядывает краешек моей татуировки.