Опьянение
Шрифт:
Эркюль. Когда тебя зовут Эркюль, ты просто обязан носить загнутые кверху усы, совать свой нос в чужие дела и разгадывать тайны. Этот тип определенно любил все это почти так же сильно, как рассказывать об этом незнакомцам. Еще большую любовь он питал разве что к другому неизбежному роду деятельности - хвастовству и придумыванию тайн. Перебежавшая дорогу кошка, улыбнувшаяся девушка и упавший на плечо лист - даже самая незначительная мелочь казалась ему частью глубокой тайны, которую жизненно необходимо разгадать. В его оправдание можно сказать одно, он не носил котелка.
Два других попутчика оказались случайно встретившимися старыми знакомыми. Они тут
Наблюдатель
Поезд тронулся и пассажиры вместе с ним. Он смотрел в окно и туда-сюда гонял в голове мысль со вкусом сто раз пережеванной жвачки, что поезд - это отдельный мир, который существует ровно до того момента, пока не достигнет конечной остановки. У него есть свои правила, свои законы. Совершенно незнакомые и далекие друг от друга в реальном мире люди в поезде становятся ближе. Разговаривают друг с другом, что-то обсуждают, сплетничают, смеются, ругаются, в общем, живут. Но все это рушится, стоит лишь переступить порог вагона и выйти на своей станции. Ты навсегда уходишь из этого мира и уже никогда не возвращаешься. Интересно, можно ли так сойти с планеты прямо в глубины космоса?
Эркюль оказался разговорчивым малым и минут через двадцать после старта рассказал соседям по купе все, что знал о себе и жизни своих соседей по коммунальной квартире. И, разочарованно вздохнув, убежал на поиски вагона-ресторана. В плацкарте остались трое.
Молодой мужчина внимательно наблюдал за женщиной. Та уже переоделась и радовала глаза попутчиков короткими шортами и футболкой, ткань которой так плотно облегала грудь, что цепкий взгляд обоих мужчин невольно задержался на четко очерченных силуэтах сосков. С другой стороны, ее слегка вызывающий облик был как никогда кстати в этой духоте. Скрашивал ее, если можно так сказать.
В скором времени ему пришлось снять свою толстовку и достать из кармана старый потертый платок, чтобы вытереть со лба обильно выступивший пот.
– Эрик, скажи, ты все еще работаешь в той компании по производству зонтов?
– девушка, пользуясь отсутствием Эркюля, забралась с ногами на нижнюю полку.
– Да, меня повысили. Теперь я отсеиваю брак, - ответил он, протягивая ей влажную салфетку, - возьми, освежись немного и постарайся не сойти с ума в этом аду. Зачем едешь в ТотГород?
– К маме, - отрывисто ответила та, давая понять, что тема закрыта.
– У Стаса запара на работе, скоро же сезон. Приходится одной ехать.
– Ну, Тома, не всегда ж под крылом у мужа сидеть. Иногда стоит получить опыт индивидуальных путешествий, - глубокомысленно изрек Эрик, возвращаясь к созерцанию пейзажа за окном.
Наблюдателю жутко надоело это тело. Больное, ослабленное, депрессивное. Хочешь умереть, так прыгни уже под поезд. Недолго думая он переместился в мужчину с верхней полки. Как бы он ни смотрел на девушку, вряд ли он окажется хуже этого ненавистника черного дождя.
Наблюдатель не должен долго сидеть на месте.
Войди в меня
Тот, с кем Наблюдатель пришел, Эрику не нравился. Этот уродский шрам на щеке, потасканная одежда, грязные сапоги и депрессивная сутулость. Блеклый взгляд. Он терпеть не может таких людей. То ли дело приятный сюрприз, сидящий напротив. Жена лучшего друга Стаса меньше часа назад прямо перед ним вскочила на ступеньку поезда. Тома. Она принадлежала к тому виду женщин, которые умудряются всегда быть вызывающе сексуальными. Длинные волосы. Крупноватый рот с влажными розовыми губами. Округлые бедра и стройные ноги, глядя на которые ты можешь думать лишь об одном: чтобы она развела их в стороны. Он пытается отвести глаза, но вновь возвращается к ней. К капелькам пота медленно стекающим по шее. К влажной футболке, обтягивающей грудь. К напряженным соскам. Её тело говорит с ним, призывает и манит. Заставляет возбуждение разогнать кровь и сосредоточиться внизу.
***
Наблюдатель вздрогнул и пришел в себя. Снова оказавшись внутри депрессивного тела. Здесь спокойнее. Вовремя. В плацкартном купе появился Эркюль вместе с запахом подгоревших котлет и колодой карт. Игра в дурака затянулась до поздней ночи. Усатый толстяк нещадно шельмовал, но играли не на деньги, поэтому никто не жаловался.
Сразу после полуночи тело Наблюдателя начало устало зевать. В окне вагона злорадно мелькали огоньки фонарей. Из-за тонкой фанерной стенки раздавался забористый храп. Наблюдателю стало совсем тошно тасовать колоду и, нежно прикасаясь к рубашкам карт, жонглировать козырями. Это увлекательно только тогда, когда у тебя нет другого, более интригующего занятия. Например, познакомиться с особой, сидящей напротив. Наблюдатель с ловкостью голодного клеща перескочил в её тело.
***
Она читала какую-то книгу о том, как горячий садовник своим пылающим взглядом и идеальным телом возбуждает чувства в сердце одинокой графини. Красивая любовная история на фоне сада из роз, вечно голубого неба, возвышенных слов и до абсурдности ярких эпитетов.
Боже, как жарко! Капелька щекочет шею и отвлекает от "он мягко вошел внутрь ее страждущего лона и издал сладострастный стон". Как жаль, что муж не сексуальный садовник, а она не графиня, было бы очень кстати. Как минимум тогда у них были бы деньги на отдельное купе, где она сбросила бы лишнюю одежду и ходила, обернувшись лишь простыней.
Её возбуждают поезда. Этот запах кожи полок, стук колес, холодное железо. Столько запретного, столько грязного и одновременно притягательного. Будь здесь муж, она смогла бы осуществить несколько его сексуальных фантазий. Щекочущее возбуждение легко пульсировало там, где проходил выпуклый шов коротких спортивных шорт.
Поезд резко остановился и у мужчин, уже пару часов беспросветно играющих в карты, все полетело на пол. Она нагнулась, чтобы помочь их собрать, и, поднимаясь обратно, встретилась со странно горящим взглядом Эрика. Колени дрогнули. О чем ты думаешь, он лучший друг твоего мужа. Он на всех женщин с приличными сиськами так смотрит. "Пора сообщить своему либидо, что нельзя так реагировать на кого попало. Ты окольцовано".
– Тома, с тобой все в порядке? Может, водички принести? Здесь жарко, как в аду.
– Да, будь другом. Сбегай, - когда Эрик ушел, возбуждение слегка спало. Видимо, это галлюцинации. Поезда влияют на неё слишком странно. Тома вновь вернулась к книге.
***
Пока самым подходящим из всех оставалось тело депрессивного одиночки. Сидеть в нем было ужасно печально, но Наблюдатель не расстраивался. Стоит ему перебраться в ТотГород, как он найдет новое тело, более подвижное, более гибкое и менее печальное. Хотя, на свое место только что вернулось еще одно жизнерадостное туловище. Тучное, неповоротливое, но бесконечно энергичное. Почему бы и ни да?