Опять вопросы вождям
Шрифт:
Но и это уже не важно. Или всех этих ректоров и демократок смоет, как пену, или Россия на время расколется, и мы заживем нашей тайной, никак с ними не связанной жизнью, выгрызая у них почву из-под ног и точа нож. Печальнее то, что и наша «просвещенная» оппозиция в своей трактовке советского тоталитаризма побрела на дудочку Ханны Арендт. Хорошо было быть кухонным либералом в начале 80-х, рассуждать о Сталине за кофе после хорошего дружеского ужина. Но петь ту же песенку, когда в метро у тебя голодный ребенок просит подаяние — свинство. Ведь в сердце этого ребенка и взрастает будущий сталинизм.
Сегодня мы должны взвешивать все на верных весах. В земной жизни идеалы не достигаются — надо сравнивать
Действительно, никакой восточный тиран, включая Сталина, западному Левиафану и в подметки не годится. Но никто из наших социологов и историков не попытался выявить профиль воздействия на человека в разных типах тоталитаризма. А я могу утверждать, что в целом сталинизм не искалечил, сохранил целостного человека — война прекрасно это показала. А тоталитаризм демократического Запада полностью «одомашнил» человека, превратил его в жвачное животное. У него даже секс стал лишь физиологией — интенсивность возросла, но нет ни драмы любви, ни ревности. Конрад Лоренц изучал этот процесс как антрополог и видел в этом «одомашнивании» трагедию Запада. Эту трагедию не поняли российские радикальные либералы начала века, в чем их и обвиняли наши философы-эмигранты. А сегодняшние либералы понимают еще меньше.
Интеллигенты, которые настраивали доверчивых людей против советского строя как опасного своей жестокостью — ибо в истоках его был сталинизм, совершили колоссальный подлог. В развитии российского типа жизни приступ жестокости уже пройден при сталинизме, и такие явления на одной траектории дважды не повторяются. Кстати, в России этот период оказался гораздо менее кровавым, чем на Западе — там только женщин ("ведьм") сожгли около миллиона. А вот при повороте всей жизни, при сломе траектории мы почти с неизбежностью снова пройдем через эту баню, как было с немцами, которые попытались вернуться от индивидуализма к архаике через фашизм.
И получается, что наша оппозиция приняла навязанную ей «антитоталитарную» риторику либералов и согласна на этот поворот — она теперь тоже за гражданское общество, только каждая партия добавляет свои пожелания: одним оставь православие, другим социализм да СССР. Да в конце концов пообещают им эти конфетки, все равно тратиться на них не придется. При сломе России начнутся такие землетрясения, что все об этом забудут.
Зачем я поднимаю вопросы, по которым есть острые разногласия? Ведь всем так хочется согласия, так давайте, мол, говорить о том, что нас объединяет. А что нас объединяет? Отвечают: желание спасти Россию. Да что такое Россия вот в чем суть. Ставьте вопрос ребром! Мне, например, Деникин, принявший Сталина как меньшее зло, ближе Горбачева с его социалистическим выбором. Хотя, наверное, при Горбачеве я бы лично цивилизованно процветал, а при Деникине и при Сталине мне с большой вероятностью отвинтили бы голову.
Пока каждое течение в оппозиции не прояснит для себя «последние», самые неприятные вопросы, она так и будет ходить по кругу с песенками про согласие, когда ни в одной части нет четкого идейного стержня. Прояснили вопрос — и закрыли его хотя бы на время, заключили
("Советская Россия" Июнь 1994 г.)
Коммунизм и религия: трудный вопрос к выборам
Один из вопросов, часто задаваемых избирателями кандидатам от КПРФ отношение к религии. Говорят: большевики взрывали храмы и расстреливали священников. А что будет, если они снова придут к власти?
На этот вопрос обычно отвечают так: нынешние коммунисты другие. Теперь даже устав разрешает члену партии быть верующим — чего же еще? Еще вспоминают, что секретарь райкома помогал отремонтировать храм, и что "у меня, коммуниста, бабушка была верующая, а я ее не обижал". Иной раз даже упомянут, что "моральный кодекс строителей коммунизма" — это те же десять заповедей. Что коммунисты сегодня — это как бы просто светские христиане.
На этом диалог обычно кончается, и вроде бы вопрос снят. На мой взгляд, это не так. Во-первых, слащавый тон лишь вредит, так что кое-кто про себя подумает: это сегодня коммунисты такие добрые, пока боятся Ельцина, а придут к власти — отыграются. А следовать заповеди "не укради" — вовсе не значит быть религиозным человеком. Я бы даже сказал, что эти обычные ответы — не о том, они оставляют у людей смутное разочарование.
Я вижу проблему по-другому. Религиозный вопрос был главным в перестройке, этой прелюдии к реформе Гайдара-Чубайса. Недаром А.Н.Яковлев твердил о Реформации России. Если бы удалось сломать религиозное чувство русского народа, дело было бы решено. Но этот слом не удался. Как же стоит вопрос? Главный конфликт — не в столкновении большевиков с той организацией (церковью), в которой оформлялись конкретные конфессии. Хотя это, конечно, драматическое столкновение. Несравненно более глубокой является борьба внерелигиозного мироощущения с любым религиозным чувством. Такой борьбы большевики не вели никогда, а вот рыночное общество ведет ее с самого своего возникновения.
Дело даже не в том, что действия большевиков в 20-30-е годы были частью гражданской войны, в которой, на беду России, церковь в целом не стала арбитром, а активно выступила на стороне одной, к тому же побежденной стороны (а до этого была активной частью царизма, который деградировал и потерял авторитет). Это важно, но не главное. Главное, что сама русская революция была глубоко религиозным движением (хотя и антицерковным). Большевизм был неоднороден, и можно было бы свалить его зверства на антиправославную западническую ветвь. Это было, но не надо и такого упрощения. И почвенные большевики, патриоты и державники, долго были антицерковниками, вплоть до национального примирения в войне с Германией.
Я бы сказал, что этот большевизм был ересью православия, им двигала именно православная любовь к ближнему — но избыточная, страстная. Мы не поняли этой мысли философов-эмигрантов, ни даже этой мысли Андрея Платонова в «Чевенгуре». Академик Шаталин издевался: большевизм — это хилиазм ХХ века. Хилиазм — ересь ранних христиан, веривших в возможность построения Царства Божия на земле. Шаталин был в этом прав, а вот достойно ли это издевательства — вопрос совести. Большевики разрушали церкви как капища «неправильной» религии, они замещали их другими церквями и другими иконами. Это было страстное столкновение двух религиозных представлений о правде. Такие разломы пережили в молодости все нации, в Европе раньше, чем у нас (и несравненно тяжелее — в Германии было уничтожено 2/3 населения). Когда страсть вошла в берега, конфликт утих. КП РФ такую страсть в принципе не может разжечь, религии по заказу не создаются. С будущим ясно.