Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)
Шрифт:
Луис объяснил ей этот термин как-то прошлой зимой, когда встретил ее с Тонтоном. Он тогда заявил, что ненавидит всех церковников, а кюре особенно. Вита уже снимала платье через голову и стаскивала панталоны. Флора была рада, что Луис со своего места не может видеть ее мать. Что за смешная поза у Виты. Она вспомнила, как Феликс и мадам Тарасова сидели босиком. Не слишком обожая своих родителей, Флора вовсе не интересовалась, что они там с себя снимают. Она сидит здесь для того, чтобы наблюдать за другими. Внизу, на пляже, Тонтон выписывал сумасшедшие круги, зажав хвост задними лапами. Луис на
— Ну и клоун, — обернувшись к Флоре, ухмыльнулся Луис.
Денис и Вита уже лежали внизу, Флора подумала, что песок мокрый и холодный, но тут она увидела, что Тонтон остановился, поднапрягся и сделал свое дело прямо на песочное сооружение. Возглас Луиса прозвучал, как выстрел:
— Браво!
Отцы, строители замков, негодующе завопили, а дети принялись швырять в собаку мокрый песок, комья глухо стукались о мохнатые бока собаки. Флора свистнула и стала спускаться со скалы. Луиса уже не было видно, но она видела Феликса, Элизабет и Энн, шедших по дороге вдоль ручья с бидонами, полными молока.
Тонтон подскочил к ней с берега и тут же унесся следом за Луисом. Флора пошла навстречу Феликсу и его сестрам. Они поставили бидоны в мелкую лужицу, чтобы молоко оставалось холодным.
— Похоже, народ собирается купаться, — сказала Энн. — Скоро прилив. А ты будешь, Феликс?
— Вода, наверное, ледяная.
— Неплохо, если бы кто-то из нас был наготове, если что случится с малышами, — сказала Элизабет.
— Я не могу, — сообщила Энн вполголоса.
— Счастливая, есть солидная причина, — хитро улыбнулась Элизабет.
Флору смутил этот обмен репликами. Дети умоляли, чтобы им разрешили искупаться, срывали с себя одежду и размахивали купальниками.
— Долго не сиди в воде, — говорила мать одному.
— Выйдешь сразу же, как я тебя позову, — вторила ей другая.
Но в их голосах слышалось и сомнение. Заметив, как Феликс безропотно взял полотенце и плавки, Мэбс и Таши кинулись за камень переодеваться. Джойс уже в купальнике пританцовывала на длинных ногах, улыбаясь и демонстрируя все свои зубы.
— Воображала, — сказала Таши с завистью, увидев, как легко Джойс перескочила через песчаные строения.
Космо и Бланко не слишком повезло.
— Так мало угрей, что мы решили их отпустить, — печально сообщили они.
— Нет, купание — это не для нас. Холодно.
— Было бы приличнее, если бы ты поплавал, дорогой, — сказала Милли Лей. — Если нет, то отцы решат, что придется купаться им, кто-то ведь должен присмотреть за малышами.
— О Господи, — протянул Космо. — Что, я должен, да?
— В холодной воде с кем-то может случиться приступ, — настаивала мать.
— Ну ладно, хорошо, — нехотя сдался Космо. Он взял полотенце, протянутое матерью, и удалился за камень, к Феликсу.
— Вот теперь понимаешь, почему англичан считают сумасшедшими, — проворчал он. — Бланко, давай, хотя бы ты не бросай меня.
— Я надеюсь, матери не разрешат им долго сидеть в воде, — сказал Бланко и начал раздеваться.
— А я уже заходил в воду, не глубоко, конечно, в феврале, — сообщил Космо. — Я тогда наблюдал за птицами,
— Если вы собрались идти, идите, — сказали им матери. — А не стойте и не дрожите. Окунайтесь.
Фредди Вард и Феликс вошли в воду, нырнули и поплыли.
— Ой, а они смелые, — сказал Бланко. — Когда Феликс повернул обратно, Мэбс, Таши и Джойс, нашедшие камень в заливе, в тот же миг нырнули, надеясь, что Феликс увидит их и восхитится.
— А ты не собираешься плавать? — спросила Энн Флору, сидевшую над полоской мокрого песка.
— Нет, спасибо. — Она не собиралась признаваться, что не умеет плавать, а то миссис Стаббс еще вызовется научить ее.
Пловцы, рискуя умереть от холода, гонялись друг за другом вдоль берега, пока кто-то не заметил, что начался прилив и пора возвращаться.
Радостные малыши не хотели выходить, но матери кричали:
— Хватит! Выходите! Дай, я тебя разотру!
Феликс подхватил ребенка и посадил себе на шею, развел его руки в стороны, как крылья самолета, и вытащил на берег. За ним вышли остальные.
А на дюнах Ангус спичками разжигал костер, он потрескивал, плевался и разгорался. Пока все одевались, Милли и Роуз с помощью Элизабет и Энн принялись готовить чай. И только Фредди Вард где-то вдали от берега все еще плавал.
— Он что, сумасшедший? — спросил Космо.
— А ты разве не знаешь, он плавает круглый год, — объяснил Бланко. — Кто-то из его детей мне рассказал.
Теперь все стаскивали с себя липкие купальники и стояли вокруг костра с синими лицами, стуча зубами, пока матери вытирали их мокрые головы досуха. Ангус, наглядевшись на замерзших пловцов, даже сам за компанию вздрогнул и глотнул из фляжки.
Флора наблюдала, как подступает вода, брела по песку, а Мэбс и Таши, задержавшиеся, бросились бежать, и их фигуры казались почти черными против солнца. Вита и Денис снова появились в поле ее зрения, они торопливо карабкались по камням, поскольку задержались больше, чем было безопасно в том укромном местечке. „Если бы их отрезало приливом, они утонули бы“, — подумала равнодушно Флора. И чем дольше наблюдала, как они цепляются за скользкие камни, тем больше упивалась этой мыслью.
— Подожди, дорогой, проклятые камни режут мне ноги. Я надену туфли, — пожаловалась Вита.
— Я так люблю твои ноги, — Денис подал жене туфли, которые нес. — Я люблю в тебе все, каждую частичку тебя.
— Но ты не любишь нашего ребенка.
— Она не часть тебя.
— Было время, когда была. — Вита отряхивала песок со ступней. — Этот противный песок так прилипает.
— Я даже мысли об этом не выношу. — И Денис вспомнил некрасивый живот жены. — Сама мысль о том, что она часть тебя, отвратительна. — И он постарался все это выкинуть из памяти.