Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла.
Шрифт:
— Четырнадцать?
— Каждая повторена.
— Милый… А это что за барельеф, под крышей первого яруса?
— О, это знаменитая композиция Ивана Теребенева «Заведение флота в России»… Но, увы, кажется, не все фигуры я смогу назвать…
Ну, в центре — Нептун, это ты и сама видишь. Он передаёт Петру трезубец — символ владычества морского… Тут же Вулкан — бог огня, покровитель кузнечного дела… Так… Что касается дамы в тоге — похоже, это богиня мудрости Минерва… Здесь же Меркурий… Весёлый малый и большой плут — бог торговли и навигации. Прикосновением
— И я тоже!
— Так бежим на Невский и отметим наш солнечный день в лучшем ресторане!
Ближайшим на Невском проспекте оказался ресторан «Астория», но бородач в галунах преградил им путь:
— Ресторан обслуживает иностранных туристов.
Жос даже опешил:
— Вот те, бабушка, и юрьев день!.. А нам, советским, как же?..
— Зайдите в другой, — с видом градоначальника огладил бороду швейцар, — на Невском их много.
— А все же посоветуйте, где ближайший получше?
— Налево за угол — «Баку». Там хорошо кормят.
— Что ж, спасибо и на этом.
И они устремились в указанном направлении. Надя на бегу сказала:
— От этой осечки ещё сильнее есть захотелось!
— Но если и в «Баку» иностранцы, — пригрозил Жос, — сяду на пороге и стану демонстративно грызть кожаный ремень!
— Чур и мне кусочек!
— Конечно, девочка… Самый лакомый!
Все же им повезло: интуристы в «Баку» не столовались. В вестибюль Жос и Надя влетели все ещё с тревогой: а вдруг какой-нибудь симпозиум химиков-резинщиков, слёт закройщиков, конференция общества спасения на водах!
К счастью, никто не преградил дороги и, вымыв руки, они так приободрились и приосанились, что, глядя на них, можно было подумать: «Идут, гордецы, так, будто приглашены на ассамблею к самому Петру!»
От пряных запахов еды, от вида крахмальных скатертей и сервировки в голове помутилось. В зале оказалось два-три свободных столика. У одного из них наводил лоск рыжеволосый официант в белой куртке, при «бабочке», с белесыми бровями и обожжённым солнцем носом.
— Пожалуйте за тот столик, если вам будет угодно» — пригласил он приветливо.
— Очень даже угодно, — буркнул Тамарин. Пропустив Надю вперёд и следуя за ней, Жос невольно улыбнулся тому, как она, плутовка, не глядя ни на кого, шла, словно гарцуя, не видя, но чувствуя на себе взгляды, что ей, несомненно, нравилось, и это улавливалось во всём очаровании её юной женственности. Неотразимая Фрина! «Судите меня за то, что так вам нравлюсь, но знаю — взгляну — и оправдаете!»
Когда официант подошёл к их столу, Надя просто и мило сказала:
— Здрасьте!
Во взгляде того мелькнуло удивление. Наклонившись, он услужливо отодвинул для неё кресло. Садясь напротив и раскрыв было карту блюд, Жос несколько секунд не мог прочесть ни строчки. Надя, оперев подбородок на сомкнутые руки, глядела с тихой улыбкой, очевидно, все понимая и думая: «Глупыш ты мой, глупыш!» Он наконец взглянул
— Скажите, хватит ли у вас еды на двух таких голодных?
— О, понимаю! — неожиданно посерьёзнел тот. — В нашем городе могут понять по-настоящему проголодавшегося человека… Для нас вы — наижеланнейшие гости!
— Приятно слышать… Только как бы вы не пожалели о неосторожно сказанном.
Тамарин хотел было углубиться в карточку, но официант предупредил его:
— Нужно ли тратить время, если вы так голодны?.. Я назову фирменные блюда, и, уверен, они придутся вам по вкусу. — Жос и Надя одобрительно переглянулись. — Извольте послушать: могу предложить вам на закуску немного красной рыбки, салат и грибки. На первое — сборную солянку (она у нас выше всех похвал!). На второе — жаркое из барашка в горшочке; к нему цветная капуста в сухариках…
— Все! Умоляю, ни звука больше!
Надя подхватила:
— Да, да, материализуйте как можно скорей ваши гениальные идеи!.. Смилуйтесь над нами!
— О кофе и пломбире поговорим потом, — скороговоркой добавил Жос. — Фу ты, господи, Наденька, чуть не забыл совсем! Что же мы выпьем в этот наш светлый день?.. Шампанского, а?
— Если есть, полусухое.
— К вашему удовольствию.
— Тогда пожалуйста.
Официант исчез. Надя рассеянно взглянула на публику в зале, на приспущенные тяжёлые кремовые портьеры над большими светлыми окнами, на люстры.
— Мой рыцарь, вам не кажется, что мы попали в царство добрых и заботливых людей: в Петродворце — удивительный таксист-гид, здесь — официант… Вздумай я рассказать в Москве, и поднимут на смех: «Ты бредишь! В сфере „обслуги“ таких теперь нет!»
Жос постучал костяшками пальцев о подлокотник:
— Ваше величество, не говорите под руку: бегу звонить насчёт гостиницы.
— Господи, как я неосмотрительна! — Надя подёргала себя за ухо.
Тамарин вышел, но очень скоро появился в зале, и Надя все поняла:
— Глядя на вас, можно подумать, что мистер Стерн в Штатах построил махолёт и…
Жос попробовал улыбнуться:
— Моё известие не так ужасно… И всё же оно пакостное: «На сегодня мест в гостиницах нет!»
Надя взяла его руку, глядя в глаза, как обиженному ребёнку, стала гладить. Жос замотал головой:
— Теперь видите, душа моя, какое допустил я легкомыслие, пригласив вас в этот город-музей «без вида на жильё».
— Не огорчайтесь, Жос… Я бесконечно счастлива! Ну побродим до утра по Ленинграду…
— Хорошо бродить по Питеру, Наденька, зная, что в любой момент можешь вернуться домой и прикорнуть. Сам-то я — пустяки! А каково сознавать, что натрепался девушке, что все-то будет о'кэй — и музеи, и парки, и номера в гостинице, — а потом водить её до утра по пустынным улицам, видя, как бедняжка падает от усталости и клацает зубами. Нет, это не фасон!..
Тогда-то и появился рыжий добряк с уставленным яствами подносом:
— Будто и не задержался, а вижу: настроение у гостей помрачнело…