Опыты литературной инженерии. Книга 1

Гофштейн Александр Ильич

Помчался я в банк, снимать кровные со счета малого предприятия «Агат». А в общую сумму вклада, между прочим, заложена невыплаченная зарплата ребятам, что работали вместе со мной. Оформляю бумаги и сам себя уговариваю:

– Вот продам галоши, пацанам сооружу неожиданную премию! И для себя вроде бы приличные премиальные остаются!

В банке возмущаются:

– Не можем мы вам единовременно выдать из кассы наличными такую сумму! Сделайте заявку, приходите завтра – дадим половину. Вторую половину – послезавтра. У банка кроме вас еще

есть клиенты.

Валяюсь в ногах у управляющего, раздаю шоколадки бухгалтерам и кассирам, но к концу дня гордо прохожу мимо вооруженного выше зубов дежурного милиционера с настоящим мешком, полным денег.

Сажусь в машину своего друга Сереги, поджидавшую меня все эти долгие часы, и мчусь домой, сжимая коленями драгоценный мешок, совершенно невзрачный с виду.

Утром нахожу красный камаз с Ахматом и веселым шофером, которого зовут Алексей. Заезжаем за деньгами и берем курс на город Невинномысск, на базу, к свояку с дефицитными галошами.

На базе свояк, увидев мешок с деньгами, тут же предложил плюнуть на галоши и купить у него стоящую тут же на складе почти новую «Ниву», когда-то вишневого цвета, а ныне, из-за излишка голубиного помета, серо-фиолетовую. Мне как другу родственника со скидкой.

Ахмат предложение высокомерно отверг, и мы начали грузить картонные коробки с галошами в камаз. Шофер Леша принимает ящики и расставляет в кузове, а мы, значит, с Ахматом таскаем. Часа полтора таскали. Совершенно измучились и Лешу замучили насмерть.

Пообедали в кафе втроем. На мои, естественно, деньги. И поехали восвояси, условившись начать выездную торговлю завтра с утра. Камаз с галошами договорились на ночь поставить у Леши во дворе и сдать под охрану собаке.

Утром начался дождь. Ахмат не пришел. Телефон его не отвечал. Пришлось плюнуть на Ахмата и стартовать вдвоем с Лешей.

Отдохнувший Леша спохватился, что на галоши у нас нет никаких документов, что означает кучу неприятностей при возможной встрече с милицией и неизбежные взятки. Решили ехать по проселкам, вдоль лесополос, тщательно озирая окрестности.

По проселкам в свое время решили двигаться не только мы. Все было разъезженно вдоль и поперек, на каждом метре было по три колдобины и по две бездонные ямы. Леша шипел, как морской змей, вращая баранку и поминая меня и мои галоши неласковыми словами.

– Из-за твоей дурной резины мою резину порвем к едакой Марусе! Все восемь скатов! – рычал Леша, виляя между рытвинами. – Чтоб я ничего страшнее резинового презерватива в своей жизни не видел!

Мокрые ветки хлестали по стеклам кабины, мотор рычал, как Леша, а ящики с галошами метались по кузову, как в белой горячке.

Мой стратегический план предусматривал заезд по цепочке самых грязных и неухоженных аулов, в которых, как я предполагал, дефицит галош доложен был довести жителей до крайнего озлобления. В этих аулах, как я тоже предполагал, будут раскупать галоши влет, за любые деньги и в немыслимом количестве.

В первом

ауле, на перекошенном амбаре, который у них значился магазином, нас приветствовал большой ржавый замок. Открывать тут же, у замка оголтелую уличную торговлю я не решился. Поэтому мы без паузы взяли курс на второй аул. По пути я с удовольствием отмечал, что камаз постоянно буксует в непролазной грязи, по которой передвижение на двух ногах без галош практически невозможно. Редкие встречные аульчане перемещались по горизонтали сплошь обутые в резиновые сапоги, что способствовало нашему общему с Лешей оптимизму.

Магазин во втором ауле был маленьким и грязным. Да как же ему быть чистым, когда каждый входящий затаскивал с собой пару-другую килограммов родной землицы пополам с коровьим навозом?

Я с тревогой посматривал вокруг, старясь разглядеть подсобное помещение, куда мы сейчас будем сгружать большое количество ящиков с галошами. И совершенно случайно наткнулся взглядом на несколько пар блестящих остроносых галош, которые стояли на крайней нижней полке. Из-за занавески вышел продавец (или хозяин магазина) и сходу отверг предложение принять наш товар, ссылаясь на то, что еще два дня назад ему завезли этой дряни на два года вперед убыточной торговли.

Я ничего не мог понять. Согласно информации мохнатого Ахмата, остроносых азиатских галош именно два года здесь никто не должен был в глаза видеть!

В третьем и четвертом аулах картина повторилась. Обеспеченность местного населения азиатскими галошами приближалась к ста десяти процентам. Мы с Лешей поняли, что ловить здесь нечего и надо срочно думать об изменении маршрута. Время пока позволяло, поэтому мы развернулись и направились в Ставропольский край, имея в виду осчастливить ничего не подозревающих станичников внедорожной обувкой.

Через сто верст, на берегу Большого Ставропольского канала, пришлось распроститься и с этой мечтой: лишь в одном захудалом хуторе вялая тётка, представившись завмагом, согласилась взять пару ящиков «на реализацию». То есть денег не дала, посоветовав приехать эдак через месячишко. Хорошо, что хоть взяла ящик под расписку. Лучше бы я купил фиолетовую «Ниву»!

В город я вернулся в мрачной тоске. Леша не потерял надежду получить с меня оплату за извоз, но наотрез отказался хранить галоши в кузове, упирая на то, что завтра ему нужно будет перевозить доски на дачу какому-то богатому хмырю.

Я поскакал по друзьям, у которых были сараи, баньки или что-то в этом роде, желая пристроить неликвидный товар на неопределенное время. Хотя бы для того, чтобы сесть и подумать, что мне с ним делать дальше? Я уже сообразил, что здорово выручил невинномысского свояка Ахмата, сплавившего мне нереализуемое барахло. Понял также, что в ближайшее время Ахмата мне не найти, чтобы свершить суд скорый и правый. Дамокловыми мечами повисли надо мной невыплаченная ребятам зарплата и перспектива голода в собственной семье.