Оракул мертвых
Шрифт:
— Он рассказал тебе, где находится сосуд?
— Да. Он также объяснил мне, как туда добраться.
— А я… Зачем я тебе нужен? Ты можешь отлично справиться сам. Отвезешь его в Англию и там продашь.
— Сосуд может привести нас к Павлосу Караманлису… И, быть может, откроет нам правду о том, как окончили свои дни Клаудио и Элени.
Мишель поставил чашку на стол, встал и подошел к окну. Он долго стоял так, молча и неподвижно. Внизу субботняя вечерняя жизнь сверкала веселыми разноцветными огнями.
— Тебе не следовало возвращаться, — проговорил он наконец. — Норман, тебе не следовало возвращаться.
— Но ведь я здесь, Мишель, и я жду твоего ответа.
Мишель повернулся к столу и взял в руки экземпляр статьи, найденный среди почты университета.
— Странно, — сказал он.
— Что?
— Ты получил фотографию. А мне прислали другой знак, и оба они ведут к тому сосуду.
— Ты чего-нибудь боишься?
— Да, но я не знаю чего.
— Так что ты решил?
— Я поеду с тобой. В университете как раз закончатся пересдачи.
— О каком знаке ты говорил?
— Об этой статье.
— Ты читал ее?
— Я уже несколько недель ее изучаю: она посвящена гипотезе о ритуале призвания мертвых, описанном в одиннадцатой песни «Одиссеи». И эта гипотеза тесно переплетается со сценами, изображенными на той вазе… Вот уже двадцать пять веков смерть Одиссея является неразгаданной загадкой… Но быть может, я выбрал неподходящее время, чтобы рассказывать тебе о подобных вещах: твой отец недавно умер…
— Нет. Продолжай, пожалуйста.
— До сих пор ключом считалась вторая часть пророчества Тиресия. Одиссей гостит у волшебницы Цирцеи и просит ее предсказать ему судьбу, но Цирцея не может. Только предсказатель Тиресий мог бы, но он мертв, и поэтому герою приходится пересечь море, достигнуть Океана и добраться до утеса, стоящего там, где сходятся воды Ахерона, Коцита и Перифлегетона, трех рек Аида. Там ему предстоит зарезать черного барана и дать его крови стечь в священную яму, которую он выкопает своим мечом. Кровь вызовет из Аида души мертвых, среди прочих и душу Тиресия… И после того как он согласится выпить кровь, Одиссей сможет вопрошать его.
Норман подошел к шкафу, где стояла греческая классика, и взял томик «Одиссеи».
— Начиная со стиха 119, — подсказал Мишель.
Норман нашел нужный фрагмент и стал медленно читать:
…Но когда ты. Праведно мстя, женихов, захвативших насильственно дом твой, В нем умертвишь иль обманом, иль явною силой — покинув Царский свой дом и весло корабельное взявши, отправься Странствовать снова и странствуй, покуда людей не увидишь, Моря не знающих, пищи своей никогда не солящих, Также не зревших еще ни в волнах кораблей быстроходных, Пурпурногрудых, ни весел, носящих, как мощные крылья, Их по морям, — от меня же узнай несомнительный признак: Если дорогой ты путника встретишь, и путник тот спросит: «Что за лопату несешь на блестящем плече, иноземец?» — В землю весло водрузи — ты окончил свое роковое, Долгое странствие. Мощному там Посейдону принесши В жертву барана, быка и свиней оплодителя вепря, В дом возвратись, и великую дома сверши гекатомбу Зевсу и прочим богам, беспредельного неба владыкам, Всем по порядку. И смерть не застигнет тебя на туманном Море; спокойно и медленно к ней подходя, ты кончину Встретишь, украшенный старостью светлой, своим и народным Счастьем богатый. И сбудется все, предреченное мною. [11]11
Гомер. Одиссея. Песнь одиннадцатая. (Пер. В. Жуковского.)
— «Танатос экс алос», — повторил Мишель. — Смерть на море, смерть от моря. Основываясь на этих словах, с древних времен принято считать, что смерть пришла к Одиссею с моря. Данте Алигьери, тоже не знавший греческого оригинала, полагал, что герой, вероятно, встретился с Океаном за Геркулесовыми Столпами и ушел на дно вместе со своим кораблем у горы Чистилища. Согласно Теннисону, он погиб в Атлантическом океане, когда плыл к новому свету, однако это греческое выражение трактуют также как «вне моря, далеко от моря», а значит, Одиссей умер вдали от этой природной стихии…
— Действительно, в пророчестве, кажется, содержится намек на путешествие в глубь земли…
— Да, к тому месту, где люди не знают моря, никогда не видели корабля и не могут отличить весла от лопаты для веяния зерна.
— Сухопутная одиссея, о которой, насколько мне известно, не сохранилось преданий. — Норман заглянул в примечания к только что прочитанному им фрагменту текста: — В этом комментарии говорится, что вторая часть пророчества Тиресия — недоработка поэта, не сумевшего завершить свое произведение и оставившего неразрешенной вражду между Одиссеем и богом Посейдоном, чьего сына, циклопа Полифема, Одиссей ослепил. Гомер не мог допустить, чтобы человек всерьез бросил вызов богам. Многие считают, одиннадцатая песнь — более поздняя вставка, но теперь у нас есть доказательство: на том сосуде содержится неоспоримое свидетельство существования второй «Одиссеи», созданной по крайней мере на четыреста лет раньше, нежели чем первая письменная редакция поэмы… Смотри, сомнений быть не может: та микенская ваза относится к XII веку.
Он разыскал в шкафу папку с рисунками, которые начал делать в университете, и разложил их все по очереди на столе.
Норман смотрел на него пораженно:
— Кто выполнил эти наброски? Боже, мне кажется, я снова воочию вижу тот сосуд, как будто все случилось только вчера…
— Я. Некоторое время назад. Образ того предмета вдруг возник в моем сознании, чистый, яркий. Я рисовал так, словно сосуд стоял передо мной.
— Значит, ты и без меня поехал бы туда.
— Не знаю. Может быть. В последние несколько недель меня терзают сомнения.
— Мишель, ты ведь решил ехать, а какова твоя цель? У путешествия всегда есть цель и конечный пункт, помнишь? Так мы говорили.
— Моя цель в последнее время много раз менялась под действием чувств, которые я больше не могу контролировать. Сначала я хотел удовлетворить свое честолюбие, потом — осуществить самое великое открытие нашего века: рассказать миру о последних днях Одиссея и связать свое имя с этим начинанием… А теперь… Я не знаю. Быть может, я тоже хочу найти Караманлиса. Мне сейчас тридцать пять лет, значит, ему, вероятно, около шестидесяти, — время всегда предоставляет нам возможность отомстить, если умеешь ждать. Время, сделавшее меня сильнее, а его подталкивающее к упадку… Естественный и справедливый ход событий. А ты? Ты собираешься вернуться туда, только чтобы найти истину? Или ты тоже намерен искать это сокровище? Если мы едем, то нужно раскрыть карты. Много времени прошло, мы тоже изменились… Мы должны открыть карты, если хотим ехать вместе.
— Дело не только в смерти моего отца. То, что мы пережили в те дни, зарубцевалось в моей душе. Я думал, оно уже никогда не всплывет в сознании, а потом эта фотография пробудила ту часть меня, которую я считал мертвой… Вернулось то, о чем я хотел забыть, — тоска, мечты. Мишель, я хочу вернуться туда, потому что десять лет назад утратил там часть своей жизни. Я должен выяснить, кто ее отнял и почему. И что мне остается. Ничто не остановит меня на этом пути.
Мишель убрал «Одиссею» в шкаф и поставил чашки в раковину, включил воду.