Оракул мертвых
Шрифт:
— Господин Шилдс, будьте добры, следуйте за мной.
— В чем дело?
— Простая формальность. Прошу вас, следуйте за мной, я отниму у вас несколько минут. Всего лишь проверка. Оставьте ключи в замке зажигания: мой коллега припаркует вашу машину.
Норман повиновался и отправился на полицейский пост вместе с агентом. Его привели в небольшой кабинет, освещенный одной-единственной лампой, висевшей над столом. Он едва мог разглядеть фигуру человека, сидевшего за столом.
— Добрый вечер, господин Шилдс, прошу вас, располагайтесь.
— Послушайте, уже полночь, я смертельно устал и хочу спать. Если вам необходимо устроить проверку, сделайте любезность…
— Как, господин Шилдс, вы разве не помните, что мы с вами уже встречались? Уделите хоть несколько минут старому знакомому.
Норман сел и внимательно рассмотрел силуэт того, кто сидел напротив него, сопоставил черты, что-то напоминавшие ему, с голосом, уже где-то слышанным прежде, и вдруг с ужасом осознал, с кем имеет дело.
— Павлос Караманлис!
— Именно, господин Шилдс.
— Что означает вся эта комедия с проверкой, что вам от меня нужно?
— Ладно. Вижу, вы сразу хотите перейти к сути дела, и не стану заставлять себя упрашивать. Я хочу знать, зачем вы приехали в Грецию, вы и ваш друг Мишель Шарье, что вы делали в Диру в то время, когда мой агент Карагеоргис погиб в пещере Катафиги. А еще — с кем вы встречались на восточном побережье Лаконского полуострова и кто тот человек, которому вы предоставили свой автомобиль.
Норман не растерялся:
— Перед вами уже не тот отчаявшийся мальчик, что десять лет назад, Караманлис. Мне наплевать на вас и на ваши вопросы. У вас нет никакого права задерживать меня, следовательно, я ухожу.
Караманлис встал.
— Советую вам не делать этого. У моих людей было достаточно времени, чтобы положить немного порошка на заднее сиденье «ровера». Вполне достаточно для того, чтобы отправить вас в тюрьму.
— Вы блефуете, Караманлис.
— А еще я хочу знать, что вы делали в Югославии вместе с проводником по горам.
Норман покачал головой и вознамерился встать.
— Имейте в виду, я не шучу, Шилдс. Вы ведь знаете — я не шучу. Даже если вам удастся доказать свою невиновность, это будет стоить вам по крайней мере нескольких месяцев задержания. Вам придется пережить допросы, процесс… Я все еще могу уничтожить вас…
Норман покачал головой.
— Погодите, я вовсе не хочу навлекать на вас неприятности, мне только нужно узнать, кто это развлекается, истребляя моих людей — Руссоса, Карагеоргиса, а также вашего отца, Шилдс… Также и вашего отца!
Норман внезапно почувствовал, как силы покидают его: значит, его подозрения подтвердились. Он откинулся на спинку стула.
— При чем здесь мой отец? — спросил он, опустив голову.
— Ваш отец осуществлял связь между американскими секретными службами и нашей политической полицией во время восстания в Политехническом… Он умер по той же самой причине, по какой еще один мой агент, Василиос Влассос, чуть не распрощался с жизнью.
Норман поднял голову, лицо его казалось усталым.
— Что с ним произошло?
— Влассоса всего изрешетили, наполовину кастрировали, и он чуть было не отдал концы.
— Когда это случилось, где?
— Минутку, Шилдс. Здесь я задаю вопросы.
— Послушайте, Караманлис, я очень сильно вас презираю, и видит Бог, чего мне стоит выносить ваше присутствие даже несколько минут, но я понимаю — у вас есть интересующая меня информация, а я могу отплатить вам, сообщив другую информацию. Однако имейте в виду — вы остаетесь моим врагом.
— Я не брал того сосуда.
— Все равно на вас лежит ответственность за смерть Клаудио Сетти и Элени Калудис.
Караманлис явно не поддался на провокацию.
— Мне нужны от вас только те сведения, о которых я вас спрашивал.
— Я намерен сообщить их вам, однако, в свою очередь, тоже задам вопросы.
Караманлис встал.
— Я должен вас обыскать, — сказал он, — может, на вас магнитофон.
Норман позволил себя обшарить, после чего снова сел.
— Прежде всего, — произнес он, — я хочу знать, какое именно отношение имеет мой отец к этому делу.
Караманлис молча и пристально посмотрел на него, а потом промолвил:
— Как вам будет угодно.
Они долго разговаривали, Норман время от времени прикуривал сигарету, собираясь с мыслями и сопоставляя фрагменты мозаики, постепенно складывающиеся в единый рисунок. Под конец он спросил:
— Вы видели стрелы, которыми пронзили Влассоса?
— Они у меня, — ответил Караманлис.
— Принесите их. Я сейчас вернусь.
Он вышел, отправился на площадку и достал из машины газетный сверток со стрелой, купленной им в Югославии за сорок долларов. Когда он снова оказался в кабинете, на столе перед Караманлисом лежали в ряд три стрелы, и Норман поместил рядом свою. Они оказались идентичны — особенная модель, деревянные «Истон игл» со стальными наконечниками.
В два часа ночи телефон в номере Мишеля снова зазвонил.
— Мишель Шарье. Кто говорит?