Оракул
Шрифт:
Можно, разумеется, потребовать, чтобы они сдали оружие, и вывезти из города груду ржавых мечей и секир — но ведь нельзя отобрать топоры дровосеков, тесаки мясников, остроги рыболовов, тяжелые молоты кузнецов и острые ножи сапожников. А все это пойдет в ход, если кто-то посягнет на имущество горожан. А власть над городом… Да бредигенцам все едино, кому платить налоги — точнее сказать, кому постараться их не заплатить. Они признают любого правителя, лишь бы их имущество было сохранным…
Размеры давно хранят Бредиген надежнее любых стен и любой армии… Да и кому это нужно — захватывать Бредиген? Город куда
Но размеры города не только надежная броня бредигенцев, они также и тяжелые оковы. Тысячи и тысячи мужчин и женщин рождаются, живут и умирают в затхлой тесноте кварталов, ни разу не повидав внешнего мира, не вдохнув пыльного жаркого воздуха полей; ни разу не задрав голову в лесу, чтоб полюбоваться клочком синевы между волнующихся древесных крон; ни разу не испытав лихорадочного восторга верховой скачки, когда тугой поток воздуха бьет в лицо и срывает шляпу… Вселенная тысяч и тысяч бредигенцев простирается от Овощного рынка до рынка Рыбного… от тюрьмы и площади Правосудия, где непременно гниют два-три висельника, до порта, где среди огрызков и рыбьих голов нет-нет да и всплывет зарезанный и ограбленный дочиста незадачливый купец. Тысячи и тысячи бредигенцев рождаются, живут и умирают в затхлом смраде среди облупленных стен, даже не задумываясь, что жизнь может принять иные обличья… Таков Бредиген — не слишком большая и не слишком удачная модель Вселенной…
Ренгану нравился этот город, нравились обитатели прибрежного района — матросы и грузчики. Они напоминали горцу земляков — точно так же, как «верхние», эти бредигенцы могли предать и обмануть ради грошовой выгоды, могли ограбить любого, даже если минуту назад клялись в верности. Точно так же боялись таинственного и непонятного… и точно так же готовы были идти на смерть ради того, что почитали собственной честью, готовы были драться со сколь угодно более сильным соперником из-за одного косого взгляда, из-за одного принятого за оскорбление чужеземного слова…
Дальше от порта жили купцы, с которыми Ренган держался осторожно, считая их прожженными хитрецами, а себя — простодушным недотепой по сравнению с ними. И затем, еще дальше от порта, обитали ремесленники, люди степенные, сдержанные и горцу непонятные, ибо у них как будто имелась и гордость, и понятие чести… но вовсе не похожие на то, что понимали под честью да гордостью и земляки Ар-Арраха, и здешние моряки. Мастера из ремесленных кварталов были чужды Ренгану даже больше, нежели обитатели трущоб, те представлялись солдату чем-то средним между понятными ему людьми и нечистыми животными, крысами. То, что считали правдой и честью голодранцы из трущоб, Ренгану было отвратительно. Зато они уважали силу, и это Ренган понимал хорошо — а потому не боялся ночных бродяг. То есть Ренган не боялся никого, но иногда встречал людей, перед которыми робел. Например, к числу таковых принадлежала принцесса Амелия. Ренган видел эту даму один-единственный раз — когда принимал из ее рук приз за победу на турнире… но вспоминал частенько.
Матросы установили сходни, и на борт поднялись трое представителей портовой администрации — пристав и два стражника.
Ведя жеребца в поводу, горец покинул порт. Миновал склады, огляделся, проверил упряжь и взгромоздился в седло. Поправил меч за спиной, погладил тяжелый мешок, притороченный к седлу… провел пальцами по внутренней стороне ремня, будто расправляя складки одежды — а на самом деле ощупал потайной кисет с серебром, — и тронул бока жеребца каблуками. Проезжая по тесным улочкам, Ренган озирался. В Бредигене что-то новенькое происходит не намного чаще, чем в родных горах, но иногда все же происходит. Постоянно меняются союзники города, время от времени приезжает важная персона и городская жизнь сосредотачивается вокруг гостя…
Нынче внимание горца привлекло обилие вооруженных людей в белом и зеленом. Этих цветов он не мог припомнить — кажется, ни у кого из окрестных сеньоров не было сочетания белого и зеленого в гербе, местные предпочитали темные краски. На завоевание это вовсе не походило, горожане выглядели спокойными, но бело-зеленых солдат все же было многовато.
Ренган направился на постоялый двор «Корона Эвелара», где всегда останавливался, приезжая в Бредиген. Горца устраивала тамошняя кухня и цены, к тому же в трапезной частенько собирались интересные люди, с которыми Ар-Аррах не прочь был поболтать. В «Короне Эвелара» нынче было не слишком людно. Знакомый конюх поприветствовал Ренгана и принял поводья. Горец прихватил сумы и мешок, вручил конюху несколько медяков — плату за корм для белого жеребца.
— Ренган, ты будешь сегодня рассказывать о поездке? — спросил конюх.
— Нет, вряд ли, — отозвался солдат, — я устал. Да и чего можно рассказать об этом? В горах все неизменно. А мои земляки — что с них взять? Дикари. Нечего рассказывать.
— Жалко, — кажется, огорчение конюха было искренним, — я люблю послушать твои истории.
Ренган пожал плечами и отправился в трапезную. Он привык, что его любят слушать. Почему так — горец не знал, да и не слишком задумывался. В зале обменялся приветствиями с пузатым краснолицым Мертом, владельцем заведения, сделал обычный заказ и отправился занять столик в углу. Сумки он швырнул на лавку рядом, а тяжелый мешок бросил под стол и уселся так, чтобы касаться поклажи ногой. С этим мешком солдат связывал определенные планы, и было бы обидно, если с ним что-то приключится.
Несколькими минутами позже сам хозяин — честь уважаемому гостю! — явился с подносом. Расставляя плошки перед горцем, Мерт поинтересовался поездкой. Ренган ответил то же, что и конюху — съездил, повидался с родными. Дикари. Нечего рассказывать… В горах все неизменно. Хозяин почесал затылок и скривился.
— Жалко… Когда ты травишь свои байки, клиенты охотнее заказывают пиво…
— Это не мое дело, — пожал плечами солдат, принимаясь за еду. — У меня ж нет доли в твоих прибылях.
— М-да? — Хозяин нахмурился. — А если бы я, скажем, выставлял тебе бесплатно кружку пива, если ты обязуешься болтать весь вечер? Нет? А две кружки?