Оранжерейный цветок
Шрифт:
Поэтому она всё равно стоит на своём.
Но я не могу притворяться с ней. Я не могу быть дружелюбной, когда она грубит. И я много раз говорила ей, что если она не извинится перед Райком, то я не буду рядом с ней дружелюбной, веселой дочерью. Я буду немного холоднее.
Я готова встретить маму на полпути. Папа сказал мне, что она слишком сильно меня любит, чтобы так долго упрямиться. Нужно просто дать ей время. Я надеюсь, что он прав.
— Шшшш, — шепчет Лили, её глаза выпучиваются. Когда наступает тишина, я слышу
— Один… — шепчу я, слушая, как открываются двери нескольких машин.
Резкий голос Ло разносится по двору.
— Господи, нам нужно снова позвать кого-нибудь, чтобы расчистить подъездную дорожку.
— Два, — считаю я, обращаясь к сёстрам.
— Я могу сделать это позже, — говорит ему Райк.
Я широко улыбаюсь.
— Три.
Мы выбегаем из своих укрытий, вернее, я бегу на замерзших ногах, а они идут. В их руках в перчатках снежки (мои без перчаток).
Я фокусируюсь на парне в кожаной куртке, который несет ящик Fizz Life и упаковку гоголь-моголя. И я бросаю ему снежок прямо в грудь, снег разваливается и пропитывает его серую майку.
Я ухмыляюсь. И его глаза темнеют при виде меня, а брови поднимаются.
— Серьёзно, Кэллоуэй?
— Серьёзно, серьёзно, — говорю я, уже набирая побольше снега для второй атаки.
Лили вскрикивает, и я оглядываюсь, понимая, что волосы Ло мокрые, и он начал гоняться за ней по заснеженному двору. Она бросает свои заготовленные снежки и убегает с глупой улыбкой, держа руки на голове, как будто её шапочка Вампы может слететь.
— Отличный бросок, Лили! — зову я.
Она показывает мне большой палец вверх.
А потом холод обдает мою голую кожу. Прямо в лицо. Я мгновенно прихожу в себя. Я улыбаюсь и смотрю на Райка, который бросил газировку и гоголь-моголь. Он наклоняется, чтобы слепить второй снежок.
Игра началась.
Я уклоняюсь от его следующего броска и попадаю ещё одним в его плечо. Я пытаюсь сделать шаг к нему, но мой шлепанец застревает под снегом. Я вытягиваю руки для равновесия, но мой вес опрокидывает меня назад, и я падаю, белый снег подхватывает меня, как ледяная подушка. Мои волосы и кофта с длинными рукавами промокли насквозь.
Парень ростом метр восемьдесят три внезапно нависает надо мной, заслоняя собой клочок солнца, не заслоненный облаками. Его темные глаза пылают чувством защиты и вожделением. Он вытаскивает мои лодыжки из снега и осматривает мою обувь. Его лицо становится серьёзным.
— Ты, блять, сумасшедшая.
Он снимает мои шлепанцы и потирает одну из моих покрасневших ног.
Я откидываю голову назад и почти стону.
— Так приятно.
И тут его взгляд останавливается на моей груди.
Я опускаю взгляд. Мои соски совсем твёрдые, а тонкая белая кофта просвечивает. Слова, написанные чуть ниже, гласят: Занята.
Он
— Разве ты не слышал? — спрашиваю я, наблюдая, как он смотрит на меня. — Я занята.
— Слышал, — говорит Райк, поднимая меня и накидывая куртку на мои плечи. Его глаза встречаются с моими. — Я также слышал, что он единственный, кто может поспевать за тобой.
А потом он берет меня на руки, и дыхание вырывается из моих легких.
Обхватив руками мою спину и ноги, он несет меня к подъездной дорожке. Я понимаю, что мы на улице, одни, а две другие пары скрылись в теплом помещении. Я даже не думаю, что Роуз участвовала в этом, но, по крайней мере, она выдержала холод с нами за компанию.
Я поднимаю руку и провожу пальцами по волосам на его шее. И его твердые мышцы напрягаются, его глаза снова опускаются вниз по моему телу. Затем он целует меня, его язык легко скользит против моего, нагревая каждый сантиметр моей кожи.
Я в его объятиях.
Больше не просто сестра девушки его брата.
Или сестра подруги.
Даже не просто друг.
Я — его.
И пока он несет меня в дом, а поцелуй становится всё более и более жарким и пылким, я понимаю кое-что в глубине своего сердца.
Мы свободны.
Неважно, что общественность нас ненавидит. Неважно, что моя мама никогда не примет его. Мы сделали всё, что могли на данный момент.
Я улыбаюсь во время следующего поцелуя, моя рука забирается в его густые волосы.
— Я не могу сократить их число до десяти, — говорит Роуз Коннору, прерывая наш момент. Мы оба отстраняемся друг от друга и поворачиваем головы.
Роуз положила ноги на кремовый замшевый диван, а Коннор передает ей кружку кофе. Его рука лежит на её бедрах, прижимая её к своему телу.
— А нужно, если только ты не хочешь иметь пятьдесят детей, дорогая, — говорит он ей.
Роуз смотрит на Лили и Ло, последний из которых наблюдает за мной в объятиях Райка. Хотя Ло всё ещё привыкает видеть нас такими, он не ругается и не делает замечаний Райку. Он просто позволяет нам быть вместе.
— Сколько имен ты уже выбрала? — Роуз спрашивает Лили. — Коннор считает нелепым, что у меня есть варианты.
Должно быть, это было темой их войны в переписке.
Коннор говорит: — У тебя может быть один или два варианта, всё остальное становится лишним.
— Почему я замужем за тобой? — отвечает она.
Он отвечает по-французски, и я совершенно уверена, что он говорит: Потому что ты меня любишь. А я люблю тебя.
Райк, видимо, сыт ими по горло, потому что начинает нести меня к лестнице. Но я вижу выражение лица моей сестры, что-то чистое, волшебное и прекрасное.