Оранжевый парус для невесты
Шрифт:
…Ольга вернулась домой утром и почувствовала невероятную слабость. Можно подумать, не ехала от Клина, а шла пешком, причем гобеленовую сумку тащила в зубах.
Она бросила ее на пол, едва переступив порог своей квартиры, не разуваясь, прошла в комнату. Упала на диван и закрыла глаза. Ей мерещилось, что она втягивается в черную ночную дыру за окном, опасаясь, что острые края стекла порежут лицо, она закрывает его, но руки сочатся кровью. Торопливо открыв глаза, увидела, что это не наяву, с облегчением
Но от пережитого страха, от усталости глаза закрывались, она снова забылась. Теперь ей слышался собственный крик, но тонкий, резкий. Так кричать она могла только однажды в своей жизни. В момент рождения.
Ольга резко открыла глаза и села. Да, так она кричала – громко, надсадно. Мать рассказывала, что на то были причины. Пуповина обвилась вокруг шеи, врачи боялись, что младенец задохнется.
Ничего такого не случилось, но на всю жизнь у Ольги остался страх – она не носила свитеры с высоким горлом. Боялась. А так хотелось. Это желание реализовалось странным образом – всех своих кукол Ольга наряжала в свитеры, которые сама вязала, а потом стала шить им галстуки.
Уже после, когда Ольга училась в университете, избавилась от страха и надевала без всякого опасения водолазки, блузки с воротником-стойкой. Более того, она носила галстуки, которые тоже шила сама.
Однажды мать призналась ей:
– Как я рада, что мы с тобой победили твой страх. – Они с матерью сидели вот на этом диване.
– Мам, ты о чем? – Ольга не поняла.
– Я о родовой травме, – объяснила она.
Ольга непонимающе смотрела на мать. Глаза ее, такие же синие, как у Ольги, блестели слезами.
– О какой травме ты говоришь? – Ольга оглядела себя. – По-моему, все при мне. Не калека.
– Ты забыла, как боялась задохнуться, когда я пыталась надеть на тебя свитер?
– Да это было сто лет назад!
Мать смеялась:
– Я так рада, так рада. – Она обняла Ольгу и прижала ее к груди.
– Ты… значит, специально советовала мне… наряжать кукол в свитеры и галстуки? – догадалась Ольга.
– Да, мне так посоветовали знающие люди. Ты увидела, как это красиво и безопасно.
– А галстуки?
– Тоже, – сказала мать. – Кстати, они тебе очень идут.
– Я знаю. На нашем курсе многие девчонки теперь их носят. Знаешь, мама, я даже сшила несколько на заказ.
– Да ты что? – Мать с недоверием смотрела на дочь. – Не ожидала. Тебе нужны были деньги? – быстро спросила она.
– Нет. Мне было интересно. Все остались довольны. И я тоже.
– А что же ты купила на заработанные деньги? – допытывалась мать. Они с отцом посылали достаточно, дочери незачем было думать о том, как заработать.
– Я купила ткань. Необычную, для галстуков. Гобелен. Такие стильные получаются штучки. Сейчас покажу.
Ольга вскочила, нырнула с головой в шкаф и вынула галстук.
– Знаешь, я нашла в шкафу галстуки, с которыми ты выступала на соревнованиях, – сказала мать. – Хочешь, забери их. Ты тогда так здорово выступила и получила второй разряд.
– Ага, – глухо отозвалась Ольга из шкафа.
– Послу-ушай, ты на самом деле могла бы зарабатывать деньги, причем очень неплохие, – изумилась мать, когда дочь протянула ей галстук из гобелена. Она осмотрела его со всех сторон. Приложила к себе.
– Да, – сказала Ольга, – если научиться продавать. Нужен особый дар.
– Это правда, – согласилась мать, возвращая галстук. – В нашем роду, да и в отцовом тоже, никто этого не умел и не умеет. Мы горазды покупать. – Она усмехнулась. – Иногда не знаем после, куда девать купленное. – Она махнула рукой: – Не беда. Но… – она выпрямила спину, словно то, что собиралась произнести, было важным, – но, как выясняется, есть в нашем роду рукастые. И были, надо заметить. Не ты первая. Мой дед шил даже пальто.
Ольга кивнула:
– Ты – рассказывала. Деду повезло, в том белорусском городке, куда они переехали из Польши, оказался большой спрос на его рукоделие. – Она улыбнулась. – Удачно.
– Да, – сказала мать. – Дед шил хорошо, но, как все поляки, он считал, что главное – лицевая сторона, а изнанка – ерунда. Кстати, не ему ли подражаешь? – Мать поморщилась. – Посмотри-ка, на твоем галстуке болтается незаделанная нитка. – Мать подергала за кончик.
– Ма-ма! Это же класс! Свидетельство того, что вещь подлинная! Ручная работа – нитка никогда не заделывается.
– Не знала таких тонкостей. – Мать вскинула светлые брови и заложила за ухо прядь, волосы были чуть темнее, чем у дочери. – Что ж, Ольга, я за тебя спокойна. Ты не останешься без куска хлеба. Если что… – добавила она.
Ольга почувствовала в голосе матери тревогу.
– Если что – что? – тихо спросила дочь.
– Ты знаешь, что меня тревожит.
– Юра, – ответила Ольга.
– Не совсем Юра. Ты.
– Но, мам…
– Что ж, если ты так решила, – она пожала плечами, – значит, это твой выбор.
– Мам, но он мне всегда был как брат.
– Он… перестал быть братом, верно? – Мать внимательно посмотрела на Ольгу. – Это… произошло на первом курсе, да?
– Да, мама. – Ольга не собиралась скрывать очевидное. – Но я уже выросла… – Она почувствовала, как слезы подступили к глазам. – Мы поженимся. Мы всегда про это знали, и вы тоже…
Мать вздохнула:
– Он приедет после армии? Вы так договорились?
– Конечно, – сказала Ольга. – Мы поженимся, – повторила она. – Правда, он хотел остаться служит после срока… Не знаю сколько…