Оранжевый парус для невесты

Копейко Вера Васильевна

У Ольги Ермаковой уши в полном порядке. Даже если они вверху слегка оттопырены, то под густыми волосами не видно. Он усмехнулся.

– Хорошо, – сказала она.

Он так увлекся размышлениями об ушах, что, услышав ее «хорошо», тоже кивнул и повторил за ней:

– Хорошо.

– Мне нравится Восток, – невозмутимо пояснила Ольга снова, заметив по лицу Виталия, что он отвлекся.

– Да? – спохватился он. – Вот я и говорю, хорошо. – Виталий был находчив, когда собран.

Он еще дальше попытался

отодвинуть тарелку с остатками творога и как будто что-то неясное вместе с ней. Но край ее засел в лузе, и она упорствовала. Черт с ней, с тарелкой, взять ее и грохнуть об пол. Но она не разлетится, подсказал он себе, она склеилась казеином.

Ольга не приехала. А мать как раз готовит ужин на всех. Виталий откинулся в кресле.

А в тот день на Гоголевском он все же пригласил ее выпить чаю в китайской чайной. Он усмехнулся. Более того, он готов был с ней позавтракать, но не рискнул предложить. Это уже потом у них было немало совместных завтраков. Было время, когда ему казалось, что он готов все завтраки своей жизни сидеть напротив нее. Тем более что впервые в жизни мать захотела познакомиться с его подругой.

Мать всегда чувствовала, когда у него появлялась женщина, стоило ей переступить порог его квартиры. Между прочим, им здорово повезло – когда старый дом на Московском проспекте, построенный в тысяча девятьсот третьем году, ставили на капитальный ремонт в начале восьмидесятых годов, мать сумела получить две квартиры. Тогда профессор Митрофанова была в полной силе.

Мать улавливала что-то в самом воздухе. Аромат духов? Запах не ею приготовленной еды? Или чего-то неуловимого, но чужого?

Антонина Сергеевна была отменным нюхачом, может быть, поэтому стала столь успешным этнографом, способным отличать, как она говорила, по запаху людей разных племен.

Однажды, еще давно, она сказала сыну:

– Я не хочу видеть женщину в твоей жизни. С меня достаточно меня самой.

Он засмеялся, потом, прокручивая в голове эту фразу и зная, что мать никогда не произносит случайных слов, он расценил ее заявление так: мать не хочет видеть его подруг. Вот и все. А дальше – кого он видит, ее не волнует.

Но Ольгу она захотела увидеть. Все-таки, думал Виталий, он правильно догадался. Правда, спустя три года. Да, такого только в разведчики, укорил он себя. Но он-то разведчик природы, там иначе. Все рассматривается с позиции эволюции, а это долгая история. Взять, к примеру, критский эбенус, он растет только на одном этом острове. Может быть, когда-то природа захочет видеть его где-то еще, приготовит для этого условия, и тогда… Он ухмыльнулся. В отношениях с женщинами надеяться на эволюцию опасно. Ольга взяла и не приехала. Как говорят, no comments. Без комментариев.

Ясное дело, мать захотела познакомиться с Ольгой потому, что сама попросила подругу Наталью Михайловну познакомить Виталия с приличной московской девушкой. Что ж, мысль правильная – она живет в Москве, а не в Питере. Значит, большую часть времени сыночек снова остается при ней. «Мой, ты все равно мой».

Ольга понравилась матери, понял Виталий, когда увидел, как Антонина Сергеевна кладет кусочек торта себе на тарелку. Он знал, что мать вообще не ест ни пирожных, "ни тортов. Обычно она объявляет это без всяких церемоний, когда гость, не слишком хорошо знакомый с ее нравом, является в дом с коробкой, на которой изображены какие-нибудь розы или гвоздики.

Ольга выбрала коробку без цветов. Однако, в который раз удивлялся он, какая чуткая женщина Ольга. Она случайно или намеренно попросила коробку с восточными мотивами – что-то похожее на пустынный пейзаж с намеками на какую-то полувысохшую растительность. Или это был реверанс в его сторону?

Чаепитие прошло на удивление мирно и приятно. Мать не только расспрашивала, а много говорила, что опять-таки ей не свойственно, о своих поездках. Или снова Ольга сделала правильный ход? Она призналась, что любит путешествовать, но осторожно заметила, что при Антонине Сергеевне смешно об этом говорить.

Если бы сказал это кто-то другой, прозвучало бы как грубая лесть. Но Ольга умела произносить слова… Он это заметил с самого начала.

После визита к матери он понял – Антонина Сергеевна дала свое разрешение. Более того, когда он поехал в экспедицию в Перу, мать напомнила:

– Купи Ольге кольцо.

– Ты уже о… тонком, гладком, золотом? – несмешливо поинтересовался Виталий.

– Шутки неуместны, – одернула она его. – Там прекрасное серебро. У нее красивые кольца, подбери по стилю. – И отвернулась.

О кольце он вспомнил только в аэропорту. Спохватился и выбрал в магазине беспошлинной торговли. Печатка из тяжелого серебра, с выгравированной традиционной маской.

Когда он отдал его Ольге, она расхохоталась. Сначала Виталий опешил, а потом засмеялся вместе с ней.

– Ты думаешь, я могу надеть это кольцо? – Она вытирала слезы.

– Но… почему нет?

– С такой-то мордой? Ты сам посмотри. Мои клиенты подумают, что я их отпугиваю. Как злых духов.

Действительно, морда – страшнее не придумать. Во сне увидишь – проснешься в холодном поту.

Виталий пожал плечами, как умел это делать – беспомощно и робко. Это безотказно действовало на всех женщин, особенно на мать. На ней он и натренировался. Ольга усмехнулась и сказала:

– Не думай, что я тебя пожалею и скажу, что оно мне нравится. Оно мне абсолютно не нравится. Знаешь почему?

– Почему? – Он смотрел в ее синие глаза и ждал.

– Потому что ты купил его в последний миг в аэропорту. Ты не вспоминал обо мне ни разу во время поездки. А потом спохватился. Но я, возьму его. Я назначу… я назначу его моим домашним сторожем. Морда такая страшная, что отпугнет любого, кто подумает влезть ко мне в дом. – Ольга жила на последнем, двенадцатом, этаже. – Я положу его между рамами балконного окна.