Орден Люцифера
Шрифт:
— Каких исследований? — поинтересовался Илья.
Павел задумчиво посмотрел на него, потом снова потянулся за вином.
— Разных, — ответил он, наполняя стаканы. — Скажи, что является двигателем прогресса?
— Не знаю. Наука?
— Две вещи: лень и любопытство. Лень подталкивает людей к тому, чтобы всеми способами облегчать свое существование. Сидеть лучше, чем стоять, а лежать лучше, чем сидеть, верно? — Он усмехнулся в усы и выпил вино. Илья последовал его примеру. Поставив стакан, Павел продолжил:
— Но, если лень подталкивает людей сзади, то любопытство тянет их спереди.
— Но и деньги? — вставил Илья.
—: Нет, — покачал головой собеседник. — Деньги — это лишь средство. Слышал, наверное, такой афоризм: «Наука — это способ удовлетворить свое любопытство за государственный счет»? Для истинного ученого деньги как элемент личного обогащения не играют никакой роли. Человеку свойственно любопытство, и этим все сказано. А теперь подумай: если в академической науке оно приветствуется, то почему так осуждается в сфере тайных наук? Осуждается, например, церковью?
— Считается, что все это происки Сатаны, — ответил Илья.
— Это все сказки, — не согласился Павел. — Дело в том, Илья, что церковь является общественным институтом — в том смысле, что охватывает широкие народные массы. И учение церкви должно быть максимально простым и понятным. Доступным любому человеку. Поэтому очень многие вещи там сильно упрощаются, порой сводятся к каким-то запретам без объяснения их причины. Возьмем хотя бы десять заповедей: не убий, не укради, не прелюбодействуй и так далее. Да, убийство — грех. Но на войне, как мы уже говорили, убивать можно. Значит, это не абсолютный грех, есть какие-то исключения? Или заповедь «не укради»: я знаю человека, который ограбил крупную коммерческую фирму, чтобы добыть деньги для лечения больной жены. Можно ли это считать кражей? Формально— да. По сути же мотивы у этого человека были самые благородные. Поэтому запомни, Илья: вся суть — в мотивах.
Они бывают чистые, божественные. А бывают сатанинские. И церковь просто пытается оградить людей от бездумного вторжения в те сферы, которые большинству людей совершенно не нужны. В данном случае я говорю о сфере тайных знаний. Девять из десяти людей, ступивших на этот путь, пропадают — потому что попадают в ту или иную ловушку. И когда церковь выступает против тысяч и тысяч экстрасенсов, ясновидящих, целителей и прочей подобной публики, то делается это как раз потому, что подавляющее большинство этих людей отпали от Бога. Их уже ведет не любопытство, не дерзание. Не помощь ближним. Их ведут жажда денег, славы, честолюбие и прочие сатанинские побуждения. И таких ловушек на пути знания множество. Поэтому церковь правильно поступает, осуждая интерес людей к тайным наукам.
— Хорошо, а прелюбодеяние? — спросил Илья. — Что, и для него можно найти оправдание?
— Илья, я никого не оправдываю. Я говорю о человеке: о том, свободен ли он, или им помыкают чуждые силы. Быть с Богом — значит быть свободным от чужеродного влияния. От тех помыслов, что толкают нас на те или иные действия. Одно дело, когда человек прелюбодействует, порабощенный чувственной страстью. И другое дело, когда какая-нибудь Мата Хари соблазняет генерала, чтобы выведать у него военные секреты и тем помочь своей
— Да, вроде бы… Но все это очень сложно.
— Это не сложно, — не согласился Павел. — Для того, кто видит. Помнишь: «Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит»? Речь именно об этом…
Какое-то время они молчали, Илья осмысливал слова хозяина дома. Наконец он снова взглянул на собеседника:
— Вы сказали, что Виктор был вашим учеником?
— Да, — кивнул тот. — Лучшим учеником. Но в какой-то момент я упустил его. Недоглядел, опоздал. Результаты ты знаешь…
— И вы не пытались как-то… остановить его?
— Хочешь сказать — убить? Не пытался. События сложились так, как сложились. Любая попытка исправить ошибку была бы проявлением эго. Поэтому я просто принял ситуацию к сведению и отпустил ее… — Павел вздохнул. — Ну все, отдыхай пока. Сегодня еще можешь побыть у меня, но завтра утром ты должен будешь уехать.
— Хорошо… — кивнул Илья и опустил голову. — Уеду…
— Илья, я не гоню тебя. Просто так надо — очень скоро Охотник будет здесь. Сюда он не придет, но село у нас маленькое. Если вы даже случайно встретитесь, он может почувствовать подвох. И тогда тебя уже ничто не спасет.
Илья ничего не сказал. Немного помолчал, листая военный билет, затем взглянул на Павла.
— Какой он, Охотник? И можно ли его убить?
— Убить молено любого. Но это существо не принадлежит нашему миру. Чтобы убить его, надо обладать силой. У тебя ее нет. Поэтому мой тебе совет: просто забудь об этом. Ты по глупости вляпался в очень скверную историю, я помог тебе выпутаться. Да, ты вышел из этой истории с потерями. Но ты жив, и это главное. Поэтому просто забирай свою Ольгу, уезжай куда-нибудь подальше и спокойно живи.
— А Виктор?
— Что — Виктор? Нет у тебя шанса одолеть его, понимаешь? Виктор сотрет тебя в порошок. Глупо лезть грудью на амбразуру.
— Но ведь люди делали это, — отозвался Илья. — Я про амбразуру.
— Делали, — согласился Павел. — Когда в этом был смысл. Но у тебя сейчас такой необходимости нет. Для тебя все позади, понимаешь? Просто налаживай свою жизнь, а о Викторе забудь, как о страшном сне… — он поднялся, давая понять, что разговор окончен.
Весь день Илья провел во флигеле, мучительно размышляя о том, что с ним произошло. Да, это тело чужое, и он никогда не сможет заменить его собственного тела. Но, по сравнению с телом старухи, оно казалось верхом совершенства.
Бывший хозяин этого тела был курящим, поэтому Илья тоже ощутил тягу к куреву. Сначала сопротивлялся — давно подумывал о том, чтобы бросить курить, — но потом все-таки попросил у Павла пачку сигарет.
Близился вечер. Илья сидел в саду, удобно расположившись в кресле, и обдумывал то, что ему говорил Павел. Здесь его и застал хозяин дома.
— Скучаешь? — спросил он, садясь рядом.
— Дышу кислородом… Скажи, для чего вообще живет человек?
— О как… — усмехнулся Павел. Немного помолчал. — Я могу лишь сказать, для чего живу я. Потому что свой путь каждый человек выбирает сам.