Шрифт:
Глава 1
Солнце светило так безмятежно и радостно, будто совсем не было никакой войны, не рвались снаряды, и целые города не взлетали на воздух. Будто был обычный день.
В центре небольшой деревушки Васильевка собралась кучка людей. Большую часть толпы составляли дети. В одежде не по росту, в оборванных шапках, в какой-то неведомой обуви мальчишки и девчонки разного возраста сейчас стояли в кругу, и лица их сияли от радости и восторга.
В центре небольшого круга бойцы со служебными собаками показывали представление. Это было
Лешка Ясенцев – молодой парень лет двадцати пяти со своей овчаркой Грифом уже не первый раз выступали перед публикой, они были, что называется, звездами. Правда, Гриф этого не ведал, но хозяин догадывался. Деревенские девчонки уже давно заглядывались на веселого парня с русым волнистым чубом и лукавым взглядом.
– Дорогие наши зрители! – громко вещал он, ненавязчиво продвигая вперед мешок, где уже лежали черные сухари и какие-то серые лепешки. – А сейчас мы вам покажем сценку «Гитлер капут». Просьба на сцену не выскакивать и сохранять спокойствие. Листин, давай Джека… Листин! Спишь ты, что ли?
Пожилой, лысоватый боец Листин тут же нацепил на свою собаку табличку с надписью «Гитлер». Табличка была бумажная, сделанная наспех, и Джек уже даже успел выразить к ней свое пренебрежение, то есть, один уголок был отжеван.
– Да что ж ты… Прямо всего Гитлера сожрал… – ворчал Листин. – Погоди… сейчас поправлю… все, давай, Джек! Покажи «Гитлер капут». «Гитлер капут», Джек!
Джек тут же вошел в роль, стал бегать по кругу, громко, визгливо лаять и припадать на передние лапы. Люди спешно отходили и уже издали смеялись над таким «Гитлером».
– Вот так фашист напал на нашу Родину, – громко и отчетливо проговаривал Ясенцев. – Но не спит Красная Армия! … Гриф! Я говорю – Красная Армия не спит! Чего ждешь?! Прутков! Где «Армия»-то?!
Прутков – совсем молодой парнишка интеллигентного вида с красавцем овчаром Сталом настолько проникся сценкой и загляделся на собак, что забыл про свой выход.
– Стал! Не спит Красная Армия! Вперед! – выпустил он вперед свою собаку.
Стал и Гриф в пилотках, чтобы ни у кого и сомнения не осталось, что они представители Красной Армии, с лаем набросились на орущего «Гитлера», и тот повалился на землю, в воздухе суча лапами. Мало того, Джек был настолько артистичен, что даже трусливо повизгивал. Это уже он сам придумал, а его проводник Листин за это ему даже половину сухаря не пожалел.
Сценка имела оглушительный успех – дети смеялись во весь голос. Хоть и отучились они за эти страшные годы хохотать, ну да детство свое берет. Да и как не засмеяться, над таким смешным Гитлером! Хмурые лица взрослых тоже разгладились, женщины улыбались и лезли в фартуки. В мешок летел сухари, картофельные очистки, какие-то овощи и даже небольшой кусочек желтого сала.
– Ого! Спасибо вам! – от всего сердца благодарил Ясенцев. – А сейчас мы вам покажем, как фриц уносит ноги… Гитлер, прошу на сцену!
Джек все с той же табличкой резво выбегает в центр круга, весело тявкает на зрителей, но тут же выскакивают артисты в пилотках – Стал и Гриф, грозно рычат на «Гитлера», и Джек уползает из круга, громко повизгивая.
И снова смех, улыбки, руки сами тянутся, чтобы погладить собак.
– Артисты! На сцену! Поклон нашим зрителям! – Ясенцев уже видел полный мешок с собранным провиантом, поэтому по-настоящему был рад. Хватить собакам и на сегодня, и на завтра. – Товарищи! Похлопаем нашим артистам. Они себе заработали на кашу.
– И каждый день зарабатывают, – негромко проговорил Листин, наглаживая своего «Гитлера». – Столько мин с полей убрали…
Вроде и сказал негромко, а услышали почти все. Казалось бы, люди уже итак поделились, чем могли, но нет – снова убегали к домам дети и приносили черные, скрюченные горбушки.
А Ясенцева несло.
– Вот спасибо! Прямо… вот огромное спасибище! А сейчас насладитесь зарисовкой «Красная Армия всех сильней»! Прутков, Листин! Музыку!
Музыка не заставила себя ждать. Листин тут же раздул щеки и начал изображать, видимо, ударные инструменты, потому что из его уст вылетало грозное:
– Пумпа-пумпа, пум-пум.
– Белая армия, черный барон… – слишком звонким голосом начал Прутков. Все же, наверняка, парню не было и восемнадцати. Соврал в военкомате, негодник. – Снова готовят нам царский трон…
– Тынц-тынц … – вступили, надо думать, литавры.
Песня настолько захватила самих артистов, что никто из них и не заметил, как к театральной труппе подошел здоровенный боец с такой же здоровенной лохматой собакой.
– Во дают, – не утерпел боец. – Прямо тебе оркестр!
Его мохнатая собака была не настолько очарована исполнением, она просто огляделась и сунула морду в миску с кашей, которую держала невысокая девчушка.
– Мамочки! Медведь! – завизжала девчушка, бросила миску с кашей и рванула наутек.
Круг зрителей тут же распался. Люди понимали, что это не медведь, но уж очень непривычные размеры были у псины.
– Бабулько, мать твою!!! – взревел Ясенцев. – На кой хрен притащился?!
– Ну все, – разочарованно махнул рукой Листин, вытирая губы. – Весь концерт испоганил…
Пришедший парень понимал, что за такое вмешательство никто его по головке не погладит. Еще чего доброго собаку жратвы лишат.
– Товарищи! Да какой же это вам медведь?! – пытался он хоть кого-то удержать. – Это же… Это же такой же артист! Вано! Вано его зовут. Можно Ванькой просто… Леха! Ясенцев! Ну чего у тебя там дальше? Чего ты концерт совсем не ведешь? Вот ведь ты лентяй какой! Люди ждут, а ты!
– Да пошел ты!.. – расстроился Ясенцев. – Принесла нелегкая…
– Не-не, мы готовы, – крутил головой во все стороны Бабулько. – Кого надо сыграть?