Орден последней надежды. Тетралогия
Шрифт:
Пока Жанна штурмовала ворота Сент-Оноре, тщетно ожидая подкрепления от герцога Алансонского, того уже везли в родовой замок. А случайно ли англичане сосредоточили основные силы на направлении главного удара французов? Ну разумеется, нет! Их предупредили заранее, и сделали это сами французы. То, что раненой Жанне весь день не оказывали помощь, – решение вовсе не графа Дюнуа и даже не канцлера Ла Тремуайя, которым никто бы не позволил подобную дерзость! Это выбор брата Жанны, Карла VII. Его прекрасно устроила бы смерть беспокойной Девы в бою, от руки захватчиков-англичан. Ах, как красиво могло бы все получиться, но не вышло, Жанна осталась в живых.
Что же мне делать, как можно оставить девушку в руках этих хищников? О неподчинении прямому приказу и речи быть не может, я должен ехать в Англию, хочу того или нет. Поколебавшись минуту, я все-таки решаю пойти к ней проститься. Кто знает, когда мы теперь увидимся и увидимся ли вообще?
Остановившись у дверей ее покоев, я нерешительно стучу. Ответа нет, я облегченно вздыхаю, уже поворачиваюсь, чтобы уйти, но тут двери распахиваются. Жанна молча смотрит на меня, я почтительно кланяюсь, стараясь, чтобы это не выглядело изощренной издевкой.
– Вы разрешите войти? – Голос мой ровен, как лед на озере.
Девушка нехотя кивает. Лицо ее осунулось, под глазами тени. Следом за ней я прохожу в кабинет. Жанна садится в кресло, справа от стола – распахнутое окно. Внизу бурлит шумная улица, громыхают по булыжникам повозки, кричат ослы, бранятся и смеются люди. День сегодня солнечный, воздух прогрелся, а потому камин пока не растапливали, остывшие угли припорошены серым пеплом.
– Итак?.. – прерывает она молчание.
– Я пришел проститься с вами, Жанна, – говорю я. – Меня отсылают по важному делу, и неизвестно, сколько времени оно займет.
– И куда же вы направляетесь, если не секрет? Иногда мне кажется, что вы – самый таинственный мужчина из тех, кого я знаю. Все время где-то пропадаете, куда-то мчитесь.
Жанна слабо улыбается.
– В Англию, – признаюсь я.
– На остров, – тихо повторяет Жанна. – И когда же вы вернетесь? – Она тут же добавляет торопливо, чтобы я, не дай бог, не подумал чего: – Как же я все это время проживу без личного доктора?
– Я не могу точно сказать, когда вернусь, – говорю я тихо.
В глазах моих она читает недосказанное «и вернусь ли вообще».
Жанна опускает глаза и, помолчав с минуту, спрашивает равнодушно:
– Скажите, шевалье де Армуаз, отчего у вас до сих пор нет дамы сердца?
«Ты сама все прекрасно знаешь!» – отвечаю я ей глазами, вслух же говорю:
– Не знаю, моя госпожа. Может быть, не нашел достойной.
Даже когда мы наедине, я не могу назвать Деву настоящим именем. И графиней назвать ее не могу. Все, на что я осмеливаюсь, это робкое «госпожа».
Услышь меня посторонний, будет недоумевать, за что же рыцарь оказывает такое почтение простой пастушке. Жанна встает, пару минут молча смотрит в открытое окно. Я уже решаю откланяться, когда девушка порывисто оборачивается.
– Не будет ли дерзким попросить вас принять мой платок? – любопытствует Жанна. Щеки девушки горят, в глазах стоит какой-то лихорадочный сухой блеск. – Все-таки я, как говорят, каждое утро советуюсь со святыми заступниками Франции! Кто же более достоин стать вашей дамой сердца? И если вы совершите в Британии какой-либо подвиг, то мне будет приятно знать, что посвящен он мне!
– Вы всегда, с самой нашей первой встречи в Мюнхене, жили в моем сердце! – сиплю я перехваченным голосом. – И для меня нет сокровища дороже, чем то, что вы дарите!
Опустившись на одно колено, словно перед королем, я бросаюсь в омут с головой. Наверное, совсем теряю голову, потому что произношу именно то, чего никак нельзя говорить:
– Я любил вас всегда, еще до нашей встречи, и искал везде, пока не нашел! И вечно буду любить, даже после смерти. Вы для меня дороже целого мира! Клянусь, я вернусь к вам, Жанна.
Не поднимаясь с колена, я бережно принимаю платок из тонких, как прутики, девичьих пальцев, которые каким-то чудом ухитряются крепко сжимать в бою как древко копья, так и рукоять секиры. На мгновение наши ладони встречаются, я застываю, как замороженный. Сейчас бери меня голыми руками, руби на части – не почувствую ничего! Целую вечность, глядя в самые прекрасные на земле глаза, я касаюсь ее нежной кожи.
Наконец Жанна отнимает руку и, отвернувшись, тихо говорит:
– Идите же, шевалье. Ну же! У Девы Франции не может быть никаких сердечных привязанностей.
И без того мне кажется, что Небеса вот-вот отвернутся от меня. Если я буду... переживать за одного человека, то могу забыть обо всей Франции!
Пошатываясь, я вышел из покоев Жанны. Показалось мне или нет? Правильно ли я расслышал и понял ее слова? Если хочешь чего-то очень сильно, твое желание может исполниться. Вот только к худу или к добру сбываются наши мечты? Но ради этой девушки я готов на все! Рано или поздно я наберусь наглости и попрошу у царственного брата ее руки. Жанна создана для меня, как и я для нее. И никто не разлучит нас!
Дверь в покои мягко закрылась, мимо бесшумно юркнул проныра Мюго, паж Жанны. Наткнувшись на мой обжигающий взгляд, юноша вздрогнул всем телом, промямлил робкое «здравствуйте» и тут же исчез от греха подальше. Несколько минут я в нерешительности стоял перед дверью, переживая, что так и не попросил Жанну быть осторожнее, затем горько ухмыльнулся. Я влюблен в девушку, которая никого никогда не слушает и всегда поступает по собственному разумению. Что, если такой просьбой я лишь подзадорю ее, подтолкну Деву к новой глупости?