Орден последней надежды. Тетралогия
Шрифт:
– Что вам угодно? – хрипло шепчет служанка, не отрывая взгляда от золота.
Еще бы у нее горло не перехватило! В маленькой ее ладошке сейчас достаточно денег, чтобы купить собственный дом, хватит тут и на торговую лавку. Отныне она завидная невеста, и выйти замуж для нее не проблема. Пышная грудь бурно вздымается, руки дрожат, по лицу течет пот.
– Куда делись приехавшие вчера дворяне и девушка, что держали в башне? – медленно спрашиваю я. – Подумай как следует, ответь правильно, и эти деньги станут твоими.
Колеблется служанка недолго. Глубоко вздохнув, они принимает решение. Не отрывая
– Я думаю… думаю…
– Ну-ну, быстрее, – тороплю я.
– Она ушли подземным ходом!
– Куда он выходит?
– Я не знаю. Где-то в лесу.
– Как в него войти?
Девица объяснила. Вот вам и тайный ход, да разве от этих слуг что-то утаишь? Молнией я пролетел мимо Жака де Ли, который загнал английского рыцаря в угол и ныне методично добивал. Сэр ле Дуан, барон Хемфордшерский слабо огрызался, но видно было, что мечтает он лишь о бегстве. С лестницы слышались крики и лязг доспехов, это поднимались воины Отто Бастарда. Я влетел в комнату, о какой говорила служанка и изо всех сил потянул за огромный бронзовый подсвечник, на первый взгляд намертво закрепленный в стене.
Что- то заскрежетало, и подсвечник выехал вперед. Скрежет усилился, справа от меня кусок стены начал сдвигаться вниз. Передо мною оказалась узкая винтовая лестница, круто уходящая вниз. Секунду подумав я рывком подтащил дубовый стол и намертво заклинил им отверстие. Теперь вход не закроется, и баварцы найдут куда я ушел. Затем я устремился вниз.
Перепрыгивая через три ступеньки за раз я бежал по лестнице, идущей в толще стены, и молился о том, чтобы не споткнуться о какую-нибудь выбоину. На уровне подвала лестница закончилась круглой площадкой ярдов трех в диаметре, далее передо мною лежал вырубленный в камне подземный ход. Здесь было темно, влажно и затхло. Темнота для меня не проблема, я прекрасно обхожусь без света. Но отчего-то я ощутил себя неуютно.
Была ли причиной тому царящая вокруг мертвая тишина, либо затхлость воздуха вновь напомнила пережитое, только в памяти моей всплыло кое-что давным-давно позабытое, невольно я задрожал. Воспоминания становились все четче и яснее, пока я наконец не вспомнил, как заживо гнил глубоко под землей и как умер в каменном мешке монастырской темницы. Все пережитые мною мучения, все кошмары вернулись вновь.
– Что за вздор, – пробормотал я. – Ну же, вперед.
Но я замер на месте, не смея сделать ни шага.
– Давай же! – громко сказал я. – Они увозят Жанну!
Подбодренный звуками собственного голоса, я медленно двинулся вперед. Не успел я сделать нескольких шагов, как на меня вновь навалился пережитый в монастырской тюрьме ужас. Показалось, что стены сдвигаются, желая навечно замуровать меня в подземных глубинах. Мышцы мои обратились в кисель, по лицу тек холодный пот. Какое жалкое зрелище я представлял в тот момент! Тьма подступала все ближе, жадно заглядывала в глаза, обнимала за плечи, щекотала и хихикала на ухо.
– Теперь-то ты не вырвешься, – шептала она. – Сам пришел, так добро пожаловать!
Я молчал. Ноги мои подкосились, и я рухнул на пол, свернувшись в клубок. Один, глубоко под землей, в каменной могиле, я сгину здесь без вести. Дрожащий кусок плоти без воли, без сил. Как, ну как меня занесло сюда? Зачем я поперся во тьму? Однажды мне чудом удалось вырваться на свободу, но во второй раз мне уже не уйти. Откуда-то я знал, что мне суждено остаться здесь навсегда.
Глава 5 тревожная осень 1433, Европа: операция "Английский леопард"
Затем я вспомнил зачем я здесь, и что я тут делаю. Я пришел сюда за любимой, за женщиной, предназначенной мне судьбой. Как наяву я увидел перед собою Жанну, и глубоко внутри меня загорелся крошечный огонек. Как ни мал он был, он все же вырвал у царящей вокруг тьмы маленький участок. Закусив губу я заставил себя подняться на колени.
– Это не поможет, – зашептали мерзкие голоса, хихикая и надсмехаясь. – Не поможет, ты мой!
Я молчал, и огонь внутри меня разгорался все сильнее. А когда он стал ревущим фонтаном пламени, я встал с колен и открыл глаза. Я смотрел в лицо своим страхам, и в какое-то мгновение понял, что смерть и в самом деле гадка и страшна, а умереть – ужасно. Что деньги и власть – все прах перед смертью, и только любовь дарит надежду.
– Не вырвусь? – с насмешкой сказал я, закипая. – Посмотрим!
Я пристально огляделся вокруг. Какая такая тьма, какие страхи? Вижу я прекрасно и без света, вдобавок в крови бурлит столько адреналина, что еще немного, и я взорвусь от перенапряжения.
– А теперь – бегом, – приказал я себе.
И пригрозил:
– Вздумаешь закатывать глазки и рыдать, мало не покажется! Марш!
Из подземного хода я вылетел как пробка из бутыли с шампанским: быстро, энергично и не замечая никаких преград. Я вдохнул свежий воздух полной грудью и рухнул на колени, пытаясь отдышаться. Грудь работала как кузнечные меха, сердце молотило сумасшедшим дятлом, в горле изрядно саднило. Но чувствовал я себя превосходно. Откуда-то я знал, что страх перед подземной тьмой сгинул и больше никогда не вернется.
Я огляделся. Как и было обещано подземный ход закончился в лесу. Я оказался на небольшой поляне, окруженной замшелыми стволами деревьев. Где-то высоко над головой качались ветви, мелодично чирикали птицы, шумел ветер. Здесь же, внизу, было тихо и покойно. Начинало смеркаться, и мне надо было торопиться.
Сегодня сама природа была на моей стороне. Второго дня прошли обильные дожди, и если на открытых местах земля уже высохла, здесь в лесу, под защитой деревьев и кустарника, почва была еще влажной. Едва я осмотрелся, как буквально в паре шагах от себя заметил вдавленный в грязь след. Ее след!
Натоптано на полянке было изрядно, но среди отпечатков здоровенных мужских сапог этот срезу бросился мне в глаза. Маленький след, оставленный изящной женской ножкой. Не медля ни секунды я бросился вслед за пленителями Жанны. Можно было вернуться в замок за помощью, но время, время! Пока я вернусь, пока соберемся – наступят сумерки. Ночью выслеживать похитителей бесполезно, а ждать до утра… Нет!
Я был внимателен и собран, как никогда. Во мне словно проснулся кто-то стократ более наблюдательный, некто, кому искусство охоты было знакомо, как свои пять пальцев. Прямо на бегу я замечал где обломанную ветку, где кусок содранной коры. Вон раздавленный лист, справа остро пахнуло мочой, и я хмуро ухмыльнулся.