Орден последней надежды. Тетралогия
Шрифт:
Объявив об этом во всеуслышание, Карл VII не станет менять своего решения. Вдобавок, потеряв сестру, он обрел достаточное количество золота, а это, как ни крути, весьма достойная компенсация! Королева, склонив прелестную головку к супругу, настойчиво шепчет ему что-то на ухо. Тот, скривясь, морщится, но супруга настаивает. Дернув щекой, монарх неохотно кивает.
– Да, кстати, – объявляет он, поднявшись с трона. – Прошлый месяц принес нам печальную весть, один из старейших и преданнейших наших вассалов барон де Тишемон, умер, не оставив наследника. А потому властью данной мне Богом и защитником земли французской, святым Михаилом, я объявляю наследником баронства Тишемон сьера Робера де Армуаз! Приблизьтесь, господин барон.
В полном молчании я подхожу к трону, сзади доносится чей-то стон, полный ненависти и тоски. Что делать, дружище, мысленно пожимаю я плечами, такова жизнь. Повинуясь кивку короля я склоняю голову, по тонкому, красивому лицу королевы проскальзывает довольная улыбка. Женщины, они всегда заодно. На мою шею опускается тяжелая золотая цепь с алым, словно налитым кровью рубином.
– Благодарю, ваше величество, – негромко говорю я.
– Негоже принцессе выходить замуж за простого рыцаря, – цедит тот сквозь зубы.
Гримаса неудовольствия на лице короля тут же сменяется широкой улыбкой, и Карл VII объявляет:
– В честь моего преданного слуги и нового барона французского королевства сегодня объявляется придворный бал!
Радостный рев заглушает его слова, и я отступаю назад, в ликующую толпу. Черт, как неожиданно свалилось на меня это баронство, надо бы присесть и как следует все обдумать. А самое главное – не забыть передать королю второй бочонок с золотом, а то еще обидится. Как по волшебству рядом со мною возникает тусклая личность в чиновничьем мундире: невысокий, щуплый с размытыми чертами лица.
– Разрешите вас проводить, господин барон, – скрипит человечек. – Ваши грамоты готовы, извольте получить.
Несколько секунд мы смотрим друг на друга. У чиновника холодные как лед глаза и колючий взгляд исподлобья. Коротышка весьма не прост, и я как-то сразу понимаю, что позабыть о приданном мне не дадут, непременно напомнят, а потому тут же подзываю слуг. Вот и пригодилось проклятое золото тамплиеров, и еще как пригодилось!
Месяца не прошло, как мы обосновались в замке Тишемон, а я уже должен был оставить Жанну и отправиться в Марсель. Доложили верные люди, что именно там в последнее время обретается нужный мне человек. Наша встреча была для меня чрезвычайно важна.
Дело, что я задумал, было для меня новым и непривычным, и оттого я остро нуждался в тех, кто в нем разбирается: это во-первых. А во-вторых я испытывал острый недостаток в людях, проверенных настоящим делом. В тех, кто не разбежится при первом же грозном окрике, и подкупить кого если и не невозможно, то хотя бы максимально трудно. Таких отыскать непросто, так ведь и задача передо мною стояла куда как серьезная.
Подобный подход прекрасно себя оправдал при освобождении Жанны. Конечно же с моими-то деньгами я без труда мог отыскать наемников. Но вот вопрос – сражались бы они до конца, как поступили баварцы? Прошли бы по моему следу, чтобы спасти нас с Жанной? Вот почему всякий знатный человек старается собрать вокруг себя друзей и соратников!
Проблема лишь в том, что я обзавелся деньгами и стал бароном совсем недавно, а потому никакими преданными вассалами обзавестись пока что не успел. Но вассалы – дело поправимое, появятся, никуда не денутся. Сейчас же я остро нуждался в помощи совершенно определенного рода. И, кровь из носу, был должен ее получить. Доверенный человек, юркий и совершенно неприметный, привел меня к гостинице в порту Марселя.
– Второй этаж, четвертая дверь слева от лестницы, – тихо говорит он. – Я пригляжу, чтобы вам не помешали.
Не проходит и минуты, как я властно стучусь в дверь.
– Кого там черти принесли? – рычит из-за двери знакомый голос.
– Барон де Тишемон, – представляюсь я.
Дверь распахивается, хозяин преувеличенно галантно интересуется:
– И какого черта занесло в этакую глушь вашу светлость, Робер?
А он вовсе и не удивлен, привычно отмечаю я. Похоже, по-прежнему в курсе того, что происходит в этом мире.
– Я здесь потому, что мне нужна твоя помощь, Жак, – признаюсь я. – Дело весьма серьезное, и я предлагаю немедля поехать ко мне, благо гостиница совсем недалеко. Ты уж прости, но тут о подобных вещах говорить нельзя.
– Ныне я в опале, – пожимает плечами де Кер. – О каких серьезных делах может идти речь? Ты уверен, что ничего не путаешь?
– Собери вещи, – говорю я. – Если столкуемся, сюда ты больше не вернешься.
– Разбогател? – любопытствует Жак, когда мы подъезжаем к лучшей в Марселе гостинице "Дева и лебедь". – Слышал тут краем уха о твоем сватовстве.
– Наследство привалило, – туманно объясняю я. – Мне просто повезло, вовремя один хороший человек преставился.
Мы устраиваемся в гостиной. Уютно пылает камин, в руках нянчим кубки с вином.
– Скажи мне, любезный друг, – перехожу я к делу, – нет ли у тебя на примете какого-нибудь проверенного, надежного банка с устоявшейся репутацией?
Ничуть не удивившись, Кер деловито интересуется:
– Хочешь вложить в него деньги, или занять золото под недвижимость?
– Закладывать мне пока нечего, – признаюсь я, – пожалованное королем имение только обживаю. Меня другое интересует: хочу по случаю прикупить банк.
– Но для чего?
Жак хмурит брови, лоб его идет морщинами.
– Ты только не обижайся, Робер. Но я скажу тебе, как на духу: староват ты для того, чтобы заняться банковским делом. Тут, как и в каждом ремесле, начать надо с раннего детства. Поначалу, лет десять, проходить учеником, затем еще столько же подмастерьем.
Он вздыхает:
– Отец, покойник, все пытался меня приобщить к финансовому делу, но я не выдержал, сбежал. Представить себе не можешь весь этот ужас: с раннего утра и до позднего вечера без остановки гремишь счетами, складывая и умножая, деля и отнимая, высчитывая прибыль и уточняя расходы.