Орден Сталина
Шрифт:
– А что взамен? – тотчас поинтересовался Иван Тимофеевич.
– Взамен вы будете время от времени рассказывать мне о делах вашего шефа, комиссара госбезопасности Семенова.
– Я согласен! – произнес взломщик с чрезвычайным энтузиазмом.
«Вот это да! – удивился Коля. – Другой бы на его месте возмущался и угрожал, а этот на всё согласен. Неужто жадность его настолько обуяла? Или он играет со мной? Ну, да ничего, я его переиграю».
– И чем теперь занимается Семенов? – спросил Скрябин.
– У него сейчас в разработке всего одно дело, –
Коля слегка изменился в лице, и от Стебелькова это не укрылось: он бросил на юношу быстрый и цепкий взгляд, а затем продолжил:
– Но теперь он и с ней закончил: Мельникова подписала признательные показания. Она входила в группу кинодокументалистов, которые и организовали крушение самолета. Если вам нужны подробности, я могу всё разузнать.
– Да, нужны, – быстро сказал Коля; полученными сведениями он был не только потрясен, но отчасти и обнадежен: можно было рассчитывать, что с Анной не случится ничего худшего, чем то, что уже случилось. – И вот как мы с вами договоримся. Вы дадите мне номер телефона, по которому я смогу звонить вам, или назовете другой способ с вами связаться. А по поводу сегодняшней операциивы скажете Семенову следующее. Придя ко мне, вы обнаружили этот шкаф, – он взглядом указал на хранилище эзотерических изданий, – пустым. И замок шкафа при этом был взломан. То есть вы поняли, что кто-то вас опередил. Всё остальное до мельчайших деталей расскажете, как было: про дверь квартиры, которую вы отперли с помощью отмычек, про кота, запертого вами в туалете, про обстановку моей комнаты… Словом, подробностей приплетите как можно больше.
– Да, конечно, я понимаю, – покивал Иван Тимофеевич.
И они завершили сделку. Стебельков сказал Коле номер особенного(не прослушиваемого) телефона, и они условились о времени, когда можно будет звонить. После этого неудачливый взломщик был отвязан от стула, и ему были возвращены удостоверение и список книг.
– Теперь ступайте! – Николай махнул рукой в сторону дверей. – Выход из квартиры, я полагаю, вы сами найдете. А инструменты ваши, – он указал на пакет с отмычками, – я, уж не обессудьте, оставлю себе.
Иван Тимофеевич – медленно: всё тело его затекло, – поднялся на ноги, вдел свой ремень в шлёвки на брюках и, пятясь, словно из опасения повернуться к Коле спиной, двинулся к дверям. Зато выбравшись в коридор, он явственно заторопился: поступь его сделалась частой.
Николай в два прыжка переместился к дубовому шкафчику, с которым безуспешно сражался Стебельков, и открыл его одним поворотом какого-то незаметного рычага. Замочной скважины Коля даже и не касался: она была сделана исключительно для отвода глаз.
В шкафу находились не только книги: в промежутках между дубовыми дверцами и книжными корешками на полках стояли диковинные предметы непонятного назначения. Один из этих предметов –
– Иван Тимофеевич, погодите!
Тот уже схватился за дверную ручку, и на какой-то миг у него возник соблазн: выскочить на лестничную клетку, опрометью броситься вниз. Чекист помнил про желтый порошок, непонятно как брошенный ему в лицо, и не желал узнавать, что мальчишка ещё может вытворить. Но бежать – этого Иван Тимофеевич не мог себе позволить. Теперь – никак не мог. И он изобразил на лице готовность услужить.
– Возьмите-ка еще вот это. – Скрябин быстро подошел к входной двери и опустил на маленькую полочку под вешалкой взятый из шкафа предмет. – Скажете Семенову, что нашли эту вещицу у меня в комнате и решили прихватить, раз уж с книгами ничего не вышло.
Иван Тимофеевич с изумлением поглядел на неожиданный подарок: оптический прибор, напоминавший старинную подзорную трубу, только очень уж короткую, без телескопического удлинения. Всю поверхность прибора – а сделан он был, по-видимому, из меди, – покрывала гравировка в виде латинских текстов и довольно примитивных рисунков, на все лады изображавших сцены убийств, самоубийств и казней.
– Что это? – спросил Стебельков.
– Это – ауроскоп, – сказал Коля.
Такого слова чекист никогда не слыхал и осторожно осведомился:
– И для чего эта штука нужна?
«А ни для чего», – чуть было не вырвалось у юноши. Но, во-первых, ауроскоп – одна из реликвий Вероники Александровны, – только самому Николаю ни для чегоне был нужен; другим людям он мог бы и сгодиться. А, во-вторых, на эту вещь Скрябин возлагал большие надежды и не намерен был раскрывать правду о ней.
– Ваш начальник – комиссар госбезопасности Семенов – разберется, – проговорил Коля. – Просто отдайте ему прибор и скажите, что он показался вам заслуживающим внимания. Надо только завернуть его во что-нибудь.
На полке, куда Николай положил ауроскоп, лежала целая стопка старых газет. Юноша взял одну из них, и тотчас на пол посыпались маленькие картонные прямоугольники, пробитые компостером. Стебельков кинулся их подбирать и складывать обратно – к газетам, пока Скрябин обертывал ауроскоп газетной бумагой.
Когда чекист ушел, держа под мышкой подарок, Коля бросил взгляд на полку под вешалкой, где осталась лежать целая кипа прокомпостированных билетов Ярославской железной дороги. С Ярославского вокзала ездила к своей приятельнице Колина старушка-соседка, а использованные билеты всякий раз оставляла в коридоре, забывая их выбрасывать.
По этой причине или по какой-то другой, но в тот же самый день, ближе к вечеру, Скрябин посетил здание Ярославского вокзала. Вошел он туда, неся за спиной большой брезентовый рюкзак, явно набитый чем-то тяжелым, а оттуда вышел уже без рюкзака.