Орден Сталина
Шрифт:
3
В жестяных баночках, которые Коля разложил перед собой на рюкзаке, было не что иное, как ингредиенты для театрального грима. Скрябин позаимствовал их в драмкружке МГУ, а гримеру сказал, что набор специфических красителей нужен ему для одного розыгрыша, затеваемого в канун Петрова дня. И это была практически чистая правда.
Грим предназначался не для женского лица: Николай намерен был сам воспользоваться им. Это явно не вызывало у него энтузиазма, но даже не из-за того, что нанесение косметики на лицо он почитал занятием, не вполне достойным мужчины. Причина была иная,
Вздохнув, Коля посмотрел на длинный сверток у стены, потом покосился на свои наручные часы и понял: медлить нельзя. Разумнейшая мысль: что Иван Тимофеевич был не так уж и неправ, восставая против этой части его плана, – посетила юношу. То, что он собирался сделать, являлось поступком бессовестным, и это было еще мягко сказано.
– Господи, прости меня, – прошептал Николай, а затем добавил, обращаясь к укрытому брезентом предмету: – И вы простите меня тоже, если это возможно. – С этими словами он сбросил брезент на пол.
Коле открылось такое зрелище, что он, хоть и оглядывал уже бегло содержимое свертка, не сдержался и в первое мгновение отшатнулся. То, что находилось под брезентом, и впрямь обладало сходством– сходством с самим Николаем Скрябиным, если бы, конечно, ему прибавить лет тридцать пять возраста, сделать его волосы седыми, избороздить лицо морщинами, а в довершение всего пустить ему пулю в голову. Да, Стебельков по поручению Коли вытащил из расстрельного рва в тюрьме НКВД тело убиенного узника, ростом и телосложением похожего на Скрябина, и приволок сюда.
Стараясь не глядеть в лицо своему мертвому двойнику, Коля стал расстегивать на нем пиджак, заскорузлый от крови и покрытый к тому же коричнево-бурыми разводами, столь отвратительными, что об их происхождении юноше не хотелось даже думать. Оставалось только благодарить бога, что тело, находившееся здесь с прошлой ночи, почти не источало запаха разложения.
Кое-как стянув с трупа пиджак, Коля взялся было снимать еще и рубашку, но – остановился, ощутив сильнейший спазм в горле. Тело узника: от пояса до самой шеи, как со спины, так и со стороны грудной клетки – сплошь покрывали черно-синие полосы кровоподтеков. Рубцы, находившие один на другой, были оставлены то ли скрученным электрическим проводом, то ли ременной плетью с вплетенными в неё стальными шипами. На коже было множество рассечений, и местами они даже начинали подживать, но видно было, что именно по заживающим ранам чаще всего и наносились новые удары. При этом руки узника оставались неповрежденными, лишь возле плечевых суставов проступали черные пятна; видимо, заключенного подвешивали на вывернутых руках к потолку и лишь после этого приступали к порке.
– Сволочи… – пробормотал Скрябин и так стиснул кулаки, что ногти оставили на его ладонях багровые полукружья. – Чтоб вам в преисподней другие мертвецы глотки вырвали!..
Он прыгающими руками стал натягивать рубашку обратно на мертвое тело, а Колино воображение рисовало тем временем одну за другой картины – этакий новый Ад Иеронима Босха. Коля видел бездонный провал, заполненный извивающимися телами в форме НКВД; видел бесчисленные фигуры людей в штатском, облепившие наркомвнудельцев; различал, как эти убиенные голыми руками выдирают кадыки своим мучителям, а потом и вовсе разрывают на части их тела. Одного
Когда Николай застегнул, наконец, на мертвеце рубашку и провел рукой по лицу, на его пальцах остались капли влаги; но это не были слезы. Пот стекал у него со лба, и юноша вынужден был то и дело утирать его – точно так же, как это делал летчик Благин перед последним в своей жизни вылетом.
4
– Этот мерзавец что-то ему передает, – сказал Скрябин и, подойдя к экрану, почти уткнулся в него носом; картинка тотчас перекочевала с белого полотна на Колин затылок, и юноше пришлось отодвинуться в сторону. – Можешь прокрутить еще разок?
Миша, бормоча что-то себе под нос, остановил киноаппарат и нашел нужный фрагмент ленты. Двумя часами ранее, когда время их практики закончилось, они с Колей умыкнули коробку с пленкой из библиотеки, где киноаппаратуры в наличии не было, и пронесли в лубянский кинозал. Чего им могла стоить такая выходка – об этом Кедрову не хотелось даже думать, но пленку необходимо было просмотреть. Вставив ее в аппарат, Михаил снова запустил стрекочущий механизм.
На экране человек в чекистской форме, со смазанным серым овалом вместо лица, сунул Благину в руку какой-то светлый предмет правильной формы: то ли квадрат, то ли прямоугольник. Летчик положил его в нагрудный карман.
– Как думаешь, что он мог ему отдать? – спросил Кедров.
– Возможно, блокнот. Или конверт. – Николай во второй раз уткнулся в экран и только теперь заметил одну поразительную вещь, во время первого просмотра прошедшую мимо его глаз.
– И что, по-твоему, в этом конверте? – продолжал вопрошать Михаил, но Скрябин был так поражен своим открытием, что только огрызнулся:
– Откуда мне знать? Может, порнографические открытки из личной коллекции Ягоды… – (Колин отец как-то обмолвился, что у наркома внутренних дел таких открыток хранится на квартире несколько тысяч).
И – хоть в любой момент их могли поймать с поличным, хоть самолету на пленке оставалась лишь пара минут существования, – Миша прямо-таки закис от смеха. Николай в первый момент изумился, не понимая, что с его другом творится, но затем, глядя на Кедрова, и сам принялся смеяться. Друзья хохотали так самозабвенно, что и не заметили, как закончилась пленка в аппарате; лишь равномерный треск поворачивающейся полной бобины привлек их внимание.
Миша остановил аппарат и потянулся уже вытаскивать из него катастрофическуюпленку, когда дверь небольшого кинозала распахнулась, и на пороге, подсвечиваемый со спины коридорными лампами, возник мужчина в форме НКВД.
5
Коля толстым слоем нанес грим на лицо, шею и тыльную поверхность обеих рук, придав им синевато-серый оттенок, а вокруг глаз наложил такие тени, что глазницы стали казаться провалами. Голову он присыпал какой-то жирной пудрой, так что его черные волосы приобрели вид свалявшихся седых косм. И, наконец, от затылка он прочертил по направлению к шее извилистую красно-бурую полосу, началом которой служил аккуратный круг диаметром сантиметра в два: цвета пережаренного мяса и как будто покрытый какой-то коркой.