Орден Святой Елены
Шрифт:
— У тебя полчаса, — оповещает меня Ай Гуль: — поторапливайся. Точность — вежливость королей, а мы и так опаздываем уже. Акай с собой возьмешь?
Столичный ресторан «Яр» — один из новомодных ресторанов с французской кухней, что в общем-то было ожидаемо, вряд ли внучка самого Казимира «Скульптора» Голицына пригласила бы нас в какое-то другое место. Нет, если Голицыны, значит все самое лучшее. Просто сам Казимир пригласил бы к себе в поместье, ну или на худой конец в «Эрмитаж», а вот его внучка выбрала более демократичное, более модное и даже скандальное место. Впрочем, сидеть в зале среди прочих было бы неудобно, и вышколенный официант привел нас в кабинку
В кабинке нас уже ожидала сама Голицына-младшая. После совместных приветствий и «воздушных поцелуев», которыми обменялись Ай Гуль и Вериока, после того, как я пробормотал приличествующие (и даже приличные!) месту и времени комплименты внешности Голицыной-младшей, постаравшись удержаться в рамках — мы наконец уселись за столом.
— Я так рада, что вы откликнулись на мое приглашение, — говорит Голицына-младшая. Я впервые вижу ее в светском наряде, на балу-маскараде она была в обтягивающем трико и юбочке, ни то ни другое не скрывало ее фигуру, скорее подчеркивая ее. Но сегодня она в платье, небесно-синего цвета с золотой вышивкой, с обнаженными плечами и декольте. Судя по декольте — не так уж и много этого самого декольте в роду Голицыных. Вот у полковника Мещерской — декольте, так декольте, так и охота туда двумя руками сразу залезть, вот где можно показывать катер с моторчиком. А у Вериоки Голицыной — декольте присутствует, да. Но исключительно благодаря мастерству портного и утянутого корсета, поднимающего волну вверх. В любом случае, зрелище, не лишенное приятности — обнаженные плечи и наполовину обнаженные груди наследницы высшей аристократии Империи. При этом руки и плечи Голицыной обладают вполне выраженной мускулатурой, что в это время скорее редкость. После того, как я видел ее ноги и ягодицы в трико, я смело могу утверждать, что внучка Казимира — поклонница физических упражнений. Вот Ай Гуль за приседаниями или там становой тягой я ни разу не заметил, она искренне считает что вот это все — для плебеев, а она может и магией обух перешибить.
— Для меня честь быть приглашенной на ужин представительницей рода Голицыных, — отвечает моя кузина, скромно потупив глаза. Глаз у меня не выпадает, но изумление начинает нарастать в геометрической прогрессии. Обе юные барышни ведут себя так, словно и не было никаких «я тебя ненавижу, Гуля!» и «ты мне всю жизнь испортила!». Вот только три дня назад в Сером Лабиринте Софочки Волконской они были готовы друг другу глотку перегрызть, а тут — «для меня честь», ну надо же.
— После нашей последней встречи, ваша точеная фигура выжжена на сетчатке моих глаз, — вношу свою долю в светскую беседу: — как я мог пропустить возможность еще раз увидеть такое совершенство. Вы словно греческая скульптура, сошедшая с мраморного пьедестала.
— Боже мой, лейтенант, вы меня смущаете! — Голицына прикрывает низ лица раскрытым веером: — вы умеете говорить комплименты!
— О, это не комплимент. К сожалению, это суровая правда жизни. И я вынужден с этим жить, — развожу руками я: — жить вдали от вас и вашей совершенной фигуры. Наверное, мне все же следует вас похитить и убежать куда-нибудь в Хань.
— Теперь я понимаю, почему у вас так много жен, — наклоняет голову Голицына: — однако я приличная девушка и вынуждена отклонить такое соблазнительное предложение. Однако, вы старайтесь, лейтенант, я уверена, что у вас однажды получится.
— О, он будет стараться. Иногда я бы хотела, чтобы он старался поменьше, — уверяет ее Ай Гуль: — и он старается, и все его жены стараются. Они у меня дома вместе стараются. Особенно Акай.
— Кстати, а почему ее сегодня нет? Я ее чем-то обидела? —
— Акай… занята. — говорю я. Наконец прибыл мотоцикл из мотосалона и рыжая, взмахнув всеми своими хвостами — прыгнула в седло, натянула кожаные краги с широчайшими раструбами, очки-консервы и мотоциклетный шлем, кожаную куртку, высокие ботфорты и упылила вдаль, наводить ужас на обитателей столицы. Право слово, я за нее переживаю, пусть она и бессмертная хтонь, но видел я, что с мотоколяской стало… научится она когда-нибудь нормально водить или нет?
— Какая жалость. Я хотела выразить ей свою благодарность, — грустит Голицына-младшая: — все-таки она спасла нас всех. Кстати, я взяла на себя смелость заказать за вас… лучшие блюда, рекомендованные шеф-поваром. И конечно шампанское, все-таки нам так и не дали насладится вечеринкой в прошлый раз.
— Ну все, — говорит моя кузина: — приличия мы соблюли, так? Говори, чего тебе надобно, Черная Вдова Голицына и покончим с этим уже.
— А тебя ненадолго хватило, а? — откладывает веер в сторону Голицына: — нетерпеливая ты как всегда.
— Да толку с тобой тут лясы точить, — фыркает Ай Гуль: — все равно поцапаемся. Давай так — ты выразила, мы приняли. Если речь только о формальном выражении благодарности, то считай, что ты все сделала. Так своему деду потом и скажешь. Это же по его настоянию ты нас пригласила?
— Mon grand pere (мой дедушка(фр)) очень старых правил и настаивает на том, чтобы благодарность за спасение была выражена avec participation personnelle (лично(фр)). — подтверждает ее предположение сама Голицына-младшая.
— Казимир Лефортович человек весьма уважаемый и благородный. — кивает Ай Гуль: — неудивительно.
— А вот тут ты должна поморщится и добавить что «жаль что его потомки не такие»… — добавляет Голицына и улыбается: — что? Ты так подумала!
— Вы умеете читать мысли? — поражаюсь я. Неужели при всех прочих талантах эта девушка с обнажёнными плечами еще и телепат?
— Тут не надо мысли читать, — качает головой Голицына-младшая: — у нее на лице все написано. Я ее давно знаю.
— Однажды ты меня из себя выведешь, Голицына. — говорит моя кузина: — и тебе это не понравится.
— Ну хорошо, — откидывается на спинку стула Вериока: — каюсь, именно дедушка заставил меня пригласить вас и выразить благодарность. Однако я и сама хотела встретиться. Так что я с удовольствием исполнила его настоятельную просьбу. Потому что мне есть о чем с вами поговорить… и особенно с Владимиром Григорьевичем.
— Владимир Григорьевич, как я посмотрю, тоже не прочь с тобой побеседовать, — сухо замечает Ай Гуль: — всю дорогу только и разговоров было что про твою задницу.
— А. Так вы заметили. — поднимает бровь Вериока: — когда передвигаешься по паутине, то очень много приходится отталкиваться ногами… просто ходя по земле так мускулы не разовьешь. Или если двигаешься на корточках. У меня очень сильные ноги, Владимир Григорьевич. Наверное потому, что они не только для ходьбы. Я могу схватить человека ими… схватить и раздавить череп мужчины словно воробьиное яйцо.
— Хватит давать ему почву для дальнейших нездоровых фантазий, — вздыхает Ай Гуль: — у него скоро слюна потечет.
— А… я могу узнать каковы условия попадания в… такую обстановку? — уточняю я: — не то, чтобы мне хотелось, чтобы мне череп раздавили, просто друг интересуется, ему скоро свадьбу играть.
— Оказаться между ног у княжны Голицыной тебе все равно не светит, — обламывает мои светлые фантазии Ай Гуль: — у них весь род крайне консервативен. Традиционалисты. Тебе потом Казимир Лефортович голову оторвет.