Орден

Мельников Руслан Викторович

Устрашающих размеров — никак не меньше трех с половиной метров — древко вместо боевого наконечника венчало широкое коронообразное навершие — коронель. Копье мира — так называлось это относительно безопасное и гуманное оружие. Весьма, правда, относительно: таким собьют с коня — тоже мало не покажется. Но все же, судя по выбору оружия, а также по навешанной на кольчугу дополнительной защите — стальному вороту с увесистой нагрудной пластиной, — рыцарь не собирался ни убивать, ни тем более умирать. Развлечься — не более того. И костюм подобран именно для развлечения, но никак не для смертельной схватки. Впрочем, биться насмерть на этом турнире, видимо, вообще никто не собирался. Однако эдак-то разодеваться… Верх пижонства!

Полноправные монахи-воины Тевтонского ордена подобной роскоши себе ни в жизнь не позволяли: строгий орденский устав не велит. Даже у полубратьев столь вызывающие мирские наряды не приветствовались. Светские рыцари — небогатые гости и союзники крестоносцев, съезжавшиеся в Пруссию и Ливонию со всей Германии, — тоже, в большинстве своем, воздерживались от слишком дорогих облачений. Нет, на немца пижон с тупым турнирным копьем не был похож. Немецкие рыцари отличались практичностью и скупостью, они редко тратились на излишества в боевых и турнирных доспехах. По крайней мере, те обедневшие феодалы, что вынуждены отправляться из отчих краев в чужие земли на поиски лучшей доли. А вот надменные польские шляхтичи — совсем другое дело. Иные гордецы фамильное имение заложить готовы, лишь бы шикануть разок в благородном обществе. Впрочем, гарцующий в ожидании достойного противника всадник вряд ли сильно обеднел бы от потери одного имения. Их у него, скорее всего, несколько. Не иначе, как воеводский или княжеский сынок решил сегодня снискать славу на орденском турнире. Эх, пообломать бы рога оболтусу, да захватить в честном бою все его добро. Но нет, нельзя. Пока нельзя.

Во-первых, никто не допустит вооруженного мечом рыцаря к конному гештеху, а копья — ни боевого, ни тем более турнирного — у Бурцева нет. А во-вторых… Победитель такого расфуфыренного гуся неизбежно привлечет к себе всеобщее внимание. Особенно если выступит на ристалище инкогнито — без герба на щите и с закрытым лицом. А зачем интриговать толпу и организаторов боев? Им с Аделаидой этого не надо… Лучше уж выбрать себе добычу поскромнее. Поединок рядовых рыцарей все-таки не так сильно бросается в глаза и вряд ли надолго запомнится зрителям.

А толпа выла, толпа бесновалась, толпа взрывалась радостными выкриками. Вопили уже не только простолюдины: «VIP-трибуны» тоже начали шуметь. Аделаида что-то кричала вместе со всеми, восторженно, как ребенок на новогодней елке, хлопала в ладоши. Но лишь до тех пор, пока богатый рыцарь, вдоволь покрасовавшись перед хельминско-кульмской знатью, не соизволил и в сторону черни обратить свой щит с эффектным гербом. Белый некоронованный орел на красном фоне… А что, очень даже стильно.

Аделаида поперхнулась приветственным криком:

— Господи! Это же… Вацлав, это дядя мой! Конрад, князь Мазовии. Но нет, не может быть! Он же слишком стар для турнирных забав.

Бурцев вздрогнул. Так вот что за орелик распустил тут перья?! Вот какого поляка занесло на немецкую тусовку! Сам Конрад Мазовецкий! Старый интриган, беспринципный сводник и орденский приспешник, жаждавший в угоду тевтонскому магистру Конраду Тюрингскому силком выдать Аделаиду замуж за своего сына и ее двоюродного брата Казимира Куявского… Невероятно!

Трубы сотрясли воздух. Толпа попритихла. Вперед выступил герольд. Залаял по-немецки — громко, отчетливо:

— Благородный и знатный рыцарь, прибывший на турнир германского братства Святой Марии из польских земель, вызывает любого противника, дабы продемонстрировать перед собравшимися силу польского оружия и духа, не сломленного даже ордами татарских язычников.

Бурцев покачал головой. Конрад Мазовецкий, кажется, на старости лет окончательно впал в маразм! Герольд же, помолчав немного, продолжил:

— Кто из славных рыцарей примет вызов польского княжича Земо…

— Ах, вот оно в чем дело! — перевела дух Аделаида.

— … вита Мазовецкого!

— Это не мой дядя, Вацлав. Это его сын. Младший брат Казимира.

С десяток разногербных германских рыцарей уже толпились на противоположном краю ристалища. Из желающих принять вызов богатого и дерзкого пана выстраивалась целая очередь. Оруженосцы поспешно, но тщательно перечисляли регалии, гербовые знаки, родословные и подвиги своих господ, дабы герольды имели возможность достойным образом представить публике будущего победителя Земовита. Увы, немецкая пунктуальность сыграла злую шутку с гордыми поединщиками. Пока бойкие слуги наперебой расхваливали благородных рыцарей, на ристалищное поле уже въехал всадник в скромных доспехах. Въехал просто — в обход герольдов и толпы конкурентов. Тратить время на похвальбу он не стал. У этого рыцаря не было ни говорливого оруженосца, ни герба на замалеванном щите. Он даже не потрудился снять глухой ведрообразный шлем, чтобы сообщить свое имя.

— Тайный рыцарь! — выдохнула Аделаида. — Я же говорила тебе, Вацлав, что на турнире можно биться с закрытым лицом и гербом.

Глава 35

Благородные германцы, претендовавшие на выгодный бой, возмущенно галдели, но поздно… поздно… Тайный рыцарь уже склонял свое тупое копье, готовясь к сшибке.

Земовит тоже занял позицию. Прежде чем был подан сигнал к бою, разодетый поляк что-то грозно проревел из-под шлема. Слов разобрать не удалось, но и без них ясно: сын Конрада Мазовецкого разъярен до крайней степени. Еще бы! Ему, польскому княжичу, смеет противостоять какой-то безвестный рыцарь, не потрудившийся даже представить герб своего рода! Впрочем, в победе над дерзким наглецом Земовит, похоже, ничуть не сомневался.

Старший герольд взмахнул флагом, отступил к трибунам. Всадники пришпорили коней, ринулись навстречу друг другу. Оба сидели в высоких седлах умело и уверенно. Оба пригнулись, прикрывшись большими треугольными щитами по самую смотровую щель топхельмов. Оба крепко держали длинные тяжелые копья. Мастерством копейного боя противники владели в равной степени искусно, и предсказать исход поединка заранее было бы весь, ма затруднительно. Хотя, если учесть, что у Земовита и конек получше, и усиленные турнирными пластинами доспехи попрочнее…

— Сейчас они преломят копья о щиты или доспехи. Тот, кто не удержится в седле, будет считаться побежденным. А если удар высидят оба, схватка должна повториться. Вот только я не вижу у тайного рыцаря оруженосца с запасным копьем…

Возбужденная Аделаида говорила, не глядя на мужа. Все ее внимание без остатка уже поглотил поединок. Княжна аж разрумянилась от азарта и едва не подпрыгивала на месте. Глаза дочери Лешко Белого блестели почти оргазмическими огоньками.

Грохот. Треск. Как и предсказывала Аделаида, оба копья разлетелись в щепки. Но в щит ударило лишь одно из них — в тот щит, что без герба. А вот другое… За мгновение до сшибки тайный рыцарь вдруг приподнял коронообразный наконечник. Его удар пришелся по шлему польского княжича. Коронель угодил точно в лицевую крестообразную пластину.