Ордер на возмездие

Воронин Андрей Николаевич

По дороге его шофер не нервничал, хотя слежку обнаружить было несложно.

Пару раз он даже, вроде бы специально, притормаживал, чтобы дать возможность преследователям проскочить вместе с ним на зеленый свет светофора.

Отчет о жизни иорданца наблюдавшие за ним люди регулярно передавали генералу Гаркунову. Тот жадно в них вчитывался:

– Вот, стервец! Вот, нахал! – негодовал генерал. – Разве что мигалку на крыше джипа еще не поставил! Думает, русские дураки, поверят в то, что он собрался мечеть строить!

Особенно

забавляли генерала записанные разговоры иорданца с женой. В первые два дня он требовал, чтобы ему на стол клали расшифровки разговоров, но уже через сутки это распоряжение пришлось отменить, генералу доставили кассеты с записью голосов. Иорданец отличался любвеобильностью, и поэтому записывать буквами охи, вздохи и прочую дребедень не представлялось возможным.

– Не может того быть! – изумился генерал. Из записей выходило, что Ибрагим Аль Хасан за ночь четырежды достиг удовлетворения, а его жена – пять.

– Араб, – коротко прокомментировал это техник, обслуживающий аппаратуру. – Я однажды за шейхом из Эмиратов следил, так тот вообще…

Генерал, находившийся в солидном возрасте, не дал ему закончить:

– В другой раз расскажешь. А теперь – кругом марш, делом заниматься!

Звукотехник и фотограф сидели на конспиративной квартире. За окном уже сгустилась ночь. Окна квартиры Аль Хасана были черны, как расплавленный битум, в них отражались низкие, подсвеченные огромным городом облака. «Звукач», у которого уши уже стали красными от постоянного соприкосновения с наушниками, включил динамик и уменьшил громкость. Квартира наполнилась тихими звуками страсти.

Фотограф, сидевший в низком кресле перед журнальным столиком, лениво потягивал пиво.

– Хоть бы по-русски говорил, урод! – бормотал он. – Его жена ни хрена из этого не понимает!

– Зачем тут понимать? – усмехнулся «звукач». – Ласковые слова говорит.

– Что-то слов у него немного.

– Можно подумать, ты в постели весь свой словарный запас используешь?

– Я еще с недельку подежурю, и сам по-арабски трахаться начну! Знаю уже как «быстрее» и «медленнее». Осталось выучить как «глубже» и «нежнее».

– Урод, – вновь отозвался фотограф, – знает же, что мы его прослушиваем, вот и старается. Лучше на наушники звук заведи, а то еще минут десять послушаю ее стоны и сам кончу.

«Звукач» усмехнулся.

– Ты – это ерунда, а вот генерал Гаркунов вряд ли на такие подвиги способен. То-то его достают наши записи, злющий ходит, как скорпион.

Из динамика доносилось частое прерывистое дыхание женщины, она то и дело срывалась на хриплый крик. Ибрагим же дышал размеренно, в такт движениям.

– Ты чего глаза прикрыл? – засмеялся «звукач». – Небось, представляешь себе сцену в подробностях?

– Я бы и в натуре посмотрел, – усмехнулся фотограф, – но этот урод в спальне шторы задернул, даже прибор ночного видения не поможет.

– Давай теперь

ты сверху? – прохрипел Ибрагим по-русски после того, как его жена отдышалась.

– Ему еще мало, – возмутился «звукач»! Целый день колесит по городу, как угорелый, наши ребята за ним гоняются, ночью без задних ног падают. Мне Колька жаловался, что после дня слежки за иорданцем у него вечером одна только мысль, лишь бы жена не приставала, сил на нее не остается.

– А этот урод, – вновь обозвал иорданца фотограф, – только сил прибавляет.

– Арабы – одно слово. Говорят, негры еще круче. Тебе когда-нибудь за негром следить приходилось?

– Да, те еще хуже, – отозвался фотограф. – Во-первых, все на одно лицо, а во-вторых, ночью белки только видны да зубы.

– Зато негра в толпе хорошо видно, – мечтательно произнес «звукач». – Я в Анголе служил, там все черные. Слава богу, нам – русским морду ваксой не намазывали. Чуть какая проверка из Красного креста или из ООН приезжала, нас командир выстраивал и говорил: «Если хоть одну белую морду на улице увижу, пристрелю собственноручно!».

– Да, белой мордой меня еще никто не называл, – вздохнул «звукач». – Угомонились бы.

– Это из-за обрезания, – с видом знатока произнес фотограф.

– Глупости, – тоже с видом знатока отвечал ему «звукач», – все дело в конституции.

– Это у президента все дело в конституции, а евреи и арабы – они хитрые.

– Ну и что? Хитрые – еще не значит, сильные в смысле потенции.

– Они что-нибудь себе во вред делают, как ты думаешь?

«Звукач» почесал затылок, затем пожал плечами:

– Не припомню такого случая.

– Сами-то они слабаки, но специально обрезаются, чтобы кожа на члене погрубее стала, чувствительность падает, вот и трахаются дольше, чем мы.

– Не может быть!

– Ты в динамике подтверждение моим словам слышишь?

– Нет, – тут же воскликнул «звукач», – даже ради такого удовольствия обрезаться бы не стал.

– Тебе никто и не предлагает.

Пиво в банке кончилось, и фотограф легко смял ее одной рукой, затем потянулся и прилег на ковер. Принялся отжиматься.

«Звукач» с недовольной гримасой надел на голову наушники и переключил звук на них. Но даже он, привыкший слушать всякие звуки, не рассчитанные на посторонние уши, не мог сохранить каменное выражение лица. Его губы то расплывались в улыбке, то зло поджимались.

– Эй, – крикнул он фотографу.

– Чего тебе? Если по делу, то отвечу, а если просто поболтать, то иди ты к черту!

– Наконец-то кончили, угомонились.

– Тебе-то от этого какая радость?

– Можно дальше не слушать, скоро заснут. Он снова переключил звук на динамик, откуда слышалось ровное дыхание, женское и мужское. Регулятор громкости он отодвинул до минимума и теперь, только напрягшись, можно было догадаться, что динамик обтекаемых форм жив.