Ордер на возмездие
Шрифт:
– Отменное, – покачал головой доктор, – восемьдесят на сто двадцать. Вы что, вчера не пили, полковник?
– Я этим делом не злоупотребляю, – с гордостью ответил Мешков.
– А зря, – абсолютно спокойно сообщил доктор. – Водочка, она, знаете ли, бациллы убивает. С вашим давлением себе можно позволить двести граммов перед обедом.
Врач оттянул веко правого глаза полковника Мешкова, посветил туда фонариком и тихо ойкнул.
– Что такое? – спросил Мешков.
– Лажа, – грубовато бросил врач и поправил очки-велосипед.
– Что
– А то и значит. Сейчас быстренько сделаем экспресс-анализ.
Результат экспресс-анализа оказался для Мешкова неутешительным.
– Да у вас, батенька, – стараясь не прикасаться к командиру части, полковнику Мешкову, произнес врач, – дело дрянь. Я думаю, гепатит.
И через час полковник Мешков уже был в инфекционном отделении госпиталя, находился в отдельной палате за стеклянной стеной. Он не мог по собственному желанию покинуть палату, к нему никто не мог прийти, он был изолирован на все сто. Даже записку никто бы от него не принял.
Полковник чертыхался, матерился, но ничего поделать не мог. Вирусный гепатит, или в простонародье «желтуха», – дело серьезное. Полковник подходил раз двадцать к зеркалу, оттягивал веки и пытался увидеть желтуху. И ему показалось наконец, что и на самом деле белки глаз пожелтели.
"Черт бы их всех подрал! Где же я ее зацепил? Наверное, в ресторане.
Вот, незадача… А может, от бабы?" – и тут полковнику стало не по себе.
Он зашел в туалет, принялся оглядывать свой член. И здесь его ждало неприятное открытие; при мочеиспускании появилась резь в канале.
«Неужели кроме „желтухи“ еще и гонорея? – о сифилисе и СПИДе думать вообще не хотелось. – Ну, Толстошеев, ну, скотина! Это он желтушную бабу подсунул. Хотя нет, не он, это долбанный метрдотель. Все равно, метрдотель его приятель. Уж я его взгрею!»
Повторный анализ подтвердил вирусный гепатит в скрытой форме.
– Сколько мне здесь торчать? – задавал врачам один и тот же вопрос полковник Мешков.
– Сколько положено, столько и будете. В худшем случае – сорок дней, а в лучшем – двадцать пять.
«Три недели, мать их…?! А в худшем и полтора месяца?! Да что бы все подохли, чтоб вы сами заразились, костоломы долбаные! А потом еще год ни водки, ни острого!»
Мешкову и в голову не могло прийти, что другой полковник в это время радостно потирает руки, а диагноз «вирусный гепатит» придуман в одном из кабинетов ГРУ, на двери которого нет даже номера, потому как всем известно, что этот кабинет занимает полковник Бахрушин.
Племянник Семена Ивановича Кихелевича оказался совсем не таким с виду, как представлял себе Бахрушин. Это был настоящий рэпер в полном прикиде, хотя Кихелевичу-младшему было уже за двадцать. Он ходил в широченных штанах, в башмаках на гигантской платформе, в майке, куртке. Все одежки торчали одна из-под другой, как листья на растрепанном кочане капусты. Волосы были
– Черт-те что, –. пробурчал Бахрушин, как только Кихелевич-младший переступил порог его кабинета.
– Здорово, мужики1 Привет, дядя! Ты еще коптишь небо?
– Копчу, племянничек, – ответил Семен Иванович. – А ты, Леша, гляжу, полностью отвязался?
– Ты что, я человек приличный, сейчас все так ходят. Оденься я, как вы, меня и на порог не пустят в солидную компанию.
«Ты бы еще на доске в кабинет въехал!» – недовольно подумал Бахрушин, подозревая, что все его старания пошли прахом.
– Садись, Лешка, – строго, по-отечески произнес Семен Иванович.
Лешка сел за стол Бахрушина. Куда именно и зачем его доставила черная «волга», он не знал, полагая, что сейчас все и выяснит.
– Кабинет у вас казенный, да и учреждение ваше мне не нравится.
– Не рассуждай, – цыкнул на племянника Семен Иванович. Тот замолк.
– Мне вот твой дядя говорил, – произнес Бахрушин, – будто ты разными голосами умеешь разговаривать.
– Что значит, «будто»? – голосом Бахрушина переспросил Кихелевич-младший. – Я и дядю могу передразнить, – произнес Кихелевич Алексей голосом Семена Ивановича.
Бахрушин даже вздрогнул. Ему казалось, что парень лишь открывает рот, а говорит кто-то другой.
– Ну-ка, ну-ка, повтори.
– Ну-ка, ну-ка, повтори, – голосом Бахрушина произнес Кихелевич и закинул ноги на стол.
– Э, парень, ты это брось, не в кафе. Я полковник Бахрушин, между прочим.
– Парень, ты это брось, я полковник Бахрушин, – эхом прозвучало в кабинете.
– А что-нибудь другое моим же голосом сказать сможешь?
– А что бы вам хотелось? Могу Пушкина прочитать, могу песню спеть вашим голосом.
– Хорошо.
Бахрушин понял: это тот человек, который ему требуется. С благодарностью взглянул на Кихелевича-старшего. Тот сидел и улыбался.
– Я тебя, Леша, предупредить должен, дело секретное, никому о нем ты слова.
– Ясное дело.
– Послушай-ка вот это.
Предварительно в кабинет Бахрушина была поставлена аппаратура, на бобине которой был записан разговор полковника Мешкова и Матвея Толстошеева.
Леша прослушал, затем закурил, ни у кого не спросив разрешения. Затем попросил воды, не холодной, а теплой.
– Этот разговор надо будет продолжить часика в два ночи.
– Я занят в два часа ночи, – как будто между прочим, произнес рэпер. – У меня дела, меня девушка ждет, у нее кончились критические дни и терять возможность я не собираюсь.
– Может, ты перенесешь это дело на завтра?
– Если вы меня к ней завезете после двух, то, пожалуй, я вам помогу.
В два часа ночи все действующие лица собрались в кабинете Бахрушина. За столом полковника, в кресле, закинув ноги на стол, устроился рэпер Леша.