Орел и полумесяц
Шрифт:
Когда Наджара очнулась от этого кошмара, она увидела перед собой лицо человека, чью смерть так отчетливо увидела в нем. На лице этом сейчас была видна искренняя тревога за нее, с примесью удивления и испуга.
— Что случилось?! Что с тобой?! — вопрошал он ее. — Почему ты кричала?
— Я просто очень испугалась… — пролепетала она.
— Испугалась? Чего? Тебе здесь нечего бояться, ты под защитой этих стен… и моей.
Обычно ироничный Юлий старался говорить с ней ласково и доброжелательно. Ему нужно было завоевать доверие этой женщины-воина, а еще… ее сердце. Это было нужно ему и Риму, и Рим был он сам.
—
Молния вспыхнула во взгляде римлянина, но тут же погасла. Он понял, что первый шаг уже сделан, коль противница Зены боится за него. Однако, что именно хотела она сказать?
— О чем ты говоришь? — спросил Юлий.
Наджара протянула ему свою хрупкую, дрожащую ручку, глядя на которую сложно было поверить в то, что когда-то она держала меч, и римлянин взял ее в свою.
— Остерегайся мартовских ид, — тихо, почти шепотом сказала воин Света. — И не верь тому, кто рядом с тобой.
— Кто же рядом со мной? — голос Гая Юлия чуть дрогнул.
— Смерть, — одними губами ответила она.
Какое-то время оба молчали, каждый находясь под властью своих мыслей и чувств.
Затем Наджара снова подняла на него глаза и проговорила:
— Мне было знамение в видении.
— Значит, ты можешь предвидеть будущее? — оживился Юлий, сразу же подумавший о том, какую выгоду можно было бы из этого извлечь. — Это настоящий дар богов.
— Скорее, это мое проклятье, — покачала головой Наджара. — Знать, что будет с другим человеком, в особенности с тем, кто тебе дорог, и не иметь возможности предотвратить это… Что может быть страшнее?
— Может, ты и права, — согласился римлянин. — А у меня свое проклятье — падучая, и проклят я ею с детства. А люди точно также говорят, что это «божий дар».
— Когда у тебя это началось? — не смотря на собственное положение, Наджара не могла не пожалеть другого страдающего человека.
— Давно, — со вздохом промолвил он. — Когда мне было шесть лет, варвары жестоко убили моего отца прямо у меня на глазах. Тогда-то со мной и приключился первый припадок. Это и остановило их, уже собиравшихся убить и меня, ибо тупые варвары решили, что я либо одержим злым духом, либо сам являюсь богом. И надо сказать, не зря. Когда они уже собирались бежать, мой припадок начал заканчиваться, но вместо этого, я почувствовал, будто в меня что-то вселилось. Мало того! Я стал сильнее и ловчее взрослого воина. Я накинулся на них, и они даже не смогли дать мне отпор, должно быть, из-за растерянности или страха перед потусторонними силами. По сей день не знаю, что это было…
Наджара содрогнулась, но не от пугающих подробностей, а от щемящей жалости к ребенку, чья душа была изранена.
— Тебя спасли джинны, — проговорила воин Света. — Это они наделили тебя силой, чтобы ты смог защититься и покарать убийц отца. Я думаю, что они избрали тебя также, как избрали меня.
И она рассказала ему о джиннах и о том, как узнала от них о своем призвании. Странно, одно присутствие этого человека делало Наджару сильнее, словно его энергетика помогала ей бороться с ее немощью. Цезаря же, несмотря на то, что он был скорее прагматиком, чем идеалистом, поразили слова пророчицы, ведь ему, с детства уверовавшему в собственную высокую миссию, иногда приходило на ум нечто подобное. Кроме того, он увидел рычаг воздействия на эту женщину с возвышенной душой.
— А ведь ты права… — задумчиво произнес Юлий. — Рим несёт закон, порядок, цивилизацию и процветание народам… и Рим есть я. В этом состоит моя миссия… и твоя тоже.
Она слегка недоверчиво посмотрела на него:
— То есть?
— Мы должны вместе нести Добро и Свет другим народам, — проникновенным голосом промолвил Цезарь. — Это наша Судьба. Но есть та, кто мешает нашей Судьбе свершиться… и это Зена!
— Зена… — повторила это роковое имя Наджара, подивившись тому, что, когда слышит его, в душе ее поднимается несвойственное ей чувство — ненависть.
— Да, мы должны остановить ее, иначе она убьет нас. Но меня пугает вовсе не физическая смерть, а то, что тогда я не смогу исполнить волю Судьбы… — Юлий помолчал. — Я хотел сказать: МЫ не сможем.
— Это правда, — согласилась Наджара. Ее прекрасное лицо было бледно, а в глазах был какой-то болезненный блеск. — Я все вспомнила. Я ведь очутилась здесь из-за нее и долго была при смерти, но джинны привели тебя сюда, ко мне, и ты вернул меня к жизни. Должно быть, они тогда говорили мне именно о тебе! Но… как же тогда Габриэль?
Юлий подавил улыбку удовлетворения. Фанатиками так легко управлять, и внушить им можно что угодно… однако, он стал ловить себя на том, что в этой фанатичной проповеднице ему видится нечто такое, чего он не замечал ни в одной женщине.
«Уж не влюбляюсь ли я и в самом деле?» — с легким испугом, но в то же время с какой-то радостью подумал он.
— Да, это истинно так, — сказал он ей вслух. — Мне никогда раньше не доводилось бывать в этих местах, и я очутился здесь совершенно случайно. Путь мой лежал в Египет, куда, как я слышал, бежал мой бывший союзник, а ныне предатель и враг — Помпей. Преследуя его, я остановился здесь, и в монастыре обнаружил тебя, похожую на спящую царевну из сказки. Мне сказали, что после боя с Зеной и твоей попытки самоубийства тебя доставили сюда, и ты все это время была в коме. Я узнал и о том, как Зена и ее подружка подло обманули тебя. Это заставило меня проникнуться твоей историей. Я поставил себе цель — поднять тебя на ноги и для этого окружил тебя лучшими медиками. Я сам находился при тебе почти безотлучно, насколько мог. Помпей, все равно, мне больше не соперник, да и далеко он не сбежит. Что-то мне подсказывает, что в Египте я как раз буду избавлен от него… чужими руками.
Юлий нежно пожал ее тонкие пальцы, а потом неожиданно поднес их к губам.
— Забудь об этой Габриэль, — ласково проговорил он. — Она недостойна твоей любви. Это было искушение, посланное тебе, чтобы заставить тебя свернуть с пути воина Света. — Заметив, что Наджара хочет что-то возразить на это, Гай Юлий сразу же пресек ее попытку: — Не спорь со мной и не защищай ее! Ты только подумай: она разрушила твою жизнь, разбив тебе сердце. Она просто воспользовалась твоими чувствами, умело играла ими, но сама не ответила взаимностью. Она помешала тебе убить Зену после честного поединка, и в результате ты, преданная ею, оказалась на краю гибели и столько времени лежала здесь, как в могиле. Для чего все это было сделано, как не для того, чтобы помешать тебе исполнить предначертанное Судьбой?