Орёлъ i соколъ
Шрифт:
А у тебя ни образования, ни профессии. Олька тебе не жена – попомни мои слова. Я о твоем будущем думаю.
– Мам, все будет нормально, меня теперь, как героя, в любой институт без экзаменов примут.
– А жить на что будешь? На пенсию военную? Это ж по нашим московским меркам – крохи! На такие деньги Ольку свою не прокормишь.
– Да что ты все Олькой меня попрекаешь?
– А потому что болит сердце у меня, как ты жить будешь? Ты же сын мой единственный. А я не вечно с тобой рядом буду, да и потом – что я тебе могу дать, кроме ухода? Тебе надо крепким тылом обзаводиться, сынок. Такой женой, чтобы и работа у нее была, а главное, чтобы любила тебя и не бросила бы ни в болезни, ни в какой другой передряге.
– Ну…
– А вот женись на этой сестричке, она вон какая заботливая. Я ею давно любуюсь.
Мне б такую невестку.
– А Олька?
– Вот попомни мои слова, не приедет она сюда…
– Ну-ну.
– А вот и ну-ну. А Катюшенька наверняка бы за тобой в Москву-то поехала бы – только позови!
– Ладно, мама, нормально все будет…
И мать с сыном надолго замолчали. Мельников задремал, а Вера Вадимовна сидела подле госпитальной койки и глядела в окно.
А Мельникову приснился сон.
Приснилось ему, будто он дома – в Москве, в своей комнате, в коммуналке на Аэропорту. И что сидит он на диване и слушает музыку. А поют… Иконы…
Старинные, в серебряных ризах, как те, что когда-то у бабушки Клавы висели в углу. Спаситель, Матерь Божия, Никола Угодник. И вот кажется ему, будто лики на иконах – живые, и что они не то чтобы сами поют песню про то, как хочется спать, но подпевают… И верно подпевают:
When I wake up early in the morning
Lift my head – I'm still yawning
When I'm in the middle of the dream
Stay in bed – float on stream Please don't wake me, please don't shake me Leave me where I am I'm only sleeping…
И Мельников ничуть не удивился такому обстоятельству, но совсем наоборот, даже обрадовался, и смотрел на иконы с не меньшим обожанием, как если бы это были артисты с Эм-Ти-Ви… И в том, что они пели любимую песню, ему показался добрый знак. Знак чего – он еще не знал. Но когда проснулся и увидел подле себя мать и Катюшу Шилову, пристраивающуюся с капельницей к его и так уже колотой-переколотой руке, улыбнулся им обеим и сказал нараспев:
– Please don't wake me, please don' t shake me, leave me where I am, I'm only sleeping…
– Другие ребята кричат во сне, а ты поешь… Да еще и по-английски, – с самой милой детской улыбкой своей сказала Катюша, ловко протирая сгиб его руки ваткой со спиртом.
– В другое бы время меня как шпиона за это арестовали, – пошутил Мельников.
– Видно, на поправку идешь, скоро к себе в Москву поедешь, – сказала Катюша и снова улыбнулась ласково и по-детски, как наверное, улыбалась бы ему младшая сестра, кабы ее Бог дал.
Но не было у Мельникова младшей сестры.
Один раз Мельников спал… Катюша поставила ему капельницу, потом сделала укол, и он спал… И Катюша, уже сменившись с суточного дежурства, не ушла домой, а сидела подле него, и пока он спал, она читала ему сказку.
– Маленького дельфиненка звали Фи. Он был совсем маленьким, но при этом очень веселым и резвым. Ни одной секунды Фи не находился в покое – он все время то обгонял маму справа, то слева, то заныривал в глубину, то выскакивал из воды в воздух и, пролетев несколько метров над волнами, снова падал в родную стихию. "Такой непоседа!" – жаловалась на него мама своим подружкам – дельфинихам. "Только никогда не уплывай от меня далеко! – говорила она дельфиненку. – В море так много опасностей, а ты еще совсем маленький".
"Нет, я большой!" – обижался Фи и выскочив из воды, пулей летел в небо, мгновение висел в воздухе и снова плюхался в морскую пену.
Но однажды на море был легкий шторм, и дельфины, сбившись в стаю, отплыли подальше от берега, потому что в шторм они боятся быть выброшенными волной на камни и разбиться. Все дельфины – большие и маленькие, и даже крохотуля Ди-Ди, которой только исполнилось два месяца, отплыли на глубину и там пережидали плохую погоду. Только Фи, когда старый и мудрый дельфин Бу-Бу велел всем отплывать от берега, не послушался и, отстав от мамы, нырнул в сторону и затерялся в зарослях морских водорослей. Фи хотелось показать маме, что он вполне самостоятельный, и что он, если ему захочется, может и сам решить – что надо делать, а что нет. Он нырнул к самому дну и принялся там гоняться за маленькими золотыми рыбками. А дельфины тем временем отплыли далеко в море. Мама плыла вместе со всеми, уверенная, что ее маленький Фи держится следом, но, обернувшись вдруг, никого позади себя не увидела.
"Фи! Фи! Где ты?" – стала в ужасе кричать мама. Другие дельфины тоже стали звать малыша, но старый Бу-Бу велел всем плыть дальше, потому что во время шторма дельфинам находиться возле берега – опасно.
Но мама бросилась назад – искать своего непослушного Фи. Она снова доплыла до зарослей водорослей, где последний раз видела своего сыночка, но волны уже стали такими сильными, что подняли со дна ил и в мутной воде стало плохо видать.
"Фи! Фи! Отзовись!" – кричала мама, в панике мечась от берега к зарослям водорослей и обратно.
А плавать у берега уже стало опасно даже для взрослого дельфина, не то что для маленького. Волны стали очень высокими, доставая почти до самого дна, и они со страшной силой старались выкинуть все, что плавает в воде на берег, при этом они так бились о прибрежные камни, что грозили разбить о них все, что по неосторожности им попадется, даже стальной корабль, не то что нежное дельфинье тельце.
Мама совсем перестала что-либо видеть от поднявшейся со дна мути, и волны уже два раза чуть не ударили ее о камни, но она не уплывала, а продолжала звать своего Фи.
А Фи тем временем плыл на встречу со стаей. Он еще полчаса назад, поиграв с рыбками, отправился на глубину и разминулся с мамой буквально в десяти шагах. Не заметив друг друга, они проплыли в противоположных направлениях. Вскоре Фи нашел дельфинью стаю, и старый Бу-Бу принялся его ругать:
"Где ты пропадал? Ты знаешь, что твоя мама тебя поплыла искать? А там уже такие страшные волны, что дельфин, даже очень сильный, – может и не выплыть!" Фи заплакал. Он испугался за маму. И ему стало стыдно за свое непослушание.