Орёлъ i соколъ
Шрифт:
Зэк глупо улыбался, протаскивая веревочку взад-вперед…
Саша тоже с улыбкой на лице вопросительно глядел на арабов, – что? Не хотите купить? А у меня еще рабы есть, они тоже фокусы умеют…
– Ты издеваешься? – спросил тот, что с бородкой, – ты писал, что твои рабы умеют взглядом стакан с водой передвигать.
– Умеют, – кивнул Саша и тут же крикнул пьяному сторожу-татарину, – эй, веди сюда этого, который Коля из Екатеринбурга…
Коля умел показывать фокус с пальцем.
Хоп – ухватил пятернёй оттопыренный
Хоп – и как бы оторвал его – нету его – гладкое место!
А потом – хоп – и приставил его обратно на место…
– Ну как? – спросил Саша с искательной улыбочкой на лице, – не желаете ли купить?
– Остальные у тебя тоже вроде этих? – спросил араб.
– А что? – переспросил Саша, – эти разве нехороши?
Араб махнул своим нукерам и они молча направились к машине.
– Что? Не будете покупать? – крикнул он в спину удаляющимся эмиссарам Ходжахмета.
Те не удостоив Сашу ответом, сели в джип и собирались было уже уезжать, как вдруг выяснилось, что сделать это не так то просто.
Машина не желала заводиться.
Шофер-египтянин насиловал стартер, окончательно сажая аккумулятор.
Стартер тоненько пищал своими бендиксами, мотор фыркал с потугами, но не заводился.
Две попытки. Три попытки. Четыре, пять, восемь…
– Что? Ай-не заводится? – сочувственно поинтересовался подошедший к машине Саша, – а часы-то у вас ходят? – еще спросил он, через опущенное стекло обращаясь к тому, что с бородкой, – часы то идут? Который теперь час?
Араб машинально поглядел на свой золотой "роллекс"…
Он все сразу понял…
– Так ты и есть тот экстрасенс, который продается? – воскликнул он, – этот роллекс никогда не останавливался, а теперь вот встал.
– Хочешь, запущу! – сказал Саша.
– Запусти, – сказал араб.
– И машина сейчас тоже заведется, – сказал Саша.
– Ты с нами теперь поедешь, – сказал араб и кивнул своим нукерам.
3.
Катюша лежала на кушеточке подле бассейна.
В шелковых шарвалях, в мягкой замшевой безрукавочке.
Лежала и кушала рахат-лукум.
Лида с дочкой сидели рядышком и тоже лакомились щербетом, попивая крепкий пахучий кофеёк.
Катюше крепкий кофе был не показан – она теперь кормила.
– Ну что Ходжахмет? – спросила Лида.
– А что Ходжахмет? – переспросила Катюша, отщипывая крохотный кусочек сахаристо-мягкой сладости.
– Сашеньку он видел?
– Ах, Сашеньку, – сладко потянувшись, и как бы нехотя, отвечала Катюша, – он Сашеньку объявил своим сыном и велел его теперь называть не Сашенькой, а Сеидом.
– И что теперь будет? – спросила Лида, отщипывая от богатой грозди самую крупную виноградину.
– Он меня женой своей назвал, а Сашеньку-Сеида сыном своим велел записать, главным наследником.
– И что теперь? – спросила Лида, отправляя в рот очередную виноградинку.
– А теперь я не знаю что, – ответила Катюша, – могу я быть женой другого при живом муже?
– А может, он у тебя и не живой уже, – предположила Лида, – моего то вот ведь убили, когда все это началось, может и твоего там на Москве тоже…
– Нет, мой Саша жив, – твердо сказала Катюша. – моего так просто не убьешь, он и Чечню всю прошел, и первую войну и вторую, а потом и Дагестан, и Осетию…
– Дура ты, Катька, – сказала Лида. – тебе самый главный шах всех нынешних королей и шейхов востока предложение делает, а ты в сомнениях.
– Почему же это я дура? – пожала плечиками Катюша. – а может это не дуростью, а каким то другим словом называется?
– Нет, именно дуростью, – кивнула Лида, лакомясь щербетом и запивая его кофейком, – да другая бы на твоем месте распухла бы от счастья.
– А я вот не хочу такого счастья, – тихо сказала Катюша, – мне надо счастья только с Сашей, с Мельниковым моим.
– А если его все-же уже нет в живых? Что? Так и будешь ждать? Да откуда он здесь возьмется то, Саша твой? – скептически хмыкнула Лида.
– Ты его не знаешь, – с улыбкой ответила Катя, – он меня на краю света по внутреннему компасу найдет.
– Ну-ну, поглядим-посмотрим, подруга, – сказала Лида, – а не найдет, так и лучше будет, мне так кА-а-а-этся…
И подруги принялись молча глядеть на воду бассейна.
И каждая стала думать о своем.
Катя стала думать о Саше Мельникове.
А Лида – а Лида стала думать о том, что неплохо было бы решить здесь свою судьбу, выйти бы замуж за какого-нибудь богатого шейха. Пусть даже и не первой его женой, а второй или даже третьей. ….
Опыты с пророками забуксовали на месте.
После того, как он убил Пакистанца, новых больших успехов в освоении Божьей Библиотеки Знаний у Ходжахмета не было.
У Пакистанца это все как-то ловчее получалось, без навигатора ползать по космической сети и за день-два вылавливать оттуда откровения в объемах всей жизни Леонардо да-Винчи. Да уж что там Леонардо? В объемах откровений, данных Моисею на Синайской горе!
Пакистанец объяснял Ходжахмету, что главная их беда была в том, что во-первых, кодами и паролями к определенным знаниям ТАМ НАВЕРХУ были КОДЫ своего рода морально-этического свойства. Пакистанец говорил, что экстрасенсы, подключающиеся в сеть должны были быть непременно чистыми, иначе, в лучшем случае они получали бы доступ только к общедоступным страницам с общими декларациями, вроде кодекса морали – НЕ УБИЙ, НЕ УКРАДИ…
– А как же немцы в Вевельсбурге? – спрашивал Ходжахмет, – почему им был дан доступ к секретам ракетной техники, и даже дальше? Они что? Были чистыми?