Орел легиона
Шрифт:
— И никогда им не был! — сурово проговорил вождь. — Сюда, в Долину туманов, добралось меньше двухсот римлян. Но они пришли со своим орлом, пришли боевым строем, не страшась того, что моих воинов было много больше. Я приказал их не трогать, и именно они рассказали мне о происках жрецов, желающих вовлечь мои племена в войну с Римом, о подземном ходе, прорытом под Римской стеной. Я сказал, что не хочу воевать, и предложил Красным гребням своё гостеприимство при условии, что они вскоре уйдут за свою Стену и не станут к нам больше вторгаться. Они согласились и стали лагерем рядом с городом. Внутри города им всё же казалось небезопасно.
— А небезопасно было как раз за его пределами! — с горечью воскликнула Норна. — Если
— Ночью на стан римлян напали воины друидов, — сказал Паандрикор. — И римляне наверняка подумали, что это я приказал. Приняли бой, но силы были неравны: Совет призвал на помощь своему отряду отряды из тех племён, что на стороне друидов. Защищаясь, римляне отступили, а потом пропали!
Юный Атагдиан, закончив бинтовать отцовскую ногу, сел прямо на каменные ступени и, с интересом рассматривая кованые ножны на бедре Дитриха, проговорил:
— Друиды потом говорили, будто Красные гребни ушли прямо в западное болото. В самую непролазную топь! Если это так, то никого из них нет в живых. Прошло больше двух месяцев, а о них ни слуху ни духу.
— Возможно, слух как раз вскоре будет! — почти себе под нос бросил Дитрих. — О, а вот и наш друг пожаловал. Быстро, однако.
Сенари возник на этот раз на нижних ступенях лестницы, прямо из толпы, которая, по-прежнему испытывая перед ним страх, поспешно расступалась, пропуская старого жреца.
Покуда вождь клана горностаев вёл беседу со своими гостями, на площади вовсю продолжался праздник. После главного состязания — гонки колесниц — воины соревновались в метании копий и дротиков, затем наступила очередь кулачных бойцов, потом юноши померились силами в прыжках и беге, а после опять забили барабаны, и все, кто хотел, припустились танцевать. Танцы сменились играми, которые затевала молодёжь, между тем как старшие подкреплялись взятой с собой провизией и обсуждали состязания.
Все понимали, что никакого человеческого жертвоприношения не будет, и нисколько по этому поводу не огорчались. Некоторые старики, правда, вздыхали: «А вот в былые времена выпустить кишки пленному врагу зазорным не считалось!»
Появление Сенари не то чтобы напугало, но насторожило празднующих, и они попятились от лестницы, освобождая вокруг неё свободное пространство.
Вождь собирался грозно спросить друида, что означает происшествие с его конями, однако, взглянув на жреца, изумлённо поднял брови:
— А это ещё что такое? Ты что, вместо громов на мою голову вызвал ливень на свою, старый разбойник?
Действительно, белые одеяния Сенари, его седая шевелюра — всё было мокрым насквозь.
Услыхав вопрос вождя, старик весь подобрался, точно собирался кинуться на Паандрикора, но понял, что это будет не страшно, а, скорее, смешно.
— Ты думаешь, что уже победил нас, вождь?! — визгливый голос старика сорвался на хрип. — Нет, это ещё не твоя победа. Твоим людям удалось проникнуть в нашу цитадель и освободить предназначенных на священное заклание пленников, и этим ты обрушил гнев духов на свою голову и на головы всех людей твоего клана. А теперь вы ещё и лишили нас нашей крепости! За это ты будешь проклят, проклят, слышишь, Паандрикор?!!
— Стой, стой! — Вождь и сам удивился, насколько быстро потерял всякий страх перед прежде грозным Сенари (или мокрый он был уж слишком не страшный?). — Погоди бушевать. Пленников, увы, освободили не мои люди. И уж точно не мои люди сделали что-то там с вашей крепостью. Я был бы рад её разрушить, но до сих пор не мог и подумать об этом. Что произошло?
В ответ полился такой поток проклятий, что люди на площади поспешили убраться ещё дальше от крыльца, а воины вождя взялись за оружие, испытывая невольный трепет: ну, а вдруг старик призовёт сюда своих злобных духов?
Вместо Сенари ответил Крайк, причём было видно, как ему приятно всё это говорить:
— А ты думал, старый
Сенари посмотрел на бритта яростным взглядом, но за этим взглядом ничего не последовало — друид молчал.
— Неужто это действительно было так просто? — воскликнул потрясённый Паандрикор. — Ведь многие видели плотину на реке, понимали, что ров вокруг крепости друидов наполнился с её помощью. Но никому не пришло и в голову...
— Потому что среди вас нет настоящих строителей! — засмеялся Зеленоглазый. — Вот жили бы в союзе с Римом, они бы у вас были. Но, может, вам действительно и так хорошо? А кстати, Сенари, могу я задать тебе вопрос? Всего один?
Старик перевёл взгляд своих чёрных колючих глаз на Дитриха, и вдруг не только в его глазах, но и во всём облике просквозила такая безумная ненависть, что даже бесстрашному тевтону стало не по себе.
— Спрашивай! — Жрец смотрел, не отрываясь, но Дитрих не отводил глаз. Он даже подумал, что завораживающий взгляд Рионы в первую их встречу казался опаснее.
— Скажи, прошу тебя: отчего вы затеяли всё это? То есть я понимаю, чем вы это объясняете бриттам, но на самом-то деле всё это не так! Когда началось римское завоевание Британии, сопротивление тоже было, однако оно исходило куда больше от вождей, от воинов, но не от друидов. Друиды порой даже сами призывали римлян на помощь, если кто-то из клановых вождей не хотел им повиноваться. То есть вы хитро использовали римское завоевание, а боролись с ним лишь тогда, когда это бывало нужно, чтобы завоевать ещё большее почтение среди племён. Так было в Галлии и здесь. И вдруг, где-то в последние лет сто, друиды будто озверели. Сперва то восстание, после которого пришлось истребить немало жрецов и разрушить немало святилищ. Потом долгие годы вы подсылали своих людей во все племена по ту и по эту сторону Вала. И везде лилась кровь. И наконец то, что вы пытались устроить с помощью прорытого под Валом тоннеля. Ведь и принести римлян в жертву вы решили ради того, чтобы об этом узнали за Валом и римляне пришли сюда мстить. Так? Почему именно в последние десятилетия вы начали такую откровенную войну?
Сенари шагнул к тевтону, продолжая жечь его своими маленькими глазками, и вдруг оскалил остатки кривых жёлтых зубов в злобной улыбке.
— Неужто не догадываешься? А ведь я знаю, ты-то как раз из тех, кто и виноват во всём этом!
— Ради Бога, в чём?!
— Вот! — Сенари так и зашипел, корчась от ярости. — Ты сказал не «во имя богов», а «ради Бога»! В ваш проклятый Рим идёт новая вера! Скоро она придёт. Может, через сотню лет, а может, скорее... Те, кого сейчас преследуют, станут править Римом. И ваш распятый Бог изгонит всех богов и будет один почитаем и возносим. А нам надо не допустить этого!