Орел
Шрифт:
Ольгерд после поражения под Оршей оказался далеко не самым лучшим кандидатом, отягощенным войной с Тевтонским орденом – торговым партнером Новгорода. Кто еще? Да собственно все – кроме Дмитрия больше никого и не оставалось. Сложность заключалась в том, что Император Российской Империи уже давно вел с Новгородом переговоры о вступление на престол. Но его методично «прокатывали», всячески затягивая переговоры. Они не хотели до войны Дмитрия с коалицией принимать решение, хотя он сам предупреждал – «завтра будет дороже, чем вчера». Кроме того, сложности добавляло и участие Новгорода в попытке захвата Москвы в 1371 году, в то время, когда легион сражался с
Собрание новгородских олигархов, сразу как узнало о мирном исходе «стояния под Львовом», незамедлительно приняли решения – идти и договариваться. Любой ценой. Потому что не требовалось большого ума, чтобы понять - они следующие в этом «собирании земель».
– Пришли, значит, - произнес Дмитрий, окинув взглядом делегацию новгородских бояр. Те были пасмурны лицом и старательно опускали глаза. – Ну, давайте вас послушаем. Что скажите, господа разбойнички?
– Да какие же мы разбойники?!
– Чей же тогда отряд отвернул от ворот московских, только лишь из-за того, что заметил засаду? Не отрицайте! Все знаю! Злодеи-разбойники! У-у-у! – Потряс Дмитрий кулаком наиграно. – Надеюсь, вы понимаете, что здесь и сейчас решается судьба не столько Новгорода, сколько ваших родов?
– Понимаем, государь, - хором ответили бояре. Им, как и большинству бояр, было до малины благополучие своей державы, лишь бы им было хорошо. А тут такой толстый намек, заигравший самыми яркими красками в свете того, как Дима поступил со многими строптивыми. Крови он не боялся и с «врагами державы», как он их называл, не нянчился.
– Будете торговаться или сразу к делу приступим?
– К делу, Государь, к делу.
– Хорошо. Вы хотите предложить мне занять княжеский престол Новгорода. Так?
– Истинно так.
– Не хочу.
– Но почему? – Удивились они.
– Зачем он мне? Новгород – это же клубок змей, гадюшник. Торговать – торгую. Но власть над вами брать не хочу. По-моему вы жить не захотите, а по-вашему я не согласен. С вами никаких дел серьезных вести нет никакой возможности. Шлея под хвост попала, и вас понесло. Бунты да прочие беззакония в крови у вашего брата.
– Неужто нам к Ольгерду идти?
– Вот-вот, - фыркнул Дмитрий. – Вы отлично знаете, что Ольгерд не согласится, но все равно пытаетесь шантажировать.
– Так что же нам делать?
– Я мог бы согласиться на престол князя Новгорода. Но, - поднял палец вверх, - при одном условии. Мы заключим договор, в котором пропишем очень суровые взыскания на случай невыполнения тех или иных пунктов. Я должен иметь гарантии, без которых – ни о чем даже и речи идти не может. Согласны ли вы на договор о наследном правлении?
– Да, - незамедлительно кивнули все бояре, слегка ободрившись. Их совершенно не смутило слово «наследное», потому как все равно достойных альтернатив среди православных не было, не брать же в расчет тех, кто даже собственную дружину содержать не может. Разве что Ольгерд, если вновь православие примет. Но
На том и порешили, а через неделю подписали договор - большой и весьма солидный – целых пять сотен пунктов. Он регулировал практически все основные сферы взаимодействия между двумя державами, вступающими в личную унию. Например, устранял пограничный кордон и таможенные сборы с товаров, идущих из Новгородской Республики в Россию и обратно. А также устанавливался правила наследования. Самым же ценным и важным, можно даже сказать, ключевым фактором этого договора стал раздел, посвященный санкциями за невыполнение тех или иных обязательств, с обоих сторон, разумеется. Хотя республика в этом деле очень сильно проигрывала, ибо договор шел в разрез с их вековыми обычаями и традициями.
Но бояре не роптали, рассчитывая в будущем облегчить свое бремя. Сейчас же, заключая договор, они избегали сурового карательного похода, который грозил вообще лишить их всего нажитого непомерным трудом. Ну и жизни заодно. О судьбе Рязани они были наслышаны – ни один из противников Дмитрия ту «славную» бойню, начатую с подачи Анны, не пережил.
Дмитрий же получал в результате заключения этого договора объединение почти всех земель Руси под своей рукой. Где-то посредством утверждения Имперских законов, а где-то и через личную унию с ограниченной властью. Огромные просторы от Новгорода до Киева вновь становили де-факто одной державой. Впервые со времен Ярослава Мудрого, дети которого начали дробление земель в усобице.
Впереди Дмитрия ждало много работы и тяжелая политическая борьба с соседями и олигархическим нутром Новгорода – крайне нестабильным и плохо управляемым. И ему можно было только посочувствовать... или его врагам.
Не лишним будет и упомянуть, что далеко не все родственники-Рюриковичи дожили до столь славных дней. Большинство из-них пало разнообразной смертью. Кто-то уехал в вынужденную эмиграцию, спасаясь от смертельно опасного властителя Москвы. Но кое-кто и пережил эту тяжелую и напряженную борьбу, сознательно уступив «пальму первенства» своему родичу. Этих Дмитрий пригрел и обласкал, и даже включил в «большую сотню наследников» - публичный порядок престолонаследия, утвержденный во избежание путаницы и смуты. Всегда было четко видно – кто за кем и в каком порядке идет. Посему свободы для маневра и политических интриг практически не было. Ну, разве что игр с дискредитацией и отравлениями, для выбивания звеньев цепи. Но на фоне тех вполне обычных страстей, что творились вокруг престола – это подобные вещи выглядели простыми шалостями….
Эпилог
1372.08.22, Москва
Дмитрий сидел на удобном кресле и позировал перед суетившимся фотографом.
Да-да. Именно фотографы. Десть лет лабораторных опытов по воссозданию мокрого коллоидного процесса получения черно-белых фотографий наконец-то увенчался успехом. И группа, трудившаяся над ним, теперь готовилась сделать большую фотографию монаршей семьи. Наверное, можно было бы и быстрее получить результат, если бы Дмитрий был химиком и хорошо помнил все детали. А так – возня почти на ощупь, опираясь на смутные воспоминания. Хорошо еще Дима в свое время интересовался так называемой «старой фотографией» и вспоминать было что.