Орфей спускается в ад
Шрифт:
Кэрол подходит к самому краю сцены.
(Себе и зрителям.) Еще сохранилась какая-то дикость в наших краях! Их населяли раньше дикари и дикарки, и в сердцах их была какая-то дикая нежность друг к другу. А теперь край наш точит хворь. Чахоточный неоновый румянец горит у него на щеках, сжигает его. И не только его, не только наш край… Я буду ждать за дверью в машине. Быстрей моего домика на колесах нет ничего во всем Двуречном графстве. (Выходит.)
ЛЕЙДИ(смотрит на Вэла широко открытыми вопрошающими
ВЭЛ. Я никого не собираюсь сопровождать. Один приехал и уеду как-нибудь тоже без попутчиков.
ЛЕЙДИ. Тогда надень белую куртку. Будешь прислуживать сегодня в кондитерской.
Вэл пристально смотрит на нее, не двигаясь с места.
(Хлопнув два раза в ладоши.) Живей, живей, поторапливайся! Сеанс кончается через полчаса, и они все махнут прямо сюда!.. Тебе надо еще успеть наколоть лед для коктейлей.
ВЭЛ(повторяет, словно бы думая, что она не в своем уме). «Наколоть лед для коктейлей»? (Идет к прилавку.)
ЛЕЙДИ. Да. Затем позвонишь Руби Лайтфут и скажешь ей, что мне нужна еще дюжина полупинтовых бутылок виски «Сигрэм». Вообще-то оно не самое ходкое, но ты, надеюсь, сумеешь управиться с бутылками под прилавком? Ничего-ничего: я подмажу кого следует, чтоб нас не трогали. (Прерывисто вздыхает, прижав руки к груди.) Но вот за чем гляди в оба: чтобы не продавать спиртное подросткам. Ни в коем случае! Если не сумеешь определить возраст на глаз, — требуй шоферские права: там проставлен год рождения. Отпускай только тем, кто родился до… Сейчас соображу… Значит, надо отнять двадцать один год от… Ну ладно, потом посчитаю… Ну чего стал как пень? Пошевеливайся! Слышал, что я сказала?! Вот бестолочь, право!..
ВЭЛ(кладет гитару на прилавок). Еще вопрос, Лейди, кто из нас бестолочь.
ЛЕЙДИ. Живо, сказала я! Живо!
ВЭЛ. Чем это ты себя так подхлестнула, а? Вожжа под хвост попала… или, может, бензендринчика глотнула с черным кофе — для храбрости?
Насмешка его беззлобна, пожалуй, даже участлива, но решение принято: он уже не здесь, он снова в ночных кабаках, среди тамошних девок, спаивающих посетителей за мзду от хозяина, среди выступающих там актеришек. Он стоит у прилавка и, когда Лейди стремглав бросается в кондитерскую, хватает ее за обнаженную руку, притягивает к себе и держит за обе руки, не отпуская.
ЛЕЙДИ. Что это ты?!
ВЭЛ. Хватит трепыхаться, как рыбка на крючке!
ЛЕЙДИ. Ступай, надень белую куртку и…
ВЭЛ. Сядь. Нам нужно поговорить.
ЛЕЙДИ. У меня нет времени.
ВЭЛ. Есть дело. Надо обсудить.
ЛЕЙДИ. В другой раз.
ВЭЛ. Отмени эту затею! Кондитерская сегодня не откроется!
ЛЕЙДИ. Можешь прозакладывать свою драгоценную жизнь — откроется!
ВЭЛ. При чем тут моя драгоценная жизнь?
ЛЕЙДИ. Тогда я прозакладываю свою жизнь, драгоценную или недрагоценную: кондитерская сегодня откроется.
ВЭЛ. Твоя жизнь — твоя, моя — моя!.. (Грустно
ЛЕЙДИ. Да нет, ты, наверно, просто не до конца понимаешь!.. Здесь наверху убийца!.. Убийца моего отца!.. Человек, который сжег отцовский виноградник, сжег мою жизнь, сжег три человеческие жизни: две живые и одну неродившуюся… Это он заставил меня совершить убийство, он!.. (На мгновение она застыла.) Теперь он умирает, и я хочу, чтоб перед смертью он увидел — виноградник снова открыт! Услышал, как виноградник, который он когда-то сжег, воскрес из мертвых, здесь, сегодня, в то время, как сам он подыхает. Это необходимо, это просто необходимо, и никакая сила на земле не сможет помешать этому. Не в том даже дело, черт побери, что я так хочу, не в том!.. Нет, это просто должно случиться, должно, чтобы… чтобы все стало на свое место, чтобы… чтобы… не дать себя победить! Понял?.. Ты понял меня? Просто для того, чтобы не дать себя победить!.. О нет, теперь я не буду побеждена, нет, нет — теперь нет! (Обнимает его.) Спасибо, что остался со мной! Бог тебя благословит за это!.. А теперь иди. Иди и надень свою белую куртку…
Вэл смотрит на нее, как бы колеблясь между естественным влечением сердца и тем, чему научила его жизнь с тех пор, как он покинул Ведьмину заводь. Затем снова пожимает плечами все с тем же грустным вздохом и идет в нишу. Надевает куртку, достает из-под раскладушки обернутый в брезент тючок со своими пожитками. Лейди берет с прилавка бумажные колпаки, свистульки, маски, проходит в кондитерскую и раскладывает по столикам. Затем идет обратно, но, увидев Вэла, который выходит из ниши в своей куртке из змеиной кожи и с пожитками в руке, резко останавливается.
Я просила тебя надеть белую куртку, а ты надел куртку из змеиной кожи, в которой приехал сюда.
ВЭЛ. В ней приехал, в ней и уезжаю.
ЛЕЙДИ. Как ты сказал? Уезжаешь?
ВЭЛ. Да, мэм, я сказал «уезжаю». Осталось только уладить одно небольшое дельце: получить жалованье…
ЛЕЙДИ(только теперь ее пронзил ужас — состояние, подобное тому, которое в бое быков называют «моментом истины», когда матадор со своей шпагой идет прямо на бычьи рога, чтоб нанести последний, смертельный удар).
Значит… значит, ты… выходишь из игры, так, что ли?
ВЭЛ. Вещи уже собраны. Поспею к автобусу, что идет на юг.
ЛЕЙДИ. Так-так… Почему ж не поспеть?.. Только я не из тех, кого можно одурачить, дружочек. Она ожидает тебя за дверью в своей роскошной машине, и ты…
Шаги на лестнице.
Они отшатнулись друг от друга.
Вэл ставит тючок на пол и отходит в глубину.
На лестничной площадке показывается сиделка.
СИДЕЛКА. Миссис Торренс, вы здесь?
ЛЕЙДИ(подходит к лестнице). Да. Я здесь. Уже вернулась.
СИДЕЛКА. Могу я попросить вас подняться? Мне надо поговорить с вами о мистере Торренсе.
ЛЕЙДИ(кричит сиделке). Одну минуточку. Сейчас поднимусь.
Наверху захлопывается дверь.