Орфей
Шрифт:
Вся наша жизнь состоит из компромиссов. Подтянув к себе верхний лист, я начал покрывать его геометрическими фигурами, располагая квадраты, треугольники и круги сверху вниз. Сработала моя занудная привычка к упорядочению. Острый карандаш вдавливал бумагу. Давно забытый процесс. Кто добивался этой картины, может быть доволен.
От компромиссов, внутренних соглашений с самим собой, всегда не очень хорошо пахнет. И стал вписывать в каждую фигуру по нескольку строк, стараясь не вылезать за контур.
Квадрат, четыре стороны. Исключительная сущность Четверки как числа есть устойчивость и надежные границы. Поэтому пускай охраняет площади, истоптанные и заасфальтированные до меня. Иными словами, несколько хрестоматийных
Некий мистер Робертсон и его роман «Тщетность». За десять лет до открывшего счет «рекламным» катастрофам XX века «Титаника» появляется роман, детально, едва не до фамилии капитана и параметров судна, описывающий начало, кульминацию и апофеоз трагедии. Никогда я до конца так и не мог поверить в отсутствие тут подтасовки либо прямой мистификации, хоть этот Робертсон всяко и не единожды понимается разными авторами. Но ведь еще Свифт выдумал своего мистера Исаака Бикерстафа и запустил в читающую британскую публику как непревзойденного предсказателя и провидца. Мистер Бикерстаф имел бешеный успех, даже когда оказался забыт собственным родителем и жил лишь стараниями друзей Свифта, не желавшими расставаться с розыгрышем. Пишущая братия на такие штуки горазда.
Лично меня более трогает происшествие в Атлантике ровно тридцать три года спустя после «Титаника». Так же в апреле на мостике следующего своим курсом английского парохода молодого матроса Уильяма Ривза «будто что-то толкнуло». Он поднял тревогу, хотя для нее не имелось никаких видимых оснований. За что получил нагоняй. Спустя минуты пароход увернулся от «неизвестно откуда появившегося айсберга». Это случилось с 13 на 14 апреля, в ту же ночь, когда в 1912 году пропорол себе борт «Титаник». 14 апреля — день рождения матроса Ривза. Ривз зачитывался романом «Тщетность». Имя лайнера в романе, вышедшем не то в 1903-м, не то в 1904 году, — «Титания». Меня задевали такие совпадения. Они рождали во мне разные мысли. Еще квадрат, еще незыблемый столп. Генри Райдер Хаггард, роман «Прекрасная Маргарита». Время и место — средневековая Англия. Отвечая журналу «Спектейтор», Хаггард сказал: «Герой этого романа носит имя Питер Бром, а об отце его говорится, что он погиб при Ботсуортфилде. Когда роман был издан, я получил письмо от полковника Питера Брома, старшего шерифа. Он спрашивал, откуда я почерпнул сведения о Питере Броме. Я ответил: «Из головы. Что же касается имени, то я назвал им своего героя просто потому, что никогда такого не слыхал». В ответ я получил письмо следующего содержания: «Отец героя Вашего романа был сыном Томаса Брома, секретаря Генриха VI. Он был убит, как Вы написали в своем романе, при Вотсуорте. В свою очередь, одна из линий нашей фамилии имела птицу в своем гербе, как это сказано у Вас. Отец Вашего героя был первым из фамилии Бромов, названный Питером. Мой предок тоже был первым в нашем роду, кто носил это имя. Он родился в 1437 году и пятидесяти лет был убит в битве при Ботсуортфилде, в точности, как в Вашем романе. С тех пор имя Питер передавалось у нас из поколения в поколение. Отец мой был назван Питером, я тоже, и сын мой тоже Питер». На это письмо я ответил корреспонденту: «Совершенно ничего не могу Вам сказать. Дело в том, что эту историю я просто-напросто выдумал. Принимая во внимание несколько подобных уже бывших со мной случаев, я готов поверить в ретроспективное видение».
Обводя рамочкой этот квадратик, я подумал, что сказал бы Хаггард, начни ему задавать вопросы кто-нибудь вроде Гордеева. Как мог бы, написав сегодня, создать вчера целое генеалогическое древо фамилии реально проживших людей и наделить их собственной историей, реликвиями, воспоминаниями и именем, переходящим от отца к сыну
В следующем квадрате две даты: 1952 год и через черточку более точная — 14 августа 1966. Ниже название в кавычках: «Открытое пространство». Черточка вместила четырнадцать лет и четырнадцать же (ну кто еще будет меня упрекать в чрезмерном внимании к числовым совпадениям?!) жизней.
Соединенные Штаты Америки 1952 год. Форд Кларк, в общем, второй руки писатель, публикует
Это в романе. Реальность, городок Остин, штат Техас, 14 августа 66-го. Чарльз Джозеф Уайтмен, бывший сержант морской пехоты, никогда не читал романа Форда Кларка. Он вообще мало читал. Однако свое неоконченное письмо начал так: «Я не знаю, что заставляет меня оставлять эту записку…» Повтор — слово в слово. Далее изложение «близко к тексту». О разочаровании в жизни, о лицемерии окружающих, о ненависти к отцу, торговцу подержанными автомобилями… Плоская крыша, надежная «М-16». «Жми сосок милашки Мэри, парень, и она выплюнет свои двадцать «орешков» в полторы секунды!» Убитых — ровно четырнадцать, считая с нерожденным дитя в материнском чреве. Тридцать три раненых. Не знаю, соотносил ли кто-нибудь число раненых в романе и в событии, имевшем место в жизни. Наверное — американцы статистику уважают…
Оставим квадратное спокойствие и уверенность. Квадрат — вторая, по словам математиков, совершенная фигура. Первая же — треугольник. На одну прямую линию меньше, и вот уже из примитивной тупости Четырех появляется мистическая Троица как тройственная сущность природы Непознаваемого. В треугольниках я разместил не истории стопроцентных попаданий, а просто случаи прикосновений людей, которые, как и я, занимались делом складывания слов, к явлениям, что слабо объясняются с точки зрения рациональной науки.
Сейчас, я слышал, выходит масса литературы по этому поводу. Обрывки информации мне встречались даже в красивых новых газетах, разрозненных страничках, которые я находил после охотников в лесу. Но я-то начал интересоваться, когда отыскать что-либо было значительно труднее. Занимался недолго и неуглубленно. А потом почти четыре года и это забывал.
Случай «прежде уже полученного письма». Марк Твен утверждал, что, читая однажды письмо приятеля, с самых первых строк проникся уверенностью, что в точности такое получал несколько лет назад. Охотно делился воспоминаниями о феномене, сетуя, что «нигде его толком так и не использовал».
Предсказания. Тринадцатилетний Уильям Блейк, позднее известный писатель и художник. Во время посещения лавки гравера: «Мне не нравится этот человек. По его лицу я вижу, что его ждет виселица». Двенадцать лет спустя беднягу обвинили в подделке банкнот и повесили. Быть может, он был виновен на самом деле.
Пророчества собственной судьбы. Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев): «Я умру от солнечных стрел». Скончался от последствий теплового удара.
Юный поэт Леня Каннигиссер, приветствуя парадный выезд Александра Федоровича Керенского, увидел свой конец:
Тогда у блаженного входа,В предсмертном и радостном сне,Я вспомню Россия, Свобода,Керенский на белом коне…С необыкновенной легкостью, как хлопнуть пробкой шампанского, Леонид Каннигиссер застрелил страшного товарища Урицкого. Того самого, начальника петербургского ЧК. Каннигиссер «казнен по закону красного революционного террора». А четверостишие написано в марте 1917-го, когда и слов-то таких, как «предгубчека», в русском языке не водилось.