Орган геноцида
Шрифт:
Уже через миг мы совершенно растворились на фоне изрытой выстрелами стены.
– Действуем по плану. Леланд с Уильямсом, ожидайте здесь. Готовьте пути отступления на случай неблагоприятного развития ситуации. Мы с Алексом проникаем в мечеть и нападаем на цели. Все ясно?
– Давайте только тише. Неохота вчетвером отбиваться от целого города, – пошутил Уильямс.
Четыре человека – стандартный размер отряда для подобных операций еще со времен Второй мировой. Если людей меньше, то отряду не хватает боевой мощи, и если вдруг кого-то ранят, то миссию, скорее всего, придется
Формирование довела до совершенства британская Особая воздушная служба, когда сражались в малайских джунглях с коммунистами. Прелесть же его в том, что и без того маленький отряд можно разбить еще пополам, по два человека. По одному, без напарника, спецназовцы почти никогда не работают.
Так что непосредственно перед устранением цели мы как раз и разбились на пары. Обычно я хожу с Уильямсом, но нельзя отправлять на задачу обоих ветеранов сразу.
Мы быстро переметнулись от развалин к мечети. Вокруг понатыкали охранников, но нас и адаптивный камуфляж надежно скрывал, и дорогу мы выбрали самую неприметную, так что никто не обратил внимания. Под прикрытием темноты мы почти сливались с руинами.
Оказавшись у мечети, я рукой подал сигнал заходить с разных сторон. Темнота и камуфляж одинаково затрудняют не только видимость врагу, но и чтение подобных жестов, однако фигуры своих программа в режиме дополненной реальности обводила контуром, а изображение транслировала на сетчатку. Алекс кивнул и свернул за угол.
Под покровом тьмы, пока мы пригибаемся к земле и скользим вдоль стен, заметить нас, не побоюсь сказать, возможно только с помощью инфракрасных датчиков. Я крался вдоль мечети и обнаружил дыру в подземную часть сооружения.
Издалека вновь донеслись выстрелы, которые отнимали жизни приговоренных. Я отвернулся от них и пролез в пролом. В храме, в котором когда-то возносили хвалы исламскому богу, воняло взрывчаткой и гниющей плотью. Видимо, тут тоже полно трупов. А где-то выше бродит «министр обороны», который и пропитал тут все этой вонью.
Я пробирался глубже в мечеть, когда вдруг услышал звуки классической музыки. Над вечным спутником мании величия, Вагнером, я бы посмеялся и почувствовал себя героем комикса. Но увы: Бетховен, «Лунная соната». И луны-то сегодня нет. В ночь, когда облака подсвечены адским пламенем, зажженным от трупного жира, такая мелодия звучит иронически прекрасно. Я двинулся на звук и нашел, где можно выбраться на цокольный этаж.
Я осторожно выглянул из пролома в полу. Будь у меня с собой SOPCOM-оптика, я бы и головы не высовывал: зачем, если для этого есть специальная техника? Но при себе я имел только автомат Калашникова, отобранный у убитого солдата. Оставалось только по старинке глядеть собственными глазами. Я убедился, что наверху никого, и бесшумно выбрался на этаж.
Все печальнее вздыхали переливы «Лунной сонаты». Я со всей осторожностью перебирался из помещения в помещение, обыскивая мечеть.
Сложный исламский узор плитки на полу превращал незамысловатую планировку в лабиринт. Наверное, опять взыграл несознательный восторг от непонятного культурного кода. Я пробирался хитросплетениями коридоров все глубже, и музыка так и манила меня во тьму.
Звук приближался: я примерно прикинул, откуда он идет. В том единственном в мечети помещении горел свет. Держась стен и сильно пригибаясь, я добрался до входа и окинул комнату быстрым взглядом.
Внутри оказался бывший бригадный генерал – один. «Лунная соната» играла из стоящего на столе радиоприемника на пределе громкости. Кажется, «министр обороны» о чем-то крепко задумался и печальным взором буравил аппарат, а руку держал на динамике, кожей ощущая исходящий звук. Форма на нем оказалась парадной, будто он собирался участвовать в какой-то важной церемонии.
Насколько я видел, в помещении находилась только цель «А» без охраны. Сложность исполнения сама по себе невысокая. Вот только одна загвоздка: по плану бригадный генерал должен сейчас беседовать с целью «Б». Если здесь сейчас обнаружат труп генерала, то с убийством американца, который, вполне возможно, находится где-то поблизости, могут возникнуть накладки.
Он вообще здесь? Сбывались мои недобрые предчувствия и невольно вспомнился – хотя сам понимаю, как это избито, – закон Мёрфи. Убийство – дело нехитрое, но на пути выполнения задания то и дело возникают неожиданные препятствия. А когда целей две, то и проблем больше, и их надо не перемножать, а возводить в квадрат.
И как быть? Нельзя же просто вползти к нему. Я в самом сердце вражеской ставки. Притаился в случайно опустевшей выемке на вершине подушечки для иголок. Случись чего, «иглы» сюда хлынут полным ходом и оставят от нас с Алексом швейцарский сыр.
Вот и еще одна характерная особенность работы спецназовца: решения надо принимать мгновенно. Я бесшумно сменил трофейный калашников на нож. В тот же миг, как бывший бригадный генерал повернулся ко мне спиной, я подскочил, зафиксировал руки цели и приставил нож к горлу.
– Моя цель – не ты. Но закричишь или дернешься – убью. Понял? – солгал я. Неприятно врать человеку, который вот-вот погибнет, да еще от твоих же рук, но сейчас не до моральных терзаний. – Мы ищем американца. Того, с кем ты сейчас должен был встретиться.
– Я и не знал, что он американец, – ответил «министр» удивительно спокойным для его положения тоном, даже дыхание не сбилось. – Он у нас замминистра по культуре и связям с общественностью. То есть, видимо, был.
– Вы его убили? – потребовал я ответа, плотнее прижимая лезвие к коже.
– Нет. Но он сказал, что уезжает. Несколько дней назад. Очень неожиданно, я хотел с ним еще поговорить. Мы вроде договорились сегодня встретиться, а он оставил только сообщение.
Короче говоря, цель «Б» не появится. Из них «A» вроде как приоритетнее, и его устранить ничто не мешает, поэтому совсем провальной считать миссию нельзя, но досада взяла страшная.
– Какое сообщение?
– «Я сделал все, что мог». На официальной гербовой бумаге.
– Ага, официальной. У вас тут нет никакого правительства. Только клики, которые грызутся за власть. И ты – из худших, потому что устроил резню.