Организация желаемого будущего
Шрифт:
Побросав оружие, колдуны и волшебники равнодушно разбрелись кто куда. Всех потрясло не столько явление народу Ярославны, сколько равнодушно-презрительное отношение заморского гостя. Было о чём призадуматься. Гости турнира, ополченцы, фермеры, шахтёры, железнодорожники - все спешно засобирались по домам. Мужик с разбитой мордой, тот которого Лахтадрель уделал, приставал ко всем с вопросом:
– У меня брат родной во Францию ещё до первой войны эмигрировал. Можно ведь к нему перебраться? Не повяжут же?
Яра, мановением руки вылечив всех
– Пошли вон, - сказала Яра. И играючи выкачала всю Магию из графини Оторвановской и руководителя Организации Желаемого Будущего.
Подхватив графиню, они бегом убрались из шатра. А что им ещё оставалось делать?
***
Бармен так и не успел к началу турнира и теперь с удивлением смотрел на унылый караван бредущих от Крепости людей. Прямо на него вышли Лахтадрель в обнимку с им же избитым фермером. Оба были пьяны в дым и пытались напевать «Секс и пемоксоль». Фермер размахивал трубой, отнятой у Прокопия, но дудеть не пробовал. Сам музыкант плёлся сзади с несчастным видом.
– Здорово, страдальцы, - сказал бармен, аккуратно подхватил повалившегося на него фермера и опустил его на травку. Рядом плюхнулся Лахтарель.
– Привет, барыга, - сказал он и присосался к фляге.
– Утомились гляжу на праздничке, - участливо констатировал бармен. Сталкеры, пользуясь передышкой, побросали на землю кули с товаром и с интересом следили за беседой.
– Ха!
– сказал фермер.
– Праздник! Мордобой. И корабль в небе.
– Кореш мой, Виталик, - пояснил Лахтадрель.
– Девчонка, - продолжил рассказ Виталик.
– Соплячка. Р-раз, и нету Магии. Рр-р-раз, и вся у неё. То есть, два.
– А как же турнир?
– спросил бармен.
– Кто победил хоть?
– Сдаётся мне, победила молодость, - глубокомысленно изрёк Лахтадрель.
– Детство, - уточнил Виталик и икнул.
– Турнир прекратился после массовой драки, - пояснил Прокопий, опасаясь подходить близко к пьяным друзьям.
– Драку инициировала маленькая девочка. Это было мощное магическое воздействие. Как я понимаю, под заклинание не попал только Окунь. Он, кстати, и придумал, как это безобразие прекратить. Послушайте, а вы не могли бы попросить их вернуть мою трубу?
– Окунь?
– насторожился бармен. Он легко выхватил у фермера инструмент и подал Прокопию.
– Он что же, опять Магию отменил?
– Всё значительно хуже, - сказал Прокопий.
– Вся Сила теперь у этой девочки. Но Окунь там и, по-моему, уходить не собирался. Спасибо за трубу.
– В небе такой, гад, говорит, вы злые, - возмутился Виталик и спросил у Прокопия: - Вот ты скажи, разве я злой?
Прокопий быстро ушёл, а один из сталкеров, потирая плечи, натёртые лямками рюкзака, спросил:
– Выходит, возвращаемся?
– А вот нет, - сказал бармен.
– Возвращаться мы не будем. Пошли, как и планировали, на Крепость.
–
– А затем, что если Окунь там, что-нибудь интересное обязательное будет.
– Что там может быть интересного?
– недовольно спросил сталкер, снова взваливая на себя огромный рюкзак.
– Мало ли, - уклончиво ответил бармен и про себя подумал - например, немеряно артефактов, после спонтанного выброса Силы.
***
– Я, когда скрутило, подумал, что это ты опять мудришь, как тогда, - сказал Бобров.
– Тычу всех этой пикой, а сам думаю: «Что же это я творю? Не иначе Толян всех заколдовал, отрицатель хренов».
– Мне столько Силы за всю жизнь не собрать, - ответил я.
– Прошлый раз ведь собрал, - с надеждой сказала Лиза.
– Тогда мне помогли очень сильно. И Магия была доступней. Теперь всё намного сложней.
– Теперь нами Ярочка вертеть будет, как пожелает, - сказал Тюленичев.
Я собрал их в деканате уже под утро, всё равно никто не спал этой ночью. Мы пили чай и пытались придумать, как быть дальше. Вот только ничего не придумывалось. А меня это не устраивало. Мне Лёня обещал портал провесить. Он мне должен. Все были подавлены, а Шаман был ещё и очень недоволен. Он не любил когда так много гостей. Тем более незваных.
– А чего вы собственно переполошились?
– спросил он.
– Чем, собственно, вас не устраивает сложившаяся ситуация? Да, вас от Магии и от власти отодвинули. Ну и что? Мне, например, всё равно - Лёня, Лиза или Яра. Лишь бы преподавать не мешали и наукой заниматься.
– Вы не понимаете!
– горячо заговорила Лиза.
– Вы не были там, на поле, когда она всем в душу залезла, вы не знаете, как это ужасно.
Я был у неё этой ночью. Не у графини Оторвановской, фаворитки Жреца, заговорщицы и руководителя государственного переворота. Я был у девочки Лизы, своей одноклассницы и моей первой любви. Вся гадость, налипшая на неё за эти годы, слетела как шелуха, и я был благодарен Яре за эту реморализацию. Лиза много плакала, я успокаивал её, как мог, и ещё она жадно расспрашивала про Наташу и Костяна с Мариной, про их детей. Жрец и после своей смерти продолжал калечить жизни людей, ведь это он своим злым волшебством заменил в этой красивой, умной женщине естественное желание иметь семью, домашний уют на слепую преданность ему и его бредовым идеям всеобщего счастья. А счастье не бывает всеобщим, оно всегда твоё...
А Стёпа, выслушав Лизу, мрачно согласился:
– Да уж, настроение такое, что удавиться хочется, честно говоря. Меня как будто изнасиловали.
– И ведь она просто развлекалась, - сказал Тюленичев.
– А откуда нам знать, что она завтра придумает? Ведь она, по сути, всего лишь малолетняя шлюха.
– Ты не завирайся!
– сказал я.
– И не малолетняя уже и...
– Вот-вот, - сказал Бобров.
– Всех ведь в бараний рог скрутила!
– воскликнул Тюленичев.
– Это же какая у неё силища!