Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней

Мюшембле Робер

Часть II

. Она может доставить ему радость в супружеских объяти-

ІЯХ, ЕСЛИ, СЛЕДУЯ РЕЦЕПТАМ ДОКТОРА ВЕНЕТТА, ОНИ БУДУТ ПРЕДАВАТЬСЯ ИМ УМЕРЕННО, СКРОМНО И СЛЕДУЯ ПРАВИЛАМ ГРИЛИЧИЯ. НО СОРЕВНОВАТЕЛЬНЫЙ СТИЛЬ ЖИЗНИ МУЖЧИН РЕБУЕТ ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО НАПРЯЖЕНИЯ, И ВСЕ СЛОЖНОСТИ АДО ПРИНИМАТЬ С ДОСТОИНСТВОМ, ИБО ТОЛЬКО ТАК МОЖНО ДОБИТЬСЯ УСПЕХА. ПРИ ЭТОМ ЛИТЕРАТУРА И ПРАВИЛА ХОРОШЕГО ТОНА ТРЕБУЮТ ИЗБЕГАТЬ ЛЮБЫХ КРАЙНОСТЕЙ. ЧЕЛОВЕК, ЖИВУЩИЙ ПОДОБНЫМ ОБРАЗОМ, ВСЕ ВРЕМЯ НАХОДИТСЯ В СОСТОЯНИИ СТРЕССА, И ЛУЧШИМ ВЫХОДОМ ИЗ НЕГО ОКАЗЫВАЕТСЯ ПОСЕЩЕНИЕ ПУБЛИЧНЫХ ЖЕНЩИН. ЭТО НЕ ВЫЗЫВАЕТ НИ ЛИЧНОГО ЧУВСТВА ВИНЫ, НИ ОБЩЕСТВЕННОГО ПОРИЦАНИЯ. К ТОМУ ЖЕ СУЩЕСТВУЮТ И УТОНЧЕННЫЕ ЖЕНЩИНЫ ЛЕГКОГО ПОВЕДЕНИЯ, К КОТОРЫМ ХОДЯТ ДАЖЕ АРИСТОКРАТЫ. В ЛОНДОНЕ РАСЦВЕТАЮТ БОРДЕЛИ И ИЗЫСКАННЫЕ ДОМА СВИДАНИЙ, УСТРОЕННЫЕ ПО ФРАНЦУЗСКОМУ ОБРАЗЦУ. ПАРИЖ ТОЖЕ НЕ ОСТАЕТСЯ В СТОРОНЕ. ДЛЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СРЕДНЕГО КЛАССА, ТЕХ, КОГО ФРАНЦУЗСКИЕ ИСТОРИКИ ПОРОЙ НАЗЫВАЮТ «ФРУСТРИРОВАН-НОЙ БУРЖУАЗИЕЙ», ТО ЕСТЬ ДЛЯ ЛЮДЕЙ, КАК ПРАВИЛО НЕ ИМЕЮЩИХ ОТНОШЕНИЯ К ВЛАСТИ, НО КРАЙНЕ ПОДВИЖНЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИ, ЗЛАЧНЫЕ МЕСТА ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ДОПОЛНЕНИЕ К ДОМАШНЕМУ ОЧАГУ. МУЖЬЯ ХОДЯТ ТУДА РЕГУЛЯРНО, ЧТОБЫ РАССЛАБИТЬСЯ, МОЛОДЫЕ ЛЮДИ — ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ НАВЫКИ ПЛОТСКОЙ ЛЮБВИ И ВКУСИТЬ ЕЕ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЖЕНИТЬСЯ НА ЦЕЛОМУДРЕННОЙ

ДЕВСТВЕННИЦЕ, С КОТОРОЙ ОНИ ПОМОЛВЛЕНЫ. ВСЕ НАХОДЯТ В ПУБЛИЧНЫХ ДОМАХ ЛЕКАРСТВО ОТ ТРЕВОГ И ЗАБОТ. А ТРЕВОГА ВОЗРАСТАЕТ, ТАК КАК, ЧЕМ ШИРЕ ПРОСТИРАЕТСЯ ОПЕКА НАД ЖЕНЩИНАМИ — И НАД ТЕМИ, КТО ОГРАНИЧЕН ПРОСТРАНСТВОМ ДОМА, И НАД ТЕМИ, КТО ЗАНИМАЕТСЯ ПРОСТИТУЦИЕЙ, — ТЕМ СИЛЬНЕЕ ПОСТОЯННЫЙ СТРАХ, ЧТО ПОДНЕВОЛЬНЫЕ СУЩЕСТВА ОДНАЖДЫ ВЫЙДУТ ИЗ ПОВИНОВЕНИЯ. СИСТЕМА ДВОЙНОГО СТАНДАРТА РАЗВИВАЕТСЯ НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕГО XIX ВЕКА И ПРИВОДИТ К ФОРМИРОВАНИЮ ОБРАза двуличного мужчины: днем он добропорядочный отец семейства, а ночью — бесшабашный посетитель борделя. Именно этим можно объяснить и небывалый расцвет порнографической литературы. Возникновение этой литературы в 1650-е годы, как и ее всевозрастающая популярность в ХУШ веке, парадоксальным образом соотносятся с философией умеренности в инстинктивных желаниях. Порнографическая литература предлагает такой тип эротизма, который успокаивает мужчину, поскольку говорит о его желаниях, а тело женщины описывает лишь как объект этих желаний46. Порнографическую литературу читают и женщины. Однако нельзя с уверенностью утверждать, что доказательством тому являются рисунки и гравюры, изображающие, как женщина возбуждается от чтения подобных книжек и начинает мастурбировать. Возможно, подобные изображения предполагают некий призрачный образ мужчины-соглядатая.

Позже, когда у доктора Фрейда появится клиентура, она будет состоять как раз из тех, кто не может самостоятельно справиться с неврозом, а невроз равно угрожает и женщинам, постоянно живущим в подчиненном состоянии, и мужчинам, ведущим двойную жизнь. К тому же борьба против мастурбации и прогрессирующий запрет на однополое влечение вынуждают мужчин обратить свои сексуальные импульсы только на женщин, законных жен и любовниц.

Вне вагины нет наслаждения

Установление двойного стандарта поведения, требование «умеренности» в сексуальном аппетите и сопутствующие им запрет на мастурбацию и оттеснение гомосексуалистов на обочину касались в основном мужчин. Разумеется, все эти запреты затрагивали интересы обоих полов, но для мужчин они имели особое культурное и социальное значение. Отныне мужчинам следовало получать удовольствие только от вагинального проникновения. Абсолютное табу на онанизм подразумевало одновременно запрет на самоудовлетворение и на содомитские сношения. Этот запрет восходил к религиозным установлениям, требовавшим, чтобы семя ни в коем случае не изливалось вне естественного сосуда, и ради этих установлений в течение двух предшествующих веков гомосексуалистов сжигали на костре. В XVIII веке костер уже не был в ходу, но борьба с гомосексуализмом не ослабла. Она даже усилилась, так как теперь ее мишенью стали не несколько козлов отпущения, наказанных в назидание прочим, а весь мужской пол в целом. Возможно, так проявилось беспокойство ревнителей новой морали. Их страх и ненависть сконцентрировались на группе «ненормальных», с их точки зрения, мужчин, получающих удовольствие вне вагины, то есть нарушающих принципиально важный запрет.

В Лондоне инакость гомосексуалистов закрепляется постепенно как результат своеобразной «гендерной революции», прошедшей три этапа. Эти три этапа соответствуют жизни трех последовательно сменяющихся поколений47. На первом этапе содомитское меньшинство заявляет о своем существовании. К 1720 году появляются тоЩ houses- «дома для молли», своего рода базы гомосексуальной субкультуры; к ней примыкает и мода на порку — эту услугу предлагают многие бордели48. В то же время гетеросексуальность становится основным принципом сексуального поведения для большинства мужчин из всех социальных классов. Второе поколение пробует модель моногамного романтического брака. К нему склоняются не все слои, а преимущественно средний класс и землевладельцы. Сама идея такого брака уже появлялась в театре в пьесах 1690-х годов, но тогда она встретила сильное нравственное сопротивление и утвердилась лишь к середине XVIII века. Такой брак теоретически исключает контакты с другими женщинами, кроме супруги, в том числе и походы к проституткам. Только мужчины из народа не обращают внимания на новые запреты, их сдерживает лишь страх перед венерическими болезнями, но и они примерно через полвека проникнутся этими идеями. Третье поколение характеризуется расцветом лесбийских отношений в высших и средних слоях общества.

Соответствующим образом меняются и другие параметры сексуальной жизни. До 1750 года в Лондоне держался поразительно низкий уровень рождения внебрачных детей, но затем он резко подскочил. Расцвет проституции в свою очередь привел к всплеску венерических болезней с 1690-х годов. Поначалу они настигают лишь знатных развратников, откуда и появляется общее название «джентльменский недуг», но к 1790-м годам захватывают все слои населения, вплоть до беднейших. Народные поверья приводят в ужас людей состоятельных; с 1720 года, по свидетельствам судебных архивов, расцветают похищения девочек-подростков до 13 лет, так как по народным представлениям половой контакт с девственницей излечивает от болезни.

Во Франции идеи романтической любви также весьма распространены, в том числе, начиная с 1750-х годов, и в деревнях. Эти идеи приводят, косвенным образом; к двояким последствиям.

Во-первых, новое видение супружеских отношений предполагает особые требования партнеров друг к другу в сфере чувств. В Англии с середины XVIII века возрастает количество разводов по причине «несходства характеров». Даже понятие неверности меняет смысл. В 1730-е годы лондонские суды отказываются разбирать дела о неверности, так как в их глазах это теперь сугубо частная проблема. Это отнюдь не означает, что поведение лондонцев становится более нравственным, тем более что у столичных женщин больше свободы, а значит и больше возможностей «впасть в заблуждение», чем у других. Двойной стандарт служит теперь еще и для того, чтобы укрыть женщину от соблазнов. Чем больше времени она проводит дома, тем проще ей прибегнуть к спасительной морали при испытаниях духа. Целомудренная супруга, как бы лишенная пола, мать, способная противостоять похотливому мужчине-соблазнителю, — этот образ получил воплощение в героине книги Сэмюэля Ричардсона «Памела, или Вознагражденная добродетель», вышедшей в 1740 году. Для сторонников умеренности в страстях быть обманутым не значит более потерять свое мужское достоинство в глазах окружающих. Теперь это более

глубокое чувство внутреннего стыда, означающее, что мужчина проиграл в отношениях, основанных на взаимном чувстве. В то же время буржуа и землевладельцы таким образом противопоставляют себя аристократам, так как считают их жизнь безнравственной и развратной изобилующей адюльтерами49. Они громко заявляют о новой идеологии домашней жизни, где к женщине относятся как к иконе и оберегают ее от непристойностей улицы Ей предлагают особые отношения с партнером, которого она выбрала и любит, и за это она должна лишь взять на

себя обязательство не разочаровывать его, заботиться о его нуждах и нежно врачевать его ежедневные душевные раны. Так реализуется возможность подчинить женщину, закрыв ее в доме, отгородив от желаний других самцов. Это более изысканный и более надежный* способ, чем прежний, так как женщина подчиняется добровольно и при этом у нее создается идеализированный образ супруга. Говоря другими словами, место каждого из супругов в браке теперь определяется не страхом наказания или ада, а внутренним осознанием правил, по которым участь слабого и сильного пола разделяется50. Пособия по правилам вежливости, литература всех сортов — от «Памелы» до «Фанни Хилл», медицинские трактаты доктора Венетта и других формируют кодекс поведения, который уже с колыбели внушает ребенку представление о двух различных ролях в обществе, свойственных каждому полу. Этот аспект процесса цивилизации нравов совершенно не принял во внимание Норберт Элиас, правда, он писал еще до того, как появились историки «гендерного» направления51.

Женщин буквально засыпали литературой, упорно твердящей об их обязанностях. С 1670 по 1800 год на книжном рынке все возрастает поток книг о правилах поведения женщины. Кроме того, выходят медицинские книги, где разница между полами разъясняется с ученой точки зрения52, а еще о том же говорят журналы, романы, новеллы, рисунки и гравюры53. Дочерей Евы больше не считают дьявольскими созданиями, как в XVII веке, но за это они платят усиливающимся гнетом.

Вторым неожиданным следствием распространения концепции романтической любви было изменение представления о мужской дружбе. Она видится теперь совершенно иначе, без сексуальной двусмысленности. Питая нежную любовь к своей второй половине, супруг может быть привязан дружескими узами к существу мужского пола и даже пригласить его к семейному очагу, не будучи заподозрен в гомосексуальных наклонностях. Этим же объясняется и волна осуждения содомитов и тех, кто занимается мастурбацией, что было весьма распространено в компаниях молодых мужчин до 1700 года54. Любая добродетель имеет свою изнанку. Ценность мужской дружбы стала общепризнанной, и это приводило порой к тому, что лучший друг мужа оказывался тем единственным существом другого пола, кто мог приходить к женщине запросто. И здесь мы нередко обнаруживаем, что, когда супружеская страсть перестает отвечать былым запросам, между дамой и alter ego хозяина дома завязываются весьма тесные отношения. Такой любовный треугольник Можно рассматривать как своего рода гомосексуальное насилие со стороны друга семьи, но опосредованное, через тело хозяйки дома55. Впрочем, не надо заходить так далеко. Здесь мы видим ту ловушку, в которую попадают многие мужчины, в том числе и в наши дни. Хорошо иметь идеальную супругу, заперев и укрыв ее от нескромных взглядов. Но возникает риск, что она обратит свои желания на кого-то в доме, порой на слугу, а чаще — на друга мужа. По крайней мере, друг мужа — человек ее социального круга, и можно надеяться, что с ним у нее завяжутся отношения столь же глубокие и душевные, какими были некогда супружеские, в которых она разочаровалась.

Хотя положение дел в Париже менее исследовано, можно с уверенностью сказать, что там все складываете примерно так же, как в Лондоне. Двойной мужской ста

дарт и подчинение женщины позволяют средним социальным слоям противопоставить себя и развратной придворной среде, подобной лондонским rakes, и простонародью с его свободными нравами. Проституция процветает, возникают бордели высшего класса, их даже копируют в Лондоне. Славой развратного города французская столица обязана также актрисам Оперы и дамам полусвета. Полиция, возглавляемая генеральным лейтенантом (должность, учрежденная еще при Людовике XIV), использует их, чтобы шпионить за иностранцами или играть роль осведомителей, так называемых «мух». Мужчины-гомосексуалисты входят в особые группы со своими опознавательными знаками: у них свои излюбленные места сборищ, свой жаргон, одним словом, своя особая культура. Свидетельства об этом мы находим в донесениях «патруля педерастов», особенно тех его членов, что в интересах слежки выдавали себя за «содомита»; они составляли удивительно подробные донесения об обстоятельствах слежки. Однако проблема не заинтересовала французских исследователей так же, как английских56.

Ату онапизм!

Наиболее очевидно сексуальное подавление в эпоху Просвещения проявило себя в отношении греха Онана- так называлась мастурбация. Можно вспомнить, что крестьяне Сомерсета XVII века совершенно свободно занимались онанизмом и часто трогали тело, в частности половые органы, женщин57. Католические исповедники пытались запретить этот грех, но без особого успеха, светские власти не видели в нем большого преступления, к тому же подобную игру рук слишком легко было скрыть, а поэтому найти и наказать виноватых не представлялось возможным. Один артезианский юрист 1630-х годов признал с отчаянием, что крайне трудно застичь за «рукоблудием» тех, кто «сам себя теребит, возбуждает и доводит до поллюции, до семяизвержения»58. Те, кто предавался этому греху, очевидно, осознавали собственную безнаказанность. Свидетельство тому — занятное эротическое использование одного знаменитого английского трактата по медицине, опубликованного в 1684 году. Он называется «Главное сочинение Аристотеля» и почти целиком посвящен проблемам продолжения рода и удовольствиям половых сношений с женщиной. Пометки Джона Кенно-на, одного из подмастерьев в Таунтоне, жившего в XVIII веке, говорят о том, что книга использовалась компанией юношей для возбуждения и совместных мастурбаций59. Поистине трудно сказать, что может стать порнографией в разные эпохи!

До поры до времени самоудовлетворение воспринималось в крестьянской среде как вполне допустимый выход сексуального возбуждения для юношей, ожидающих женитьбы, тем более что средний возраст вступления в брак все более и более отодвигался. Но в XVIII веке в Англии возникло настоящее табу на это удовольствие. Долго еще благонамеренные люди будут порицать этот порок. Даже сам Фрейд скажет о том, что от онанизма может испортиться характер60. Около 1710 года в Лондоне появилось анонимное произведение «Онания», полное название его французского перевода выглядело так: «Онания, или Страшный грех самоудовлетворения и все его ужасные последствия для обоих полов, рассмотренный с духовной и физической точек зрения». Его предполагаемый автор, Беккер или Джон Мартен, был шарлата