Орхидея, королева Сингапура
Шрифт:
— Слышал, — позавидовав судьбе приятеля, вздохнул Анджей.
— А чем ты занимаешься, как твой бизнес, откуда такой черный, никак с Канарских островов?
— Да нет, — нехотя пояснил Анджей, — я фотокор в немецком журнале. Вчера вот прилетел из Сингапура. Там конкурс снимал. «Мисс Азия» называется.
— Фотографии красоточек покажешь? А что, эти азиатки ничего? А пиво у них хорошее? Мы ведь через несколько дней туда летим…
— Девочки у них — что надо, и пиво отличное, только климат влажный и жаркий, — отвечал Анджей на вопросы, посыпавшиеся на него со всех сторон.
— К жаре мы привыкли, мы ведь «миротворцы». Слышал про нас? На Средиземноморье были, там тоже на холод пожаловаться нельзя. Ну, а если пиво холодное и горячие девочки, то жара нам не страшна. Правда, парни? — И, подмигнув бармену, они заказали «метр пива».
Ханс, довольный, что Анджей наконец развеселился, пыхтя, как паровоз, принес на вытянутой деревянной подставке, длиною в метр, кружки с пенящимся аппетитным напитком.
Катя весь день бродила по Кельну. Уютный радостный центр с пешеходной зоной и нарядными магазинами, сверкающими незнакомыми витринами, немного отвлек ее от грустных мыслей. Остановившись на площади возле старинного собора, Катя долго стояла в раздумье, пока ледяной декабрьский ветер не загнал ее внутрь. Здесь было спокойно и тепло, горели свечи, хотелось думать о приятном. И постепенно ее отпустило чувство тревоги и одиночества.
«Как тяжело быть одинокой в этом мире!» — решила написать она в записке на стене перед костелом. Там были послания на всех языках мира, подписанные и анонимные. Писавшие хотели, чтоб кто-то прочел их мысли — грустные и радостные. «Люди делятся между собой частичками энергии, и им становится легче», — подумала Катя и поставила свою подпись. Конечно, она не думала, что эту записку прочтет прилетевшая вслед за ней в Кельн Марина и что счастливая случайность решит ее судьбу.
18
«Вы, то есть ты — моя настоящая мама!» — это восклицание рефреном звучало в голове у Марины. Она никак не могла сосредоточиться, слушая сбивчивый рассказ дочери о конкурсе, о Сингапуре, о перелете в Кельн, но больше всего о фотокоре, который привез ее сюда.
— Я познакомлю тебя с ним. И ты поймешь, что он ни в чем не виноват, — уговаривала дочь, разволновавшаяся от резкого наступления Марины на Анджея. Они сидели в ресторане элегантного дорогого отеля, который славился в Кельне тем, что некогда здесь останавливался зять Брежнева. О чем с гордостью сообщили Марине служащие, узнав, что та из России. Теперь в этом отеле жила Марина.
— Он очень добрый и заботливый, — продолжала защищать Анджея Катя. — У него сейчас неприятности на работе, его почти уволили. — Она сделала грустное лицо. — За квартиру платить нечем…
— Его квартира была моей последней надеждой, Катенька, — вспомнила Марина свои безуспешные поиски. — В редакции журнала, с которым он сотрудничает, мне дали адрес. Прибегаю туда, а вы уже съехали и, к моему ужасу, даже нового адреса хозяйке не оставили — последнюю ниточку оборвали. — Марина нервничает и хмурится. — Я бы его в полицию сдала, — заявляет она решительно.
— Да мы к Алисиной подруге переехали, — спешно перебивает ее Катя. — И он, он такой… ты просто его не знаешь, на последние деньги мне все покупал.
Марина вспомнила себя в ее возрасте, свои отношения с матерью и, пересилив неприязнь к человеку, который мог навсегда искалечить жизнь дочери, внимательно слушала Катю, стараясь понять.
— У меня колготки порвались, он заметил и сам мне купил новые, я вовсе не просила. — Катя показала глазами под стол на свои длинные стройные ноги, обтянутые плотной лайкрой.
«Боже мой, — с горечью подумала Марина, и у нее сжалось сердце. — Жила все время в нужде, для нее даже колготки — существенная покупка. И до наивности отзывчивая. Сопереживает, кому? Своему, хотя и невольному, похитителю. Правда, Билл перед отъездом предупреждал, чтобы я не давила на дочь, целую лекцию прочитал, что при похищениях и длительном стрессе у пленников нарушается логика и происходит отождествление, как он выразился, своих целей с целями похитителя. На Западе такое явление, объяснял Билл, получило название „стокгольмский синдром“. Но Катя не выглядит измученной пленницей со „стокгольмским синдромом“. Во всяком случае, сейчас. Конечно, она переживала из-за короны, но больше из-за предательства Алисы — ведь Катя дружила с ней, доверяла подруге. Но за этого Анджея буквально стоит горой. Может, она просто в него влюблена?»
Матовый свет от настольной лампы создавал уютный полумрак. Светло-бежевые скатерти с коричневой каймой, подобранные им в тон салфетки, скрученные в серебряных кольцах, живые желтые лилии в огромной, стоящей по центру зала вазе, строгая форма официантов — все это подчеркивало респектабельность и класс ресторана. А две молоденькие женщины, сидящие здесь с бокалами искрящегося шампанского в руках, смотрелись со стороны, как его украшение. Они праздновали встречу, состоявшуюся через восемнадцать лет. И им было что рассказать друг другу.
Несмотря ни на что, Анджей понравился Марине. У него был открытый взгляд, добрая приветливая улыбка, и, главное, парень очень дружески относился к Кате — это Марина почувствовала сразу, как только Анджей появился в апартаментах отеля. Понравилось Марине и то, что он не юлил и не выкручивался, а честно признался: да, виноват и готов за все отвечать. Нервничая и злясь, он слушал рассказ Марины о признании Алисы и очень удивился, что Ален, к которому он ее ревновал, оказался отцом Кати. Когда Марина замолчала, Анджей, сорвавшись с места, воскликнул:
— Если у Кати есть такая поддержка, она должна срочно вернуться в Сингапур и принять участие в конкурсе!
— Да, — согласилась Марина, — если бы я нашла ее хотя бы на день раньше. Ведь конкурс-то уже завтра, то есть… — Взглянув на свои часики, она уточнила: — По-сингапурскому времени сегодня! — Тут она открыла свою сумку, чуть было не забыв в водовороте последних событий про заветную бархатную коробочку.
— Это тебе от отца. Он был уверен, что я тебя разыщу!