Оригиналы
Шрифт:
— Знаю, но в прошлый раз они не…
— Бетси, просто сделай это!
Она слушает довольно долго и затем вздыхает.
— Я знаю, знаю.
— Да, я скажу ей.
— Хорошо, пока.
Элла отключает телефон, и я чувствую, как он ударяется о середину кровати. Она так долго молчит, что я, наконец, поднимаю голову и смотрю на нее. Она, скрестив руки на груди, смотрит на меня с жалостью и планом во взгляде.
— Что
— Сегодня вечером у тебя свидание, — говорит она, как будто это неоспоримый факт.
Я сажусь прямо с широко открытыми глазами.
— Что?
— Ты слышала меня.
— Да, но ЧТО? — говорю я. — Ты же не имеешь в виду, что я думаю… не так ли?
— Ей… нам… очень жаль, что ты упускаешь свой шанс с Шоном, — мягко говорит Элла. — Мы хотим, чтобы ты получила его вечером. Так что да, я имею в виду то, что ты думаешь.
Мое сердце бешено колотится.
— Мы сделаем кое-что незаконное.
Мы часто подшучивали над мамой, когда были маленькими. Я надевала любимую футболку Бетси, Элла просила на обед мое любимое блюдо, просто чтобы проверить, смогла бы она различить. Она всегда видела сквозь наши самодельные маскировки, но нам нравилось это. Это было игрой, и каждый раз, когда нас раскрывали, мы смеялись до судорог, возведенных в куб. А потом начинали разрабатывать следующую попытку. Но чем старше мы становились, особенно когда нам пришлось жить за одного человека, глупые шалости становились менее веселыми.
Нервничаю, что мама может раскрыть нас, и чувствую, что вечер опять будет веселым.
Я направляюсь к городскому стадиону на закате. На особенно темном участке дороги встречная машина ослепляет меня светом фар, и я понимаю, что мои фары выключены. Я включаю их, и вести становится гораздо легче.
Приехав, я иду с высоко поднятой головой, как будто знаю, куда я иду сквозь толпу; затем направляюсь под «отбеливатели» к полю. Стараюсь не показать, что читаю указатели. К счастью, их много и все они выделены жирным шрифтом. Я поворачиваю и иду вниз по длинному туннелю позади нескольких футболистов. Я всматриваюсь и удостоверяюсь, что ни один из них не Дэвид.
Когда я выхожу из темноты, мои чувства оживают. Огромные фонари светят так ярко, что трава кажется искусственной. Смотрю на свою желто-черную форму и понимаю, что мне действительно нужны солнцезащитные очки, потому что это чертовски волнующе. Я делаю вздох и словно пьянею от свежего воздуха и аромата свежескошенной травы.
Я слушаю, как жесткий пластик ударяется о жесткий пластик, как ворчат парни на разминке, как настраивают инструменты. Вздрагиваю, когда легкий ветерок обволакивает мои голые ноги, словно хвостик котенка. Поднимаю глаза на несколько первых звездочек, уже мерцавших в темнеющем небе, несмотря на проглядывающийся отблеск дневного света. Меня переполняют чувства, и слезы без предупреждения набегают на глаза.
Сегодня моя ночь.
— Элизабет! — зовет кто-то. — Элизабет! Сюда!
Я
— Это поразительно, — говорю я Грейсон, присоединяясь к ней и остальным на кромке поля. Она кивает, но выглядит озадаченной. Она была здесь раньше и предполагает, что я тоже. За исключением того, что была не я, а Бетси. К счастью, она не обращает внимания на мою причуду.
Появляется Изла и другие члены команды. Мы начинаем растяжку, и больше девушек появляется из туннеля. Вскоре нас пятнадцать, и мы полны энергии, и трибуны заполнены, и игроки направляются в свои раздевалки, чтобы собраться с мыслями перед игрой года против самого главного соперника Вудсбери. Если верить Грейсон, то эта игра гораздо значительнее, чем вечер встречи выпускников.
— Ребята, выстроились! — кричит она. — Давайте заставим толпу двигаться.
Я перехожу в центральный ряд с четырьмя другими девушками среднего роста и удостоверяюсь, что нахожусь справа от невысокой Излы впереди меня. Знаю, что высокая Симона позади меня сделает то же самое. Цель для всех — быть видимыми со студенческих мест.
Грейсон кричит:
— Готовы? Отлично! — И все присоединяются к ней. — Наш паровоз впереди летит! Давайте, Сурки! Сделайте это…
Слова совершенно унизительны, но движения немного напоминают джаз, поэтому я становлюсь невнимательной и притворяюсь, что я в танцевальной группе. За исключением того, что это никакая не танцевальная группа. Чирлидинг — это ее упрощенный вариант, состоящий из простого хлопанья, ритмичных движений ног и прыжков без поддержек. Так что я просто мирюсь с этим и даже лишний раз высоко поднимаю ногу в конце.
Грейсон призывает:
— Дух!
У нас есть дух, и мы сделаем это!
У нас есть дух, а у вас?
Нарастающая толпа кричит нам в ответ. Да, у них есть дух. Аплодисменты продолжаются еще некоторое время, до тех пор пока трибуны не заполняются полностью и команда начинает играть. Тогда Грейсон произносит команды: «Ракета!» и «Человеческое пушечное ядро!»
К счастью, в первом ряду только невысокие девушки, которых побрасывают в воздух. Но клянусь, когда гравитация берет свое и Изла, или Джейн, или Майя, падает вниз, я задерживаю дыхание до тех пор, пока они снова не оказываются на твердой земле. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, что происходит на поле.
Шон стоит на границе центра аутфилда, наводя большую камеру прямо на меня. Я наклоняю голову и дарю ему полуулыбку, и практически слышу, как щелкает затвор. Затем отворачиваюсь, чуть встряхнув головой. Возвращаюсь в строй и фокусируюсь на чирлидинге, чтобы не попасть в кадр. Прилагаю титанические усилия, чтобы не таращиться на него до конца игры, но редко случается, когда я не знаю, где он.