Оригиналы
Шрифт:
Глава 1
Мне досталось выполнять первую часть.
В школе я посещаю школьный совет, химию, тригонометрию, психологию и историю, а потом провожу остаток дня дома. Мне кажется, мама была в хорошем настроении, когда распределяла обязанности в этом году — математика и естественные науки, определенно, не лучшие мои предметы. Когда я напомнила ей об этом, она сказала:
— Именно поэтому ты и выполняешь первую часть.
Я заканчиваю наносить бальзам для губ, отхожу на шаг от раковины и хмурюсь. Я привыкла выглядеть так же, как и два других человека, но у меня
— В чем дело, Энн Тейлор Лофт? — бормочу я про себя, качая головой.
Я откидываюсь назад и выгибаю шею так, чтобы видеть цифровые часы на тумбочке: 6:47 — мне осталось тринадцать минут до отправления в школу. Одним из серьезных маминых переживаний было то, что мы можем выделиться из массы и, следовательно, будем разоблачены, так что такие вещи, как опоздания, плохие оценки и привлекающая внимание одежда в основном запрещаются в Лучшем быту. Я не завтракала, но беконом не пахнет, так что я решаю перехватить что-нибудь в столовой. Вместо того чтобы завтракать, я решаю выпрямить волосы. Я включаю утюжок, жду, пока он нагреется, а потом быстро, но тщательно вычесываю разделы и провожу утюжком по волосам, заставляя кудряшки исчезнуть. У этого есть свои недостатки, но, по крайней мере, то, что я выполняю первую часть, означает, что я выбираю прическу на день.
Умело перемещаясь по затемненной спальне, я разглаживаю последнюю складку в изголовье кровати и бросаю свои пижамные штаны в корзину. Мама старается вести себя мягко, но я заметила, как вчера на ее лбу выступила вена, когда она увидела состояние моей комнаты — у мамы и так достаточно забот, поэтому я прибрала ее. Я собираю свои книги и ухожу, мягко закрыв за собой дверь.
Как только я шагаю с теплого коврового покрытия на светлую древесину в коридоре, Элла делает то же самое. Ее спальня находится напротив моей: мы встречаемся лицом к лицу, лоб в лоб. Это как смотреть на картину, на которой я изображена в натуральную величину, но в другом наряде: у нее точно такой же тон каштановых волос, соответствующие темно-карие глаза, те же губы, которые, естественно, плотно сжаты, когда не улыбаются.
И сейчас они плотно сжаты. Глаза Эллы сужаются в щелки, когда она видит мои волосы. Ее поза чисто раздраженная — под мягким халатом она выгибает бедро и кладет на него руку — но я не только вижу ее недовольство, я могу его чувствовать. Она громко вздыхает и закатывает глаза.
— Ты закончила? — спрашиваю я. — Мы не на прослушивании для подростковой драмы, ты же знаешь. У тебя нет аудитории.
Элла кивает головой в мою сторону.
— Я хочу сказать, ты настолько эгоистична, что это нелепо, — говорит она.
— Это просто волосы, — отвечаю я, касаясь их. Не говоря о том, что потрясающие волосы. Хотела бы я себе такие навсегда.
— Это не просто волосы, — говорит Элла. — Это время. Я с утра пораньше уже на ногах, и все потому, что я не до конца готова для второй части. Мне приходится учиться до того, как проснется Бетси, а потом учить еще и её. Ты же знаешь, в следующую пятницу игра! Мне и так много нужно сделать, а теперь я еще должна выпрямлять волосы утюгом?
— Что происходит? — спрашивает Бетси, стоя в дверях и протирая глаза. Я чувствую себя немного виноватой,
Когда Бетси, наконец, фокусируется на мне, ее темные глаза расширяются.
— Лиззи, ты серьезно? Ну вот, опять, — говорит она со стоном.
— И ты тоже, — говорю я, вскинув брови. Она пожимает плечами.
— Да, она тоже, — говорит Элла. — То, что ты делаешь, влияет на всех нас, Лиззи. Тебе следует это вспомнить в следующий раз. Я просто хочу сказать спасибо. Спасибо, что губишь мой день. — Она бросается вниз, шлепая босыми ногами по сверкающим деревянным полам на всем пути вниз.
Я подавляю смех.
— Извини, — говорю я Бет с неуверенной улыбкой. — Но мне нравится так.
— Это действительно выглядит неплохо, — отвечает она, тихонько обнимая меня. — Но я все еще хочу убить тебя.
Я останавливаюсь в прихожей, чтобы собрать все то, что мне нужно для школы. Кладу книги в сумку. Отключаю мобильный телефон от зарядного устройства и кладу его в кошелек, затем засовываю кошелек в сумку. Отмахиваюсь от легкой куртки, которую мы выбрали на осень этого года, а затем, взявшись за концы шароподобного ожерелья, застегиваю их на затылке. Когда я выпрямляю увесистый серебряный кулон так, что винтажный узор обращен наружу, в моем теле появляется изгиб. Но, как и последнюю пару месяцев, я не обращаю на это внимания.
Мама услышала, как я поворачиваю ручку двери, и это несмотря на то, что она на кухне слушала старых Bon Jovi на аудиосистеме. Иногда мне кажется, что она летучая мышь.
— Лиззи? — зовет она. — Иди, позавтракай немного.
— Я поем в школе. — Я захлопываю за собой дверь, зная, что мой уход, вероятно, разозлит ее, но надеюсь, что это один из тех дней, когда она позволит раздражению сойти на нет. Иначе после школы она устроит мне задушевную беседу матери с дочерью о важности правильного питания.
Стоит чудесный осенний день, немного туманный, но солнце, кажется, вот-вот выглянет.
Я вдыхаю океанский воздух, идя по мощеной дороге, смотря на сосны высотой в сотни футов, которые окружают территорию. Глядя на внушительные деревья и железные ворота, можно подумать, что здесь живут знаменитости… пока вы не увидите нашу машину. Видимо, на верхней строчке в списке «самых безопасных автомобилей для подростков» практичный серый седан только немногим лучше автобуса.
— Глупая старушечья машина, — бормочу я, забираясь внутрь и пристегиваясь.
Когда я поворачиваю ключ, меня одновременно накрывает волной музыки и тепла.
Быстро выключаю вентилятор и переключаюсь на станцию альт-рока. Я не могу удержаться от смеха о вкусе Бетси: она может одеваться как поклонник джем-групп, но ее настоящая музыкальная страсть — кантри. Я вспоминаю Флориду, то время, когда наша соседка Нина временами нянчила нас во второй половине дня, поэтому мама могла ходить по своим делам, не таская за собой трех малышек. Мы сидели у бассейна Нины, слушая Ребу Макентайр и потягивая сладкие напитки, которые нам не разрешали дома.