Орион и завоеватель (Орион - 4)
Шрифт:
– Слово "демагог" ты произносишь с пренебрежением в голосе. А это означает только "предводитель народа".
– Афиняне уже успели придать его звучанию пренебрежительный оттенок.
Аристотель, моргая, посмотрел на меня:
– Откуда ты это знаешь, раз не имеешь памяти?
– Я все быстро усваиваю, - отвечал я.
Ученый продолжил объяснения, хотя и не полностью удовлетворился моим ответом:
– Действительно, ораторы, подобные Демосфену, могут увлечь собрание пылкой риторикой. Демосфен настроил афинян на
– Значит, ты тоже оратор?
Аристотель устало качнул головой.
– Нет, но хорошего оратора всегда можно нанять. Эти болтуны охотно берут плату за выступления.
– Тогда на кого же работает Демосфен?
Старик озадаченно посмотрел на меня:
– У него есть свои клиенты... гражданские дела, иски, наследства. Ими он зарабатывает свой хлеб.
– Но кто платит Демосфену за речи против Филиппа?
– Никто. Во всяком случае, сам он утверждает, что выступает как свободный афинский гражданин.
– Ты в это веришь?
– Теперь скажу.
– Аристотель погладил бороду.
– Едва ли.
– Итак, кто все-таки платит ему?
Он подумал еще мгновение и ответил:
– Логически рассуждая, это должны быть персы.
Эсхин явился домой вскоре после заката; извинившись за опоздание, он жарко приветствовал своего старого друга. Невысокий пучеглазый афинянин успел отрастить округлое брюшко. Несколько лет назад он учился у Аристотеля, когда философ преподавал в школе, расположенной в районе Академии.
– Завтра перед собранием будет говорить Демад, - сказал Эсхин, пока слуги его ставили на стол вино и козий сыр.
– Лицо его помрачнело.
– А потом Демосфен.
– Я должен услышать обоих, - сказал Аристотель.
Афинянин кивнул.
Ужинали мы в великолепном зале, в котором пол украшала причудливая мозаика. В очаге уютно потрескивал и плясал огонь, прогонявший осенний холод. Филипп приказал, чтобы Александр не раскрывал инкогнито даже перед хозяином дома, поэтому царевич и его безбородые приятели были представлены просто как знатные молодые люди. Имя Александр среди македонцев пользовалось почетом, и называть царевича иначе не было необходимости. Македонская знать, а особенно молодежь, обычно сносно владела аттическим диалектом. Филипп позаботился и об этом.
Услышав от Аристотеля имя Александр, Эсхин внимательно взглянул на царевича, однако ограничился несколькими словами - как и знакомясь с остальными.
За столом разговаривали о Димосфене.
– Он поверг народ в военную лихорадку, - с расстроенным видом сказал Эсхин.
– Люди ходят слушать его, словно в театр; еще бы, Демосфен дает превосходные представления. И всякий раз, когда он кончает говорить, слушатели готовы немедленно браться за оружие и идти в бой против Филиппа.
Аристотель качал головой, на челе его лежала тревога.
– Но Афины уже воюют с нами, - объявил Александр.
– Чисто официально, - ответил Эсхин.
– Пока афиняне довольствовались тем, что предоставляли другим возможность воевать за свои интересы. Афины выставили против Филиппа свое серебро, но не войска.
Я вспомнил, что некогда был одним из наемников, нанятых за афинское серебро.
– А как насчет кораблей?
– заметил Птолемей.
– Ведь Афины используют против нас свой флот.
– Но безуспешно, - хвастливо возразил Александр.
– Скоро у них не останется гаваней к северу от Аттики.
– Поговаривают, - мрачно проговорил Эсхин, - о заключении союза с Фивами.
– С Фивами?!
Сидевшие за длинным столом гости зашевелились.
– Самая лучшая армия, если не считать македонской!
– вырвалось у Гефестиона.
– Их Священный отряд никогда не знал поражений, - напомнил смуглый Неарх.
– Мы тоже, - возразил Александр.
Гарпал, сидевший слева от Александра, нахмурился:
– Что ж, мы не знали поражений в бою, но царь не хотел и побед. Перинф был не первым городом, от стен которого мы ушли по своей воле.
Александр покраснел, раздражаясь. В разговор вступил Аристотель.
– Филипп любит брать города за столом переговоров, а не на поле боя, сказал он кротко.
– Таково искусство истинного царя; он побеждает без кровопролития.
– Но соперничество между Афинами и Македонией обязательно окончится кровопролитием.
– Александр едва сдерживал гнев.
– Увы, ты прав, - согласился Эсхин.
– Демосфен не успокоится, пока не выведет афинское войско против варваров.
– Варваров?
– Против вас, - сказал афинянин, глядя на Александра.
– Демосфен называет вас варварами и даже дает прозвища еще похуже.
Пытаясь предотвратить взрыв, Аристотель проговорил:
– Афиняне считают варварами всех, кто лишен возможности жить в их городе. Но слово это первоначально значило "незнакомец", и ничего больше.
– Теперь Демосфен использует его в другом смысле, - заметил Эсхин.
Я видел, как Александр старается сдержать себя.
– Помню, я видел его несколько лет назад, - пробормотал он.
– Демосфен прибыл в Пеллу по приглашению царя; он был столь польщен приглашением и взволнован, что сделался косноязычным. Он не мог связать и двух слов.
– Теперь он говорит периодами, не предложениями, - скорбно сообщил Эсхин.
– И они производят сокрушительный эффект.
– Мне следует своими ушами услышать его, - процедил сквозь зубы Александр.
Но царевич намеревался услышать и увидеть не только Демосфена. Все мы, кроме Аристотеля, остановились в одном большом зале. Отужинав и уже готовясь ко сну, я заметил, что Александр и его Соратники направляются к двери, перебросив плащи через плечо и повесив на пояса мечи.
– Куда вы?
– спросил я.