Орион и завоеватель (Орион - 4)
Шрифт:
– А что делает Аня? Пытается остановить углубление кризиса?
– Орион, этим заняты все мы. И сейчас у нас нет сил, которые мы могли бы тратить на устранение последствий твоих дурацких выходок.
– И Гера направляет ход событий в Македонии?
– Это ее работа. Но она вынуждена заниматься ею из-за твоего ослиного сопротивления нашей воле.
– Что я должен сделать?
Он коротко улыбнулся:
– Ничего, Орион. Тебя следовало отправить в крионовое хранилище, однако я думаю, что и камера в Пелле вполне подойдет. Радуйся своим новым дружкам, можешь поиграть с ними.
Он говорил про крыс, это я понял.
30
Едва открыв глаза, я заметил в темноте камеры красные огоньки злобных глаз крыс, окружавших меня. Лишь несколько сердцебиений мелькнуло с тех пор, как я опустился на гнилую соломенную подстилку. Крысы подступали, но пока еще с опаской, запах живого существа еще не вселил в них голодную ярость.
Я вскочил на ноги, они бросились врассыпную по углам камеры, пища от страха и разочарования.
Целыми днями я расхаживал по тесной каморке, не смея уснуть. Смену суток отмечало лишь появление миски с похлебкой под дверью и исчезновение горшка. Понемногу я начал видеть в крысах товарищей.
Прибегнув к умению, которому давным-давно выучили меня неандертальцы, я попытался проникнуть в сознание крыс и понемногу научился видеть камеру их глазами. Ощутив их вечный голод, я начал даже оставлять им объедки своей жалкой трапезы.
День за днем я укреплял свой контакт с ними и наконец даже сумел, оставаясь в камере, прослеживать их передвижения по трещинам в стенах подземелья; их гнезда и ходы сетью покрывали подвалы дворца. Глазами предводителя стаи я видел комнату стражников, огромных людей, беззаботно ронявших на пол крошки хлеба и кусочки мяса - стая бросалась пировать, когда люди оставляли помещение.
Я даже слышал разговоры стражников. Крысы странным образом воспринимали их голоса, которые делались глубокими и гулкими. Мне потребовалось немалое время, чтобы научиться воспринимать интонации и переводить звуки в понятные мне слова.
Так я узнал, что приближается новая царская свадьба. И чем больше говорили стражники, чем грубее шутили относительно грядущего праздника, тем больше недоумения я ощущал. Выходило, что Александр женится на Клеопатре. Оба имени были в ходу среди македонцев. Неужели стражники имели в виду Александра... самого Маленького царя? Но имя Клеопатра носила молодая жена Филиппа, которую сам царь звал Эвридикой.
Загадку разрешил Павсаний.
Он спустился посетить меня в моей камере. Однажды днем я услышал шаги за дверью и понял, что по коридору за шаркавшим ногами стариком, который приносил мне еду, следует кто-то еще. Одна из крыс оказалась возле трещины в стене коридора, и я смог воспользоваться ее глазами. Тяжеловесный Павсаний сотрясал почву перед чувствительными усиками крысы каждым ударом тяжелой ноги.
Стражник распахнул заскрипевшую дверь, Павсаний вошел в мою каморку. В правой руке его шипел разбрасывавший искры факел. Меч свой он оставил в комнате стражи.
– Выйди, - сказал он старику.
– Я позову тебя, когда покончу с делом.
Старик без слов вышел за дверь и запер камеру.
– Ты похудел, - сказал Павсаний, глядя на меня.
Я заметил, как он повел носом.
– Воняет, что ли?
– поинтересовался я.
– Ничего не поделаешь...
– Почему я здесь?
– спросил я.
– Почему мне не позволяют видеть царя... даже предстать перед судом?
– Суд будет скоро, - посулил Павсаний, лицо его оставалось мрачным, глаза он прятал.
– Что ты имеешь в виду?
– После свадьбы мы сможем тебя отпустить.
– Какой свадьбы?
Павсаний нахмурился:
– Царь выдает дочь за своего зятя.
– Свою дочь Клеопатру? Дочь Олимпиады?
– Она выходит замуж за Александра, царя Эпира.
– Брата Олимпиады?
– Я был потрясен.
Он кисло улыбнулся и кивнул:
– Попахивает инцестом, правда? Надо же - выдавать четырнадцатилетнюю дочь за ее же дядю!
– Я думал, что Олимпиада находится в Эпире и живет у своего брата.
– Так и было. Но теперь она возвратилась в Пеллу.
Вот оно - искусство Филиппа управлять государством. Выдавая за царя Эпира свою дочь, он привлекал его на свою сторону. Получив в жены царевну, Александр Эпирский перестанет поддерживать Олимпиаду. Царица лишится брата, готового встать на ее сторону, предоставить ей кров, даже вступить в войну с Филиппом.
– Итак, одноглазый лис перехитрил ее, - пробормотал я.
– Ты так думаешь?
– Павсаний горько усмехнулся.
– Посмотрим.
– А как дела Александра? Как ведет себя Маленький царь?
– После женитьбы Филиппа на Эвридике он бежал в Эпир со своей матерью. Но царь приказал сыну явиться в Пеллу, и он покорно вернулся.
– Он предпочел послушаться отца вопреки прихотям матери, - проговорил я.
– Не спеши с выводами, Орион, - сказал Павсаний, - когда-нибудь Александр станет царем. Вот почему он вернулся в Пеллу: чтобы подтвердить свои права на трон. Ты ведь знаешь, что Эвридика родила Филиппу сына?
– Я слышал.
– Но этот ребенок никогда не станет царем Македонии. Александр намерен унаследовать престол даже против воли отца.
Я кивнул, а потом снова спросил:
– Какое все это имеет отношение ко мне? Почему я попал в темницу?
– Ты бежал со своего поста, - отвечал отрывисто Павсаний.
– Ты бежал из столицы Персии и скрылся в пустыне. Или ты это отрицаешь?
– Нет, - признался я.
– Дезертиров обычно вешают, Орион. Я сохранил тебе жизнь. Когда брак свершится, ты даже получишь свободу.