Орион-Светоносец
Шрифт:
Напротив меня в эмалированном стальном кресле сидел мой брат Орион. Не такой, как в передачах с Марса, гораздо младше. На вид ему не исполнилось и восемнадцати лет. Всё стало на свои места, Орион был частью нашей семьи. В трамвае не было настила на полу, подлокотников, мягких сидений и стёкол. Он был весь железный, холодный и ветхий, как будто бы ездил ещё до Второй Мировой, но почему-то я точно знал, что он не выдохнется, не развалится и не потерпит аварию. Этот трамвай нас довезёт. Я вцепился в пустую раму окна, чтоб не вывалиться сквозь пол. Орион понимающе улыбался. Зловеще.
— Наши недостатки — продолжение наших достоинств, — сказал он. — И наоборот. Так всегда.
Я посмотрел
Чем ближе мы подлетали к дому, тем больше мне было не по себе. Сказать, что советский Киев был неприветлив, значило ничего не сказать. Он ощущался как промышленный район, только без собственно промышленности. Ничто там не было грязно и не пыталось быть чисто, не было сколько-нибудь уютно и не старалось создать неуют. Трамвай высадил нас на берег пустого темнеющего бульвара, под одичалые тополя. Зелёная полоса за пятиэтажным домом, который стоял к бульвару спиной, за год превратилась в непроходимую чащу. На моей памяти она была светлой, редкой, как сад. Мы с трудом отыскали тропу во двор, обогнули древесную глушь и угол пятиэтажки и оказались у подножия стены. От нас к горизонту, насколько хватало взгляда, тянулась долгая отвесная спина девятиэтажного дома, растянутая, как танковая колонна. Когда-то — и память подсунула бледные снимки — под окнами и балконами рыскали дети, искали сигаретные пачки с «секретными» вкладышами, обходя использованные презевативы, битое стекло и прочий мусор. Под этим домом даже днём казалось опасно, зябко и жутко от мерзости запустения. Там жили одни только дикие кошки да неуклюжие, словно несвежие зомби, пьяницы. Теперь не стало и пьяниц. Мощные рёбра зданий врезались в бесцветный, безвременный вечер. Бетон и красные кирпичи будто бы налились внутри чугуном. Я не ощущал ни враждебности, ни угрозы. Там было что-то намного хуже. Старая девятиэтажка оказалась крепостью, она всегда была тёмной крепостью, одинаково глядя и на снаружи, и на внутри. Огромный квадрат двора пророс из серой земли твердыней, а за спиной шелестел чёрный лес. Неужто я собирался здесь жить? Безумие, подумал я; здесь даже зверь не отыщет себе норы.
Взошла луна, бледное вражеское светило. Всё разделилось на пятна света и массы тьмы, и в этой тьме у подножия стен что-то зашевелилось — тут и там. Снизу дохнуло разложением. Я чувствовал рядом присутствие Ориона и повернулся к брату, ища поддержки. Его глаза были открыты, но мне вдруг показалось, что он спит. Он не спал. Васильковые радужки отсвечивали фиолетовым, прозрачным, мёртвым. Я видел за ними холодные капилляры. Там что-то шевелилось. Кажется, ползло.
Всё это даже не угрожало мне. Не пыталось. Оно просто было. Было таким.
Очнувшись от кошмара, я некоторое время лежал, как камень, и разделял сон и явь. Потом встал. Была глубокая ночь. Я пошёл на кухню и выпил оставшееся молоко из пакета. Я нёс в себе этот сон. В реальности наше прибытие в Киев прошло ничуть не менее печально: ранним утром мы с мамой стояли в пустой и голой квартире, где собирались какое-то время жить. Унынье этих масляных белых стен нельзя передать словами. Квартира была на восемнадцатом этаже. За дверью ждала охрана. Я шагнул на бетонный балкон — без цветов, без единого пятна краски — и увидел весь Киев до самого горизонта. Между городом и небом таял
Отец и мама спали под пледом, сплетясь — одна плоть. Отец так и не снял свой доспех. В окно светила Луна, планета гитлеровских колоний. Вражеский мир. На лице моего отца, Небесного Капитана, лежал осквернённый нацистской тьмой свет. Что, если на этот раз отец не сможет всех победить? Нераскаянный убийца чудовищ, он сражается неустанно, дерётся с ситхами, борг, Тенями, со Звёздами Смерти, машинами уничтожения, противостоит ордам вампиров и армиям зомби. Часть этих врагов порождена его собственным сумеречным сознанием, но остаётся ещё другая часть. Настоящая. Отец последовательно упрятал в землю или привёл к нулю целую череду монстров, начиная с имперской Японии, которую ненавидел, до святого безумца Ивана, которого он любил. Что, если на этот раз он не справится с очередной тварью — с лунным фюрером, Лихтером, или с товарищем Орионом?.. Волны красных песков плывут над марсианскими городами, укрывая затерянное оружие древних, которое сто тысяч лет назад превратило великий цветущий Марс в пустошь. Тайна Красной Республики, гибельный меч Ориона. Глупо думать, что он его не искал и за столько лет не нашёл. Нашёл, конечно, и научился использовать, а может, даже доработал, как сделал когда-то святой безумец, его отец, с ракетами Третьего Рейха. Усовершенствовал, приспособил для космоса, наверняка.
Отец, наверное, всё-таки не убьёт людей на Луне. Это сделает Орион, Орион-Светоносец. Светоносцем его прозвал Лич — Лихтер, фюрер Луны — и все подхватили. Многое из того, что мы без задних мыслей используем, было когда-то создано или задумано нацистами. Ракетные технологии, например, которые сделали возможными «Спутник» и мобильную связь, Гагарина и Армстронга, колонии на Луне и на Марсе. Оберфюрера Лича и Ориона, моего брата, с его таинственными городами, Красной Республикой, его послушными армиями коммунистов и марсиан и коммунистов-марсиан. Орион с васильковыми глазами, светлым ликом — и с мыслями, телом, душой мертвеца.
Твой брат, Станислав — твой брат…
Как будто его это интересует. Орион знает, что мусульмане и марксисты на Земле спят и видят, как бы нас всех убить. Подослать бомбу, грохнуть в наш дом самолёт. Он знает — и исправно поставляет им оружие. В том числе взрывчатку. До сих пор отец со всеми справлялся, всех побеждал — но ведь то же когда-то делал и Рим. Рим всех побеждал, со всеми справлялся или по крайней мере не проигрывал по-настоящему — а потом пришли вестготы. Аларих…
Я спустился в оружейный зал, выбрал себе винтовку и пошёл тренироваться в тир. Управляться с реальным, невиртуальным оружием было не так-то просто. Винтовка была тяжёлая и для мальчишки слишком большая, но я с ней справился. Прежде всего потому, что в тир очень скоро явился отец, понаблюдал за мой, обнял за плечи и показал, как правильно держать оружие, как надо целиться и стрелять.